Бард

 
1.
В краю давно забытом, но живом,
Где люди на ночь запирают дом,
Не от голодных и больших зверей,
А от таких же, как они, – простых людей.
В краю, где Богу молятся тогда,
Когда приходит только в дом беда,
И просят денег, денег, денег... все подряд.
В краю, где добрых слов не говорят,
Там где отцов родных и стариков
Убить готовы, из-за пары пустяков,
А те жалеют и открыто говорят,
Что зря не утопили, как котят,
Своих детей – от плоти, плоть свою!..
Как страшно жить в далеком том краю!

Слова там ставят выше дел любых,
Кто врун и льстец, тот много достиг,
А если вдруг случаются дела,
В них каждый ищет выгоду сполна!

Там ветер крыши рвет, деревья гнет
И ночью спать спокойно не дает,
Он волком воет возле каждого окна,
И в этом вое слышится тоска!
Он злость свою не спрячет, не проси,
Как пес большой, сорвавшийся с цепи!

2.
И в те края  насмешница судьба
Бродячего артиста послала.
Он тихо брел по берегу реки
И наслаждался пением воды.
И долго он понять не мог никак,
О чем грустит широкая река,
Чего боится редкая трава,
И лепестки прибрежного куста?
Дрожат те лепестки не на ветру...
“Не плачьте, я вам слезы оботру ”... –
Сказал он, жалости к растенью не тая,
Но из кустов вдруг прыгнула змея!
И брызнув ядом, зашипела зло:
“Уйди скорей, не помним мы добро”!
И тут же, под ногами, из травы
Поднялись в воздух черные жуки:
“Уйди, уйди”! – жужжал зловещий рой –
“Ты человек, а з-з-значит ты чуж-ж-жой”!
“Ах, человек...” – вздохнула мать-река –
“Людей простить не сможем никогда ”...
“Что с вами стало? Вас хочу спросить”!
“С тобой мы не желаем говорить”!
И он пошел, оставив странный брег
И слышал за спиной: “Ты человек”!
Укором прозвучали те слова,
С позором прогнала его река...

3.
“Какое место!” – думал он – “Беда
Уж точно не пришла сюда одна!
Сто тысяч бед обрушились с небес
На эту землю и лукавый бес
Здесь правит всем, и правит, видно, всласть!
Я озираюсь, чтобы не упасть –
Кругом канавы с грязною водой
И гнилью тянет от ромашки полевой,
И небо давит, голову склоня
Иду под этим серым небом я…
О, Боже! Нет! Скорей назад вернусь!
Я задыхаюсь, сердце давит грусть!
Дойду до поля – ветер бьет в лицо,
А в лес зайду – сжимается кольцо
Волков голодных, красноглазых, злых,
Нигде я не встречал зверей таких!
Мне кажется здесь даже крот слепой
Вопьется в горло с жадностью такой,
Что просто с кадыком не оторвешь,
Пока до полусмерти не забьешь!
А если постараться оторвать,
Он, извернувшись, вцепится опять”!

4.
Так шел один он, но взойдя на холм,
Увидел грязный, неуклюжий дом,
За ним стоял еще страшней другой,
А третий даже хуже чем второй!
Все вереницей уходили в даль дома.
Деревня это старая была.
 
“Пойду к ним” – думал бард – “Не убоюсь!
С холма  высокого в объятья к ним спущусь!
И вместе песни звонкие споем,
Ведь это люди и друг друга мы поймем.
В пути пробыл я очень много дней
И, наконец-то, вот нашел себе друзей”!

Ты, бард, ошибся «новые друзья»
Объять не раскроют для тебя...
И старики, и дети, все подряд
С призреньем на пришедшего глядят.
И злобно скалится старуха из окна
И в сторону его плюет она.
 “Чего пришел украсть? Кого избить?
Каких ты девок хочешь соблазнить?
А может, ты деревню подожжешь,
А нас уснувших до смерти забьешь?
Боимся мы тебя! Не верим мы!
Мне этой ночью точно снились сны,
А, как известно, сон – это беда!
К хорошему не сниться никогда!”
 
“Да, что ты, бабушка, не видишь, я устал,
Без отдыха пол мира прошагал!
А вас губить, и мыслей нет таких!
Зачем же мне губить людей живых?
Хочу вам песни петь, убить тоску,
Я бард бродячий, этим и живу”.

“Так ты бродяга? Нищий человек?
Ни родины, ни флага! Просто смех!
А ну пошел! А то, как дам клюкой!
Ишь развелось вас, да еще какой!
В глаза мне врет и не краснеет, вот подлец!
Смотрите, люди, да какой же он певец?!
Не рюшечек, не бантиков, не брошек!
Совсем он на певца и не похожий!
Певец напудрен, напомажен, словно франт!
Тут запонка, там бусинка! Талант!
И в кольцах дорогих его перста,
Одеколоном пахнут все места!
Он путешествует в каретах дорогих,
Высокомерно смотрит на других!
А как поет, но просто соловей!
Ты не певец, зачем смешишь людей!..

Рубаха мятая, безвкусные штаны,
За грязью твои кеды не видны!
И волос не причесан! Это что?
Покрыто пылью и фингалами лицо!
И ногти сроду не видали маникюра!
Смешно, ей Богу, ты, наверно, дуру
Во мне увидел? Ха! Каков подлец!
Смотрите люди, к нам пришел певец”!

Свой палец грязный, скрюченный в дугу
Уставила она в лицо ему.
Раскрылся в хохоте ее беззубый рот,
А с ней захохотал и весь народ!
Бездушно, подло, зло и так жестоко
По всей округе разносился хохот...

Бард грустными глазами посмотрел,
Из-за спины достал гитару и запел.

5.
Он знал, что «песню лебединую» вершил,
Так пел, что дикий хохот заглушил!
И пальцы в кровь о струны разбивал,
И брызгала она на барабан.
Сжимая гриф уверенной рукой,
Как верный меч, священный и живой,
Как Господа незримую ладонь!
Ах, что за песня то была! Огонь!
Лихие рифмы, честные слова
Сама судьба в уста его вплела.
Как стрелы ядовитые для зла,
Они летели в черные сердца!
Пусть прочен лед и неприступен был,
Они коснулись льда души, и лед поплыл!
Очнулись люди, как от векового сна,
И стало страшно им за их дала.
И стало стыдно за потерянные дни,
Взмолились:  “Нет! Не надо! Замолчи!
 Зачем ты мучаешь всех нас? Как дальше жить?”
Но барда было не остановить!
Покрыл лицо его блестящий пот,
И песня набирала оборот.
Все выше к небу поднималась песня та,
Над головой его вдруг облака
И тучи черные заохав, разошлись,
Меж ними солнца луч, летящий в низ,
Протиснувшись, лег барду на плечо,
В груди так стало неуемно горячо,
Кольнуло под лопаткою иглой,
Вздохнуло сердце: ”Дай же мне покой…
Зачем ты рвешь меня? Ты жить спокойно мог…
Кто ты такой? Самоубийца? Бог?..
Ты видишь сам, приходит нам конец…”
... Тут сердце лопнуло на тысячу сердец...
Но бард, не смея раньше срока умереть,
Сумел, не дрогнув,  песнь свою допеть!
Когда слетала с губ последняя строка
Упал он навзничь и закрыл свой глаза...

––––––––
Увы, мой друг, оставлю тут пробел,
Что было дальше, написать я не сумел,  –
Намного выше вдохновения печаль,
Додумай сам и вывод и мораль.
А я, с тобой прощаясь, лишь скажу
Не дай Господь тебе быть в том краю!
В краю давно забытом, но живом,
Где люди на ночь запирают дом...
(Январь 2008 год)