Stroke off!!

                R.P.

Между взлетно-посадочными полосами аэропортов в их городах было одиннадцать тысяч триста четыре километра.
Они познакомились в Лондоне. Это было четыре года назад. Тогда Мэтью был известен очень немногим и приехал в Англию на съемки фильма про убийство какого-то лорда. Сценарист фильма явно учился на романах Агаты Кристи, однако, после выхода фильма в прокат, о Мэтью заговорил весь Голливуд…
Но это было позже. А тогда, на частной вечеринке в Лондоне, это был простой парень со смешными золотистыми кудряшками и потрясающе теплой улыбкой!
Их представили, и у Андрея началась паника. Он понял: нужно что-то делать, иначе вечеринка закончится, они разъедутся в разные стороны, и, скорее всего, их первая встреча будет последней!
Он узнал, что Мэтью женат и у него двое детей. А еще у него есть собака и мини-вэн для выездов на семейные пикники. Все было очень плохо!
Квартира была пуста. За окном горели огни Кутузовского.
Он сидел на полу между плитой и диваном и просматривал вырезки из газет и журналов, которые были разбросаны по всей кухне.
В вырезках не было никакой последовательности. В основном, это были фотографии. Он часто так сидел и погружался в какие-то мысли и воспоминания. Он аккуратно брал в руки очередную фотографию и, нежно поглаживая ее, пытался убежать с этой кухни, из этой квартиры, города, и быть рядом с Мэтью.
Было три часа ночи. Он встал, выключил свет в кухне и пошел спать.
Простыня была прохладной, как он и любил. Открытое окно впускало ночной проспект внутрь квартиры. И хотя шум был рядом, он был где-то очень далеко. Он был в другой жизни, в другом мире, в другой ночи.
Андрей почувствовал возбуждение. Оно было сумбурным и не было понятно, чем оно вызвано.
Он лег на спину и взгляд его начал скользить вслед за тенями на потолке.
Спустя четыре года, лежа на кровати, Андрей вспоминал, как, слегка краснея, попросил у Мэтью номер его телефона, а потом, через месяц, позвонил ему и долго не мог понять, о чем все-таки говорить. Все решилось само собой… Мэтью был в Брюсселе, и Андрей, находясь в Москве, придумал себе неотложные дела в Бельгии.
Они встретились снова!
«Черт, кто звонит в это время?!»
- Да! – он постарался сделать голос более злым. Получилось не очень, он все равно оставался сонным.
- Hey, Andy! Are you sleeping? (1) 
Это был Он! Сон унесло куда-то далеко, и было ясно, что вернется сон еще не скоро. Но это было не важно! Важно было, что этот голос рядом! И пускай тот, кому принадлежит голос, сейчас за тысячи километров, он все равно здесь и сейчас! Он поглощен разговором, он растворяется в звуках, он ловит каждый тон.
Комната уплывала. Она завертелась в каком-то странном вальсе и исчезла, как только он закрыл глаза. Он не был уже у себя дома. Он вообще уже нигде не был! Андрей унесся куда-то и застыл там вне времени и пространства. Перед глазами был только Мэтью, а в голове неслась фраза: «Встретишь меня завтра в Шереметьево?»
Конечно! Конечно, он встретит! Он будет там за полчаса, за час до прилета! Он будет нервно курить и ждать этого холодного голоса из радио, который сообщит, что произвел посадку рейс номер…
Так оно и будет!
Утреннее солнце ворвалось сквозь бордовые шторы. Он сидел и пил кофе. Настроение было такое, что хотелось кричать! Его мальчик приезжает! Они не виделись уже месяц. Месяц Андрей не выезжал из Москвы, а Мэтью постоянно находился в Лос-Анджелесе. Ни у того, ни у другого не было времени. Встречаться было проще в Европе, на нейтральной территории, когда у обоих там были дела. Мэтью был на съемках в Афинах, Андрей на переговорах в Берлине. Они созванивались и через несколько часов уже кормили голубей в Риме. Между фабрикой грез и белокаменной слишком большое расстояние!
Но теперь Мэтью летит сюда!
- «Балчуг Кемпински». Доброе утро!
- Утро! Девушка, мне нужен люкс на двоих. С сегодняшней даты и до пятнадцатого.
- Минуту, пожалуйста! – В трубке зазвучал голос Уитни Хьюстон. – Да, есть свободный люкс. На частное лицо?
- Да!
- Оплата наличными?
- Наверное… Либо кредиткой… Пойдет?
- Да, конечно! Девятьсот семьдесят долларов в сутки. Вам подходит?
- Угу!
- Имя, пожалуйста.
- Андрей Вермеев.
- А второго лица?
- Оформите на мое имя! Это возможно?
- Да, разумеется. Андрей Вермеев, правильно?
- Абсолютно.
- Спасибо! Ждем вас!
- Благодарю! – он положил трубку.
«Сколько всего еще надо успеть!..»
На Ленинградке, как обычно, была пробка.
Душный город уже расположился в салоне его машины, и, чувствуя себя здесь весьма комфортно, все-таки старался испортить настроение. Этот город настолько любит своих детей, что каждый раз говорит им уезжать, улетать, бежать подальше от него! Туда, где город никогда их не найдет, туда, где они будут помнить и любить этот город, а город оставит себе их слегка уловимый запах, который будет преследовать его до момента, когда городу придется уйти из этого мира. Но даже тогда город постарается унести с собой этот запах!
На этот раз у города ничего не вышло! Андрей радовался тому, что он сейчас здесь! Он радовался каждой пылинке, каждому сигналу автомобиля. И все было не просто хорошо! Все было как-то по-детски любимым и нежным!
Часы показывали пять, когда он свернул на Международное шоссе.
Рейс задерживался на двадцать минут!
Как всегда, началась легкая паника, которую он так и не научился контролировать!
Стоя в зале прибытия, одетый в белые свободные штаны и белую футболку в сеточку, он курил одну сигарету за другой.
Его Мэтью! Разница в их возрасте составляла шесть лет. Мэтью был старше, и ему уже исполнилось тридцать. При этом, он выглядел невероятно хорошо, и очень многие говорили, что он выглядит моложе Андрея. Мэтью не менялся с годами! У него были такие же золотистые кудри, светящиеся серые глаза и все та же теплая улыбка!
Андрей ненавидел желтую прессу, которая постоянно рассказывала о новых романах актера. А, посмотрев новый фильм, где Мэтью играл главную роль, и, увидев, как какая-то девушка проводит рукой по его груди, говоря «У тебя тело Давида и лицо Боттичелли!», он напился. С другой стороны, он понимал, что это неизбежно, и пытался смириться. Но все забывалось ровно в ту минуту, когда он видел, как Мэтью ему улыбается.
Он уткнулся в шею Мэтью, вдыхая знакомый и любимый запах «Xeryus Rouge». Они стояли так несколько минут, и Андрей не отпускал Мэтью, постоянно целуя его глаза и не замечая удивленных и неприязненных взглядов вокруг.
Сев в машину, Мэтью слегка наклонился в бок и, обняв, начал целовать Андрея.
Время снова перестало существовать. Оно очертило ровный круг на стоянке терминала вокруг маленького спортивного автомобиля, тонированные стекла которого скрывали двоих от всего мира. Но, на самом деле, все было наоборот… Стекла скрывали мир от этих двоих, давая им возможность оторваться от всего и принять внутрь себя те несколько мгновений, которые им подарил этот город…
Андрей нажал на рычаг, и кресло, в котором сидел Мэтью, опустилось назад. Андрей привстал и пересел к Мэтью на колени…
- Have you reserved the parking place for our living?
- Do you like it?
- Yea, but your car is very small… Where I will show, as I love you?
- For beginning… (2) - Андрей погладил Мэтью по щеке.
Это было хорошо, что машина маленькая! Они были настолько близко друг к другу, что казалось, от напряжения тел лопнут вены.
Губы набухли, и по ним маленькими крупинками легла алая кровь. Кровь стекала по неровным остаткам щетины на подбородке, после чего, нежно лаская шею, падала на загорелую грудь. Кровь прорывала пространство и уходила куда-то ниже, где в наслаждении рождались новые сумерки, наполненные соленой влагой текилы, смешанной с жутко сладким ликером и соком лайма. Сумерки рвали на куски день, и в этом жертвоприношении, в этом обряде, подаренном Ночи, они упивались кровью, рожденной губами забывших ее.
Эти сумерки разбивали город на части. Частички этого города отрывались друг от друга и приклеивались в хаотичной последовательности к разным плоскостям времени.
Белоснежная рука скользила по плечу, все больше отодвигая вниз льняную рубашку грязно-розового цвета. Рубашка была преградой к самому заветному, к тому, чего ждали, что любили, а встретив вновь, преклонялись перед этим и омывали кроваво-красным напитком, который, изнемогая внутри, вырывался со звериным ревом наружу.
Рубашки почти уже не было. Последняя пуговица так и не поддалась! Но это стало совершенно не важным после того, как грязно-розовый скомканный материал оказался на соседнем сидении.
Тело было солоноватым от пота! Соленый привкус на языке таял под податливостью и отзывчивостью мышц. Тело вздрагивало от прикосновений и упивалось экстатической конвульсией.
Андрей откинулся назад и уперся руками в приборную панель.
Лобовое стекло было раскалено, и волосы мгновенно стали горячими.
Руки не прислушивались к мозгу. Они жили сами по себе и разрывали горячую плоть, которая, выворачиваясь наружу, обнажала самые укромные уголки желания.
Играющий в магнитоле диск закончился, и автоматически включился следующий. Салон ликовал в звуках Второго концерта Сергея Рахманинова. Все вокруг раскачивалось в игре скрипок и контрабасов. Мир то возносился к небу под натиском высоких нот, то застывал, наслаждаясь легким флиртом фортепиано. Мир, казалось, следил за каждым движением руки невидимого дирижера и, наконец, взорвался диким криком, который заставил взмыть в воздух стаи птиц.
Мир затих, давая возможность вылезти наружу всем шорохам мыслей, проносящихся сейчас в хаотичности по очерченному неровной линией сознанию.
Комната снова стала существовать, вернув в себя все запахи и шум Кутузовского за окном.
Ничего не изменилось! Бордовые шторы слегка колыхались, повинуясь желаниям ветра, разорвавшего воздух этого города.
Андрей распахнул окно и сел на подоконник.
Город бродил по маленьким кривым улочкам и разбавлял воспоминания маленькими глотками «Hennessy». Город усаживался поудобней на ступеньках очередного подъезда и, поднимая голову вверх, представлял магистрали, пересекающие пространство светящимися стрелами.
Запах остывающего асфальта переплетался с запахом перебродившего в дубовой бочке винограда. Одинокие машины в полусонной флегматичности разрывали ветер на маленькие куски со скоростью, о которой еще несколько часов назад могли только мечтать.
Город уже почти спал. И лишь тонкое постукивание каблуков по ступеням в подъезде волновало город и никак не давало погрузиться в долгожданный сон.
Было все еще темно, и, смотря в пустоту города, Андрей вспоминал первую, в результате ставшую последней, встречу с Мэтью.
На губах был сладкий привкус от выпитого.
Он так и не смог придумать предлог, под которым можно было взять номер телефона Мэтью. Паника закончилась, как только Андрей твердо решил не ставить себя в дурацкое положение.
Эта паника всегда проходила именно так!
Теперь, спустя четыре года, лежа на кровати, мокрый от пота, он думал, что так и должно быть. Должны быть эти вырезки из газет. Должно быть только одно воспоминание о нем. Должен был быть Лондон и та вечеринка. Должна была быть паника, не позволившая подойти к нему и взять номер телефона. И сейчас…
И сейчас между взлетно-посадочными полосами аэропортов в их городах было одиннадцать тысяч триста четыре километра.
Если, конечно, они все еще были в тех же городах!..


__________________________
(1) Привет, Энди! Ты спишь? (англ.)
(2) - Ты зарезервировал место на стоянке для нашего проживания?
    - Тебе нравится?
    - Да, но твоя машина очень маленькая… Где я буду показывать, что люблю тебя?
    - Для начала… (англ.)

* «Stroke off – самообъясняющийся термин. Мужчины и мальчики иногда stroke off, рассматривая фотографии обнаженных женщин. Журналы, содержащие подобные картинки, называются stroke books, или – по очевидным причинам – one-handers». Профессор Стерлинг Джонсон, «English as a Second Fucking Language».