Ревизоры Акт седьмой

               
                (кабинет начальника треста)

                ЯВЛЕНИЕ  7.1

                (входит Хлестаковский)

Хлест. :     Однако, я неплохо отдохнул! Кровать, действительно,
                двуспальная и очень удобная.

                ЯВЛЕНИЕ  7.2

                (входит Марья Антоновна)

М.А.:         Ах!
Хлест. :     А что это вы так испугались? Здесь только я.
М.А.:         Ах, нет, что вы – я не испугалась!
Хлест.  :    Ах, нет, что вы – испугались! А куда это вы шли так
                поспешно?
М.А.:        Да здесь, вот, в столе, лежат служебные бланки. Где ж они?…
                Бланки… Да, бланки…
Хлест.  :    У вас такая шея, что подохнуть можно!
М.А.:        Иван Александрович, что вы делаете!… Ах, какое небо
                голубое…
Хлест.  :    Причём тут небо? Я вне себя! Я сгораю от любви! О,
                подарите же мне вашу любовь!
М.А.:        А разве это дарят? Это же не… А, впрочем, вы правы:
                любовь – это прекрасный подарок!
М.А. и Хлест. :          (поют – «Инес»)
                Когда любовью сильны мы,
                любовь приятно дарить!
                Ещё приятно вдвоём с любимым (с любимой)
                о ней говорить!
М.А.:                Не первый раз
                ласкает глаз
                ваш дивный профиль, а также – анфас.
                И не сейчас,
                а в первый раз
                я положила на вас нежный глаз.
Хлест.  :                Ах, если б вас
                я не потряс,
                я б это сделать готов был сейчас!
                Но, раз я вас
                себе припас,
                я отодвину других прозапас.
М.А. и Хлест.:           Но –
                меж девицами,
                молодицами,
                независимо
                всеми лицами –
                это истина:
                разве мыслимо
                было нам самим
                нас,
                не найти самих нас!?
Хлест.  :                И поэтому
                я скажу, между прочим:
                готов любить тебя я 
М.А.и Хлест.:               и днём, и утром, и даже ночью,
                ни свет, ни заря!
Хлест.:                Ах, я сейчас
                поглажу вас –
                с другими это я делал не раз!
М.А.:                На первый раз
                найдём для нас,
                где б нам от мамы укрыться сейчас!… 

                ЯВЛЕНИЕ  7.3 

                (входит Анна Андреевна)   

А.А.:          Ах,какой пассаж!
Хлест. :     А-а, чёрт возьми!
М.А.:        Ох, мне даже дурно стало…
А.А.:         Вот вы где, значит, Марья Антоновна! А Антон
                Антонович вас всё ищет: интересуется – вы уже
                напечатали ответ Полыхаеву из “Геркулеса”?
Хлест. :     Из “Геркулеса”? Чёрт возьми! А, впрочем…
М.А.:         Я вот только зашла за бланком…

                (Марья Антоновна уходит)

Хлест. :     А эта тоже аппетитна. Очень недурна! Вполне, вполне…
                Дорогая!!!
А.А.:         Это вы мне?
Хлест. :     А кому же ещё! Здесь только мы с вами.
А.А.:         А мне показалось, что моя дочь…
Хлест. :     Ах, нет, нет! Я влюблён только в вас. У вас такая шея, что
                подохнуть можно!
А.А.:         Иван Александрович, что вы делаете?!… Ах, какое небо
                голубое!…
Хлест. :     Причём тут небо? Я вне себя! Я сгораю от любви! О,
                подарите же мне вашу любовь!
А.А.:         А разве это дарят? Это же не… К тому же я замужем…
Хлест. :     Это ничего! Для любви нет различий!
А.А.:         Впрочем, вы правы – любовь – это прекрасный подарок!
                Не знаю только, можно ли вам верить…
Хлест. :                (поёт)
                Я расскажу, между прочим,
                готов любить тебя я
А.А. и Хлест.:        и днём, и утром, и, даже, ночью,
                ни свет, ни заря!
А.А.:                Пускай у нас
                любовь сейчас –
                она останется и через час…
Хлест. :                Я хоть сейчас
                одену вас
                в шелка и в бархат и, даже, в атлас.
А.А.:                Я смущена:
                а как жена –
                неужто дома не ждёт вас она?
Хлест. :                Вопрос пустой,
                ответ простой:
                конечно ж, я до сих пор холостой!
А.А. и Хлест.:                Но –
                меж девицами,
                молодицами,
                независимо
                всеми лицами –
                это истина:
                разве мыслимо
                было нам самим
                нас,
                не найти самих нас?!
Хлест. :                И поэтому
                от тебя я не скрою
                один хороший совет:
А.А. и Хлест.:                где любят преданных только двое –
                других больше нет!
Хлест. :                Ах, я сейчас
                поглажу вас –
                с другими это я делал не раз!
А.А.:                Найдём для нас
                на первый раз,
                где б нам от мужа укрыться сейчас!…

                ЯВЛЕНИЕ  7.4 

                (входит Марья Антоновна)

М.А.:         Ах, какой пассаж!
Хлест. :     А-а, чёрт возьми!
А.А.:         Ох, мне даже дурно стало… Что это вы так врываетесь,
                милая – без стука? Вы ведь на работе, а не у себя дома!
М.А.:        Я бланк испортила, хотела новый взять. Да и папенька, то
                есть Антон Антонович, интересуется, сколько порожних
                телег осталось на хозяйственном дворе? Это вы одна
                ведь только знаете.
А.А.:         Причём тут телеги?… Ах, да… Придётся идти! Как,
                знаете, это всё не во-время…

                (Анна Андреевна уходит)

М.А.:        Иван Александрович, я не понимаю! Вот уж никак не
                ожидала от вас…      
Хлест. :     Марья Антоновна! Да как вы могли подумать что-то
                такое! Это о вас ведь шла речь между нами с вашей маман.
                Исключительно о вас!
                (поёт) 
                Ах, от тебя я не скрою
                один хороший совет:
М.А. и Хлест. :            где любят преданных только двое –
                других больше нет!
Хлест. :                Я вам клянусь,
                что не боюсь
                и что на вас хоть сегодня женюсь!
М.А.:                В смятеньи я:
                ведь без жилья
                любить не сможем ни ты и ни я.
Хлест. :                Прошу учесть:
                квартира есть!
                А в ней – что выпить, а также – поесть!
М.А.:                Который час?
                Я вот сейчас
                хочу немедленно замуж за вас!
М.А. и Хлест. :             Но –
                меж девицами,
                молодицами,
                независимо
                всеми лицами –
                это истина:
                разве мыслимо
                было нам самим
                нас,
                не найти самим нас?!
                И поэтому
                жар любви неизменен,
                мы так готовы любить
                и пыл супружеских отношений
                навек сохранить!
М.А.:         А когда мы расскажем про всё папеньке и маменьке?
Хлест. :     Да хоть сейчас! Я – человек слова и чувства! Не знаю
                только, что из них сильнее, а что твёрже. 

                ЯВЛЕНИЕ  7.5

                (входят Сквозниковский и Анна Андреевна)

М.А.:         Папенька, маменька! Иван Александрович хочет вам
                обоим сказать что-то очень интересненькое!…
Хлест. :      Антон Антонович, я должен… Анна Андреевна,
                дорогая!… Я влюблён! Я прошу вашей руки!… То есть
                руки, произведённой на свет вашими руками. Отдайте мне
                Марью Антоновну!
Сквозн. :    То есть, как это отдать?
Хлест. :      А так! В постоянное пользование. В жёны.
А.А.:          Ох, мне опять дурно стало!…
Сквозн.:     Так это вы что?… Просите руки? Моей дочери?!!!
А.А.:          А я думала, что вы давеча мне делали какой-то аванс…
Хлест. :      Конечно, вам! Но и Марье Антоновне тоже. Ах, не
                противьтесь нашему благополучию! Мы удалимся под тень
                струй…
М.А.:         Маменька, ну что же вы, право!
А.А.:          Ну да, маменька… Не желала бы вам, милая, оказаться
                когда-нибудь в моём положении… 

                ЯВЛЕНИЕ  7.6 

                (входит Осип)

Осип   :   Иван Александрович, переговорить надо. Срочно! Гони ты
                этих всех…
Хлест.  :  Подожди! Ты не ощущаешь всю трепетность сего мига! Да
                и как можно…
Осип   :   А вот так! (Сквозниковскому) У вас тут только одна связь?
Сквозн.:  Какая связь?
А.А.:       Антон Антонович?!
Сквозн. : Только законная, только законная, как на духу! А,
                собственно, в чём дело? Я не понимаю…
Осип   :   Я о телефоне. У вас есть ДРУГАЯ связь? Не эта, а ДРУГАЯ есть?
М.А.:       Папенька, о чём это, о какой такой связи…
А.А.:       (шёпотом)  Тс-с… О какой, о какой?… Об особой, особо-
                секретной связи. Говорят, ВэЧе называется. Только
                никому ни слова: бо-ольшой секрет!
Сквозн. : Да вон там на столике.
Осип   :   Попрошу посторонних и недопущенных к секретам
                государственной важности покинуть это помещение. Иван
                Александрович будет сейчас говорить с кругами.
                Руководящими.
Хлест. :   Э-э… Понимаю. Да! С высшей сферой, с ЦэКа, с цекатилами!
Сквозн. : Понимаю, понимаю… И я понял. Что ж, тогда… Машенька,
                Анна Андреевна, идёмте. 

          (Сквозниковский, Анна Андреевна и Марья Антоновна уходят)

 Осип   :   Слушай, Иван Александрович, ехать надо. Дела ведь, да и
                так… Ты пойми – застряли мы тут, а вот они и приняли нас
                за кого-то другого. Гляди, неровен час – откроется всё,
                мошенниками объявят. Запросто. А то и побить могут…
Хлест. :   За что?! Я честный человек, я предложение сделал. И
                жениться буду… Мошенниками… Всё равно буду!
Осип  :    А-а… Вон оно что! Иван Александрович, слушай ещё раз:
                они здесь думают, что ты не тот, кто ты есть, а совсем
                какое-то другое лицо. Верхнее. Шишка такая вот. Да и я
                ещё под этот соус кое-что наорганизовывал пользы для. Так
                что объявят, как пить дать. Едем же! Ну, а этой, своей, ну
                которая… Дашь ей вот этот талон в салон для новобрачных.
                В качестве компенсации. Она и растает. Едем, Иван
                Александрович!
Хлест. :   Ты, вроде бы, и прав, да только вот… Другу
                Мануфактурщикову должен я с дороги письмо написать.
                Обещал ведь. Без того, чтобы письмо написать не поеду.
Осип   :   Ай же, ну и чёрт с тобой! Вот тебе бумага, пиши, Да только
                по-быстрому!
Хлест. :   Вот ведь, змей, уговорил ведь ехать. Ну да ладно. Та-а-ак…
                Дорогой друг Мануфактурщиков!…
                (поёт – “Кирпичики”)
                Я пишу тебе, без сомнения,
                из далёких непуганых мест…
Осип   :   Ну, пошёл строчить... Теперь не остановится, пока не иссякнет.
                Вот ведь дал же Господь талант человеку – лёгкость в
                мыслях! У него они так и порхают, так и наскакивают
                боком дружка на дружку, как молодые петушки. Далеко, ой,
                далеко пойдёт! Да и остановить некому…
Хлест. :   Ну вот, вроде бы и мысль вся уже на бумаге. Не измять бы.
Осип   :   А и сомнёшь – ничего. Нормально будет. Мятая, она и
                лучше… Ну, а теперь прямо на вокзал. Там и письмо
                опустим.
Хлест. :   Нет! Я отдам будущей тёще на отправку: не затеряется. А то она,
                случаем, и фельдъегерем пошлёт. Зови их.
Осип   :   Ладно уж… Эй, уважаемые, заходите! 
               
                ЯВЛЕНИЕ  7.7

         (входят Сквозниковский, Анна Андреевна и Марья Антоновна)

 Хлест. :    Так каково ваше решение?
Сквозн. :  Родные вы мои!… Иван Александрович, Нюша!… Да что
                же это!… Такая фигура, в столичном положении… Да
                конечно же, конечно! Чем можем, тем поможем!…
Хлест. :    Ну, что же… Я рад. Верьте, душевно рад. Рад был
                познакомиться. Так приезжайте ко мне в столицу.
Сквозн. :   Как!!! Разве вы уже уезжаете?!
М.А.:         Боже! Маменька!
А.А.:         Ничего не понимаю…
Хлест. :     Да! Дела. Дальняя командировка. Ещё целый ряд точек…
                А вот это, Анна Андреевна, отправьте по адресу. Прошу
                вас. Срочно. А это, дорогая, вам, то есть теперь уже тебе!
М.А.:        Что это?
Хлест. :    Помолвленный подарок. Талон в салон для новобрачных.
                Как знак, как залог нерушимой любви! Если ты не при
                талоне, то не быть тебе в салоне.
Осип   :     Почти как набор в вашем Доме Быта…
А.А.:         Говорят, теперь только там и можно приобрести
                подвенечное платье, туфли и флёр-д-оранж…
М.А.:        И кольца!
Хлест. :    Сплетённые вот так! А вас, дорогой Антон Антонович,
                жду у себя. Я живу на Арбате. Как приедете, так у любого
                и спросите – а где тут живёт Иван Александрович? И вам
                каждый, каждый сразу же покажет. Непременно. Как вот
                только на днях пришлю “кадиллак” или, там, “паккард” –
                так сразу и приезжайте. И прямо – в бельэтаж. На седьмой
                этаж. У меня там такая спальня, что подохнуть можно!…
                А к тебе, дорогая, я днями, днями…   

                ЯВЛЕНИЕ   7.8 

                (входит Бобчин)

Хлест. :     Ну, так до свидания!
Осип   :     До свиданьица…
Хлест. :     До скорого. До скорого. До скорого… Осип
                Ферапонтович, ну-ка на дорожку нашу любимую!
Хлест. и Осип:        (поют – “Гавайский вальс”) 
                Сколько б мы увильнуть ни пытались,
                он наступит, положенный час.
                Мы уедем, а вы, кто остались,
                хоть немного всплакните о нас…

                (Хлестаковский и Осип уходят) 

Сквозн. :    Хорошие ребята! Эти жизнь сделают. Людьми станут.
                Настоящими…
Бобчин  :   Настоящими людьми. Не то, что мы…
Сквозн. :    Ну, это кто как… Коли бог даёт споро, то и свиданье
                скоро! Да, Марья Антоновна! Пригласите сюда всех, кого
                следует, минут через пять-десять. А я пока, на радостях,
                приведу себя в порядок. 

                (Сквозниковский уходит)

Бобчин  :    Марья Антоновна!
М.А.       :   Минуту, Пётр Иванович. (звонит) Мне Ляпина. Товарищ
                Ляпин, зайдте минут через пять-десять к Антону
                Антоновичу.
Бобчин  :    Марья Антоновна!
А.А.        :   Пётр Иванович, вам же сказали – минуту!
М.А.       :   Алло, мне Тяпина. Товарищ Тяпин, через минут пять-
                десять зайдите к Антону Антоновичу. Слушаю вас.
Бобчин  :    Марья Антоновна! Анна Андреевна! Я хочу сказать… Я,
                наконец, решился! Мы с Марьей Антоновной любим друг
                друга. Я прошу руки вашей дочери. Благословите!
А.А.        :   Что, извините, за ерунду вы несёте, уважаемый Пётр
                Иванович? Будьте мужчиной и поймите: обстоятельства,
                знаете ли, изменились.
Бобчин  :    Вы говорите загадками, уважаемая Анна Андреевна…
М.А.       :   Боже, как трогательно! Значит, вы ещё ничего не знаете?
                Тогда слушайте – я вам всё расскажу. Моё сердце теперь
                принадлежит другому…   
                (поёт – “Свит-су”)
                Ничего от  вас не хочу скрывать –
                к чему, зачем?
                Чем теперь живу я хочу сказать
                и вам, и всем:
                ведь у меня есть жених!
А.А.        :                Он не сразу вдруг возник!…
М.А.       :                Скоро я буду с ним,
                дорогим!
                Как у всех вокруг,
                будет милый друг…
А.А.        :                И муж,
                к тому ж! 
М.А.       :                (поёт – “Кукарача”) 
                Не могу его забыть я!
                (попрошу – дышите реже!)
                Я решила замуж выйти:
                мне предложено приезжим.
Бобчин  :                Я решеньем этим вашим,
                недостаточно хорошим,
                очень сильно ошарашен,
                даже, где-то, огорошен!
                Скажите нам уж,
                что выйти замуж
                вам невтерпёж.
                Но отчего вы
                со мной суровы –
                это не поймёт и ёж!
А.А.        :                Моя дочурка
                с её фигуркой –
                другим пример.
                Вы ей не пара:
                в вас нету жара
                и порядочных манер!…
Бобчин  :                Я теперь, увы, похоже
                долго буду безутешен:
                сколько брошек и серёжек
                зря на вас я понавешал!
А.А.        :                С вами честная невеста
                захиреет и зачахнет,
                и от вас, скажу вам честно,
                воспитанием не пахнет!
М.А.       :                К чему вопросы?!
                Он так причёсан –
                вам не в пример!
                Он – симпатичный,
                жених типичный
                и столичный кавалер. 
Бобчин  :                Мне всё понятно.
                Невероятно –
                снесу едва ль!
                Вель он типичный
                болтун столичный,
                хоть здоровый, как рояль!
                Марья Антоновна, я, конечно, не такой здоровый, как
                этот ваш избранник, но мой последний подарок
                достаточно красноречиво говорит о моих чувствах…
М.А.:          Ах, так! Ну, так я запросто могу отдать вам обратно ваше
                последнее колье!
А.А.        :   Крохобор!
Бобчин  :                Лишь ввиду моих стараний
                и открытых, и закрытых,
                вам, по первому желанью,
                приносили “дефициты”.
М.А.       :                Я устала от признаний!
                Неужели непонятно:
                грубость ваших притязаний
                мне ужасно неприятна!
                Не обольщайтесь!
                И не пытайтесь
                со мной дружить!
Бобчин  :                Вот это дуля!
                Снести смогу ли
                и надёжно пережить?
А.А.        :                Бытует мненье,
                что объясненья
                пора кончать…
Бобчин  :                Ну, что ж, пойдём мы
                до гастронома:
                что-то стало холодать…
М.А.       :   Никакого гастронома! Папенька, то есть Антон
                Антонович, просил всех руководителей служб сейчас
                собраться здесь, в кабинете.
А.А.        :   Ах, боже ж мой, действительно! А я, как на грех, не
                захватила с собой последнюю почту. Я – сейчас, одну
                минуточку!…

                (Анна Андреевна уходит)

Бобчин  :    Марья Антоновна!
М.А.       :   Пётр Иванович, уже всё сказано.
Бобчин  :    А он, действительно, тонок, хитёр, этот ваш столичный
                здоровяк, ваш бэби!…
М.А.       :   Ах, мой бэби… Что вы понимаете, Пётр Иванович…
                (поёт – “Приходи ко мне, мой глупый бэби…”) 
                Далеко уехал глупый бэби,
                но оставил мне талон.
                Твёрдо верю я, что где б он ни был,
                но ко мне вернётся он.
                А на мне, как облачко на небе,
                будет нежная фата…
                Для такого случая
                на тот талон получена…
                Ах, какая красота!
                Облачко растаяло на небе,
                я подрисовала бровь:
                нужно же у глупого, у бэби
                стимулировать любовь!
                Ах, прижму, прижму его к себе я,
                раз уж я его мечта…
                В честь свиданья нашего,
                ах, и губу подкрашу я.
                Ах, какая красота! 

                ЯВЛЕНИЕ  7.9
 
                (входят Ляпин и Тяпин, затем – Сквозниковский)

М.А.        :  Проходите, проходите, товарищи.
Сквозн. :    Я пригласил вас, дорогие товарищи, с тем, чтобы
                сообщить вам радостное известие: командированный к
                нам из столицы на проверку нашей деятельности и
                состояния товарищ Иван Александрович Хлестаковский
                сделал моей дочери Марье Антоновне предложение руки
                и сердца. Я принял это предложение!               
Ляпин   :     Поздравляем, Антон Антонович!
Тяпин  :      Это ж надо, Антон Антонович!
Ляпин и Тяпин: Какое счастье вам, Марья Антоновна!
Сквозн. :    Я как будто бы что предчувствовал: сегодня ночью мне
                снились какие-то две необыкновенные крысы, чёрные,
                неестественной величины. Пришли, детально обнюхали и
                пошли прочь. Вот, говорят, что видеть во сне вшей – это к
                деньгам. Теперь я знаю точно: видеть во сне крыс – к
                свадьбе, к решению проблем, к укреплению положения,
                наконец! Кто есть, вернее, кем будет моя дочь? Женой,
                супругой большого, очень большого и высокого лица…
Бобчин  :    Скажите проще – здорового.
Сквозн. :     Да, здорового лица! И оно, это здоровое лицо, то есть он,
                мой будущий зять – уже, вы слышите, уже пригласил
                меня в столицу!   
                (поёт – «Мэкки-мессер»)
                Ах, в столице, извините –
                там проблема совсем не та!
                Напрягитесь и поймите:
                Сквозниковский вам не чета.
                Вот мои вам пять – подержите, нате!
                Где мой верный «кадиллак»?
                Я сижу в нём и еду к зятю –
                он заждался меня вот так!
                Там, в столице, всякий ахнет,
                там народу – невпроворот,
                там и воздух бензином пахнет…
                И, вот, представьте себе, как в своём чёрном…
М.А.      :     Или белом!
Сквозн. :     Или белом «кадиллаке»
                Сквозниковский там, эх, и выдаёт!
                Вот где сами мы с усами!…
                В центре дом стоит…
М.А.                А где ж ему стоять!
Сквозн. :                И так культурно в нём, понимайте ль сами,
                в бельэтаже проживает зять.
                В пеньюаре белом – дочка…
                То не дочка, то ЕГО жена!
                Как ты, дочка, коротала ночку?
М.А.        :                Ах, папаша, я утомлена…
Сквозн. :                На столе ли, как у зятя –
                водка в рюмках или, там, икра…
                «За здоровье, ах, и не поднять ли?»
                -Как же, как же! Давно пора!…
           И тут, в этаком вот родственном заинтересованном
           разговоре и выясняется,
                что у зятя нету зама
                и пустует замов кабинет. –
                -Ах, папаша, скажите прямо –
                вы согласны? – «Конечно нет!…»
                То есть, что же я говорю? Конечно, да! Потому, что с
                моим подходом к проблемам организации и руководства
                я уже давно сам себя перерос! И то, чему мы с вами в
                настоящий момент являемся свидетелями, есть не более,
                чем восстановление и скромное торжество исторической
                справедливости!!!… 

                ЯВЛЕНИЕ  7.10

                (входит Анна Андреевна)

                Нюша! Что с тобой? Тебе худо? Может, водички или чего
                сердечно-сосудистого?
А.А.         :      Вот!…
Сквозн. :        Что вот?
А.А.        :      Письмо.
Сквозн. :        Какое письмо?
М.А.        :      Чьё письмо?
Бобчин  :        Кажется, вот они настали, чрезвычайные обстоятельства! 
А.А.         :      То письмо, которое приезжий отдал для отправки.
Сквозн. :        И ты его… И вы его вскрыли и прочли? Да как вы
                посмели, Анна Андреевна?! Документ такого лица!
А.А.        :      В том-то и дело, что никакой не документ и не лица. На
                вот, читай, Маразм Роттердамский!… 
Сквозн. :        Ну что, что? Адрес, как адрес – нормальный.
А.А.               Ты читай, читай!
Сквозн. :        В ЦэКа… Во, в ЦеКа! А вы вскрыли… Ох, не сносить
                теперь головы… Однако ж и мне интересно, что можно
                писать в ЦэКа! Тов. Мануфактурщикову Е.Е. Хм. Не
                слыхал. Не знаю такого. А, впрочем, и не мудрено: такое
                лицо!…   
                (поёт – «Кирпичики») 
                Я пишу тебе, без сомнения,
                из редчайших непуганых мест…
                Что-то тональность странная, вульгарная, довольно-таки:
                «непуганых». Да и слог, похоже, хромает.
М.А.        :      Папенька, не тяните душу, читайте же!
Сквозн. :        Марья Антоновна, что за обращение? Вы где находитесь?
                Вы на работе!… Та-а-ак…
                Я пишу тебе, без сомнения,
                из редчайших непуганых мест.
                Нахожусь сейчас в учреждении
                называют его «Ахиллес».
                Может, что-нибудь в нём и делают,
                только мне это всё ни к чему…
                А встречает нас тут, как следует,
                сам начальник, спасибо ему. 
                Ага, ага! Не дознался, не дознался-таки, голубчик, ни до
                чего! А так – всё правильно: культурный человек. Как
                оно всё было, так начальству и сообщает. И слог вовсе
                даже не вульгарный.
А.А.        :       Да ты читай!
Сквозн. :                Он нас принял за проверяющих
                и не хочет попасться впросак.
                Весь приветливый и сияющий,
                а на деле – набитый гусак! 
                Вот те штуки в обе руки!… Нет!… Это чёрт те знает что!
                Ну и молодёжь нынче пошла!... И таких посылают
                проверять почтенные учреждения. А, может быть, они
                вовсе даже и не ревизоры?
Бобчин  :        Антон Антонович, дайте-ка я дальше прочту, а то вы что-
                то тянете…
                Дочь и жёнушка у начальника
                недурны, ожидания сверх.
                Приволокся я тут отчаянно –
                они сразу и лапки наверх.
                Обе влюбчивы и доверчивы,
                на уме у обеих одно…
                Жаль мне этих дур гуттаперчивых:
                я им мозги запудрил сильно. 
                Ушам, глазам своим не верю, Марья Антоновна!
М.А.        :       Дайте сюда. Этого не может быть!
А.А.        :       Может, дочка, может!…
М.А.       :                … Жаль мне этих дур гуттаперчивых:
                я им мозги запудрил сильно.
                Меня ещё никто дурой не обзывал, да ещё гуттаперчевой!
Бобчин  :        А вы читайте, Марья Антоновна, читайте.
М.А.       :                Дочке здорово замуж хочется,
                мною свадьба обещана им.
                Но, я думаю, перетопчется:
                я ж плачу алименты двоим…
                Ой, маменька, да что ж это такое!…
Сквозн. :         Дайте сюда! Что там ещё?
                Как вернусь, закончив скитания,
                обо всём рассказать буду рад.
                Остаюсь за сим, до свидания –
                Хлестаковский, твой друг и собрат.
                Кстати, вот тебе моё мнение:
                надави на папаню всерьёз.
                Где, скажи, оно, Управление? –
                Что-то долго решают вопрос…
                Ну, это что-то уже служебное, непонятное… Нда-а-а…
                Жили-были, не тужили, а дожили – затужили… И что в
                нём, прощелыге, было от ревизора? Да и этот его
                дружок… Из-под ножа который!… А сам-то он, ну, ровно ведь
                ничего в нём нету! Ну, просто болтун, да и только! Так нет же,
                старый дурак! Сам нарвался. Ведь, если честно
                признаться, просто перепугался. Знаю ведь, давно знаю,
                что ежели что делать с умом, то никто никогда, вовек у
                нас ничего не откоет, ни до чего не докопается! Так нет
                же – вот то письмо, из главка, как на грех, совпало. А
                теперь-то что будет, что будет, когда настоящий-то
                приедет!
М.А.       :       Ой, папенька! Да что ж это такое! А я-то, я-то дура,
                действительно гуттаперчевая! Такого… такого, как Пётр
                Иванович и…
А.А.        :       А что ж это вы так стоите и смотрите, дорогой Пётр
                Иванович? Я бы на вашем месте сделала бы что-нибудь,
                утешила бы девушку или сказала что. Настоящий
                мужчина так стоять не будет!
Бобчин  :        Марья Антоновна, верните-ка мне талончик. Вам он
                сейчас не ко времени, а ведь его можно и в дело пустить.
                В процессе, так сказать… Может быть для той же вас.
                Или для меня. А? Хе-хе…
М.А.       :       Пётр Иванович, как вы можете! В такой момент…
Бобчин  :        А чем он особенный, этот ваш момент? Ничем. Так,
                довольно рядовой случай. Может, и завтра такой
                настанет, а этот – ох, как ко времени пришёлся! Кстати,
                времечко скоро уж совсем наше. Потрудились  не
                переломились – пора и честь знать. Ну-ка, интересно
                сколько там уже напикало? 
                (включает радио-репродуктор на стене)
Голос по радио: …и сформировать в его составе Главное управление
                №11 по координации и упорядочению организации при
                проведении работ и управлению согласованием.
                Начальником вновь образованного Главного управления
                назначить Хлестаковского Ивана Александровича.
                Мы передавали сообщение о перемещениях  и назначениях.

                (немая сцена)   

                З А Н А В Е С