На улице Ташкентской

На улице Ташкентской

Который год по улице Ташкентской
Гуляет кот, обычный серый кот
И смотрит, как сосед по кличке Ленский
Жует большой и вкусный бутерброд

Ему б сегодня с кошкою Еленой
Гулять по крыше, голубей гонять,
А он все смотрит, как обыкновенно,
Умеет Ленский бутерброд жевать

А кошка Лена ждет и не дождется,
Когда же Ленский бутерброд сжует,
Но Ленскому пока не удается -
Он смотрит, как гуляет серый кот

Который год на улице Ташкентской
Стоят дома и гаражи стоят
И вижу я, как кошка, кот и Ленский
Свое святое счастье сторожат


Обида

Словно я ни к чему не годен
И мне стыдно признаться в этом
Не нашлось ни одной из Родин,
Где когда-то я жил поэтом

Только, милая, надо разве
Когда это бросалось с виду,
Что спешил я к тебе на праздник,
А в за пазухе нес обиду

Разве я тебе пел об этом
И ночами шептал, мечтая
Когда выльется вольным светом
Нашей встречи любовь святая

Только видится не к лицу мне
Камнем бросится в омут черный
Не настолько уж неразумный
Нож из сердца не извлеченный

Сергею Есенину

Спи мой друг.
Ведь слова ничего не значат
В этой хмурой осенней мгле
Я не знаю теперь удачи,
Чем вот так прожить на земле

Когда имя твое пред богом
Вспоминаю я, как пою,
Я с тобой не равняюсь слогом,
Я в душе тебя узнаю

Но устал я в признаньях пылких
Воскресать голубую грусть
Это врут что душа - бутылка,
Что забыл я святую Русь

Не забыл, не оставил в прошлом,
Хоть и нежил в святой Руси -

Так чего же, моя хорошая,
Ты возьми меня, пригласи

Я забудусь, как было с пьющим,
В молодой и весенней стих,
Чтоб, как прежде на смерть идущий,
Головою своей не стих

А когда мне откроют двери
В это царство на небесех,
Я скажу, как сейчас не веря:
Это, братцы, всего лишь смех

И припомню и грусть, и горесть,
Остывая душой во мгле
Спи, мой друг
Спи Серега - то есть
Тебя знают здесь на земле!

Старик и Муза

И звук, и ненависть по звуку,
И плач пронзающий века
Все ты Венерою безрукой,
Хранишь в кармане старика

Пусть разбираются другие
Поскольку  также будут лгать,
Что ты писалась от руки и,
Может быть, в его тетрадь

Завел тебя тоскливым шагом
И никогда не отставал,
И кровью капал на бумагу
Его лица больной овал

Но он не спал, он ждал как прежде,
Когда луна в окно нырнет,
И белые, как снег, одежды,
Твоих стихов ему вернет


Живая вода

Арбат. Тепло и сыро
Художник молодой
Рисует море сыра
И котелок с водой
И что ему - бродяге,
Когда над ним луна
У самого во фляге
Бутылочка вина
Не сыра слишком много
Душа его щедра!
А значит и дорога
Сверкает, как чадра
Он котелок с живою
Водою ключевой
Нарисовал – не скрою:
Хоть плачь теперь, хоть вой
Но надо веселиться
Сквозь слезы –
Жить, браток!
Чтоб сыра съесть кусок
И той воды напиться






По дороге в Мавританию


Я странно жил, я странник видно,
Не мог понять к чему очаг,
И вот теперь до слез обидно -
Душе не вызовешь врача

Когда сгорали очертания
Любимых фраз, привычных нот
Мне, по дороге в Мавританию,
Знакомый встретился енот

Он рассказал, да так красиво,
Про дом хрустальный на заре,
Что двадцать лет меня носило
Кротом по сказочной норе

Енот потом смеялся видно
И была шутка горяча,
А мне теперь до слез обидно -
Душе не вызовешь врача


Ташкентскому

Как копотью с карниза вниз,
Две капли вдруг оборвались,
Не долетев до той черты измены
Сменяя крыш чердачный лист,
Я слышу молодости свист!
Сосед известный гитарист
терзает вены

А окна в доме так горят!
Удобно выстроившись в ряд,
Как будто тысячи зверят
Глаза открыли
И лист чердачный небольшой
И воздух пахнет анашой,
И нет, ни цента за душой,
И рубль в мыле

Так кто ж ты?..  Друг  или недуг?..
Я нынче вспомнил, как-то вдруг,
Где мы из тысячи вокруг
Любовь забыли
Как будто занавесь закрыв,
Из сердце вырезав нарыв,
Мы не по правилам игры
На все забили

Любовь не пачкает мечтой,
Мечта терзает анашой
И кажется что ты большой,
Живущий в доме
Но вязок диалог уже
И не по правилам клеше
Так говорить о анаше
При всей истоме

Как сказочен души приют,
Где всем естественно нальют,
А наливают там, где пьют,
Где рубль в мыле
Так от чего ж, скажи мне брат,
Тебя тревожит Арарат
И кажется, что царь- гора
Растет на вилле...

Что нам про то-то нам про бля,
Про все расскажет конопля,
А если так, то есть заря
Иного детства
Мы выросли в ту жизнь, в раю,
Мы знали - нас сейчас убьют,
Но был ко времени приют
Ты по- соседству

Скажи, братуха - ведь не даром
Трава, спаленная пожаром,
На нас дышала перегаром,
Не нам лишь отдана
Но слышит бедная гитара -
По катарталу ходит шмара
В ковчек шашлычного угара
И плачет бедана

Кукла

А кукла плачет видеть хочет друга
А кукле грустно, что она одна.
Читает книгу, а на сердце вьюга,
А кукла в плюшевого мишку влюблена.

Откроет азбуку и пробежав глазами,
Отыщет слово с первой буквы "М"
Но Минарета высится там здание
А плюшевого мишки, нет совсем.

Там мармелад, морковь, мука для теста
Малины куст, в бидоне молоко,
Но кукле это все не интересно
Ей так без плюшевого мишки не легко.

А мишка тот поистрепался плюшем.
Он где-то в комнате лежит чужой,
Читает книгу и по имени Катюша,
Не хочет куклу видеть пред собой.


На одуванчике миров
 
Я делал так, читая жесты,
Своей руки, через года.
И с неба звезды, как невесты,
В ночь увлекали города.

И расступившись в полумраке,
Впустив меня в разгул тех груд,
Души голодные собаки,
Съедали видимость минут.

И случай выпадал удобный
Для всевозможного зверья,
И, необычно став голодным,
Вдруг останавливался я.

А вы могли б остановиться,
Перемахнувши через ров
Своих надежд, чтоб появиться
На одуванчике миров?..
 
ВОР

Нам быть или не быть к лицу.
Мы дети , равные отцу.
Мы рог сломаем подлецу
И нос утрем первопроходцу.
О, дайте, дайте на мацу
Червонец, рубль - все к лицу.
И я пасхальному яйцу
Прочту катрены первородства.




Не вытрезвитель был нам – грех
Нам веру выдали на всех.
А где сам Бог, там без утех,
Там звезды двигают рукою.
Непримиримо – в глаз, да в бровь,
По мне лоза стекала в кровь,
И православная любовь,
Текла средь всех туман-рекою.




Улыбка бронзовая чувств.
Я похмеляться и не тщусь.
Я горлом прошлого хочу
Опередить себя, и всуе
Меня, расколотого в дрожь,
Ты горном прошлого не трож,
Ты посмотри, на что похож,
Когда я,пред тобой лютую.


Нет правды той, что на земле
Твои состарила реле.
Но не боись, на серебре
Свое я счастье не построю
Сусальным золотом – изволь
Свою я приумножу боль,
Но я вкушу земную соль
И хлеб запью святой водою



А ты рассвет, как ты закат
Ни перед кем не виноват.
…и вы хрустальные мои глаза из сажи.
Восток конечно тонок – весь…
Но я вкусил благую весть
Есть мир – не то, что в мире есть,
А то, что уподоблю краже.

Только люди
 
Я на кон ставил Прометея,
Я жил в квартире, как в могиле,
О, проститутка Галатея,
С тобой юродствовал Вергилий

Гора с горою не сходилась,
Но карточных долгов треногих,
Скопилось так, что пригодилось
На пол – пути лишь пол - дороги

Когда надежду доедая
И крем-брюле держа в ладони,
Ты знаешь, если поминают,
То дирижабли, а не кони...

На- пол пути я шел к победе,
Не фраернуться, и не стырить
Мне храм сопутствовал в беседе,
Когда мне крысу, да на сыре

Теперь сорю деньгами лихо,
В людей я верю, но, однажды,
Я помолюсь и может тихо
Скажу: "Не обманите дважды"!

Не осуждаю, не тревожу,
Не быть мне каином на блюде,
Но если спросят, кто дороже,
Всегда отвечу - только люди!



Есть город
                Кирине

Есть город, который я знал много лет.
Там нет меня больше, тебя больше нет.
Лишь небо пылает закатною вьюгой.
Тогда мы случайно узнали друг друга.
И был все такой же холодный рассвет.
Там все было просто - январский снежок,
Дымок папиросы и винная тяга,
И первый упрек - как же мог ты бродяга?..
Прости дорогая - ну как же я мог...
Ты помнишь?., тогда было все, как во сне
Я снился тебе, ты привиделась мне,
Вот только закрою глаза и представлю
Есть город, в котором тобой я оставлен,
Есть небо, в котором досталась ты мне














* * *