Ненашедшее названия

Одиночество давит только тогда,
Когда слышны гудки в телефонной трубке.
Проходят недели, проходят года.
Иначе смотрю на свои поступки.
В моей мелодии ритм сбит,
И скачут сердитые хроматизмы.
Мечта, свернувшись клубочком, спит.
Я бьюсь о грани зеркальной призмы.
Я ноты твои в клочья порву,
Я сны твои болью растерзаю.
Но, если ты не придёшь - позову,
Мечту разбужу, за хвост поймаю,
Усажу её у тебя на руках,
Почешу её ласково за загривком.
В твоих внезапно нежных глазах
Аккордами осени плачут скрипки.
Я думать о будущем не хочу –
Оно слишком часто и больно ранит.
И ты поведёшь меня к врачу.
Он, как обычно, будет занят.
Тогда я опять напишу стихи
О том, что не будем с тобою вместе.
Любимый, прости мне мои грехи.
Я на твоём провалилась тесте.
Я буду тебе улыбаться вслух
И говорить на староанглийском.
Меня уничтожит простой недуг:
Мужчину не сделаешь обелиском.
Я постараюсь глупой не стать,
Но это не просто, ведь я взрослею.
Есенин писал что-то про кровать,
А я прочитала, теперь – смелею.
Я люблю, когда ты совсем одни
Бродишь по комнатам: статный, странный.
Так смотришь, как будто ты – господин.
Твой взгляд бывает чужой, туманный…
Мне нравится, когда твои глаза
Темнеют и светятся чернотою,
И я вспоминаю, что ты сказал,
Когда-то сказал про нас с тобою…
Что мы, ты и я, - молоко и ром,
Луна и солнце, собака и кошка,
Что нам очень сложно с тобой вдвоём,
Но ты потерпишь ещё немножко.
Я знаю, ты сядешь за свой рояль,
И выльются в воздух хрупкие звуки,
И мне тогда станет ужасно жаль,
Что гордость моя целовала мне руки.
И снова: то в угол, то из угла.
Я не могу найти себе места.
Хоть я и противилась, как могла,
Теперь я опять твоя невеста.
Кричать мне поздно, молчать – нельзя.
Портнихи уже подшивают мне платье.
Быть может, любовь – не моя стезя,
А может быть ты – моё проклятье?