That s The Way Планта

 That’s The Way

Словно обрывки тумана – набегающих снов – крики сов и тут же
Холодные линии божества – кисточкой песок – римских атлетов
Нескончаемый бег –  вкруг двуручной чаши дев. Ритон развеет –
морок филигранной флейты – которой Орфей морочил
Фракийских жен – подмигивая  доверчивым мальчикам.
А волны неслись брюхоногие в Тир к червленым закатам
Переворачивая чаны с пурпуром и  величественно –
завернувшись в тогу – уходили разбивая в Карфагене армаду.
Выбрасывая в песок фелюги бумажных надежд триер.
Мифы наскального убожества закопченных пастухами пещер.

Я не был теми слезами, что наполнили ваши глаза и глаза тех рыб
Что лежат в грязной смерди воды – между нами – надолго ль
Охваченный” That’s The Way” – Планта – генет –
сошедшей на – нет  веткой дрока – расцветет ли на шлеме?
И где теперь правит династия Локсли – сны? – Вот и ответ.
Уже ли второй государственной религией признано язычество –
и столица Англии перенесена в Ноттингем – гемм – гемм –
По ком – колокола звучат над Трентом.
А я из Манси или Шумер – развеяв тень – помню маменьку
Еще  королевой Матильдой снюхалась как- то с Готфридом.
В этом вялотекущем овраге – возля гальванического цеху.
Он имел и шею быка –  и большие костлявые кисти шлифовальщика
Болванок – болван – хотел бы и я получить как у него рыцарскую шпагу
За пылкий темперамент и изумительную память манер.
Но  я получил в лен от матери однокомнатное герцогство на Чередовой.
Потом, было,  сошелся с разведенкой Элеонорой – думал ненадолго.
Мы с ней блудили от берегов Брели –  до подошв Пиренеев.
Простите за мой пиррихий – Сена, Луара и Гаронна, особенно третья
в июле мутна несносно –  в нижнем течении.
Да и вода – по мне так слишком теплая.
В то время я одевался небрежно, предпочитая короткий анжуйский плащ
этой нелепой длинной одежде нормандцев – что с них взять.
И добавлю – любил шахматы.
Благоволил поэтам – валлиец этот какеготам –
Томас Моряк – неплохие оставил стансы –
И смерть пребудет бессильна – всесильна ли слава.
Конечно  были напряги со святошами, когда я приехал –
И что он уперся –  этот примас Кентерберийский – Бекет
Из всех моих нахлебников – четверо нормандских –  перестарались
у алтаря прикончили пастыря – впечатляющее зрелище для всей
западной Европы – ну давайте интердикты, епитимьи – каюсь.
Но я еще раз поклянусь в Канне,  на Евангелии золоченом – в коже
застежки знатные – я всегда любил рубины – так вот
я не убивал Беккета и  в ножки за то поклонился Папе
как позже – мне туземцы Ирландии Правители трех
ирландских королевств... кроме – черт бы его побрал – Ольстера.
Потом будут удачные и неудачные войны – первых больше.
Приму бичевание от семидесяти монахов собора – со смирением. 
Снизошло ж такое – босиком, в рясе – вы видели короля – босым?
Смирение – оно как пламя выжигает стыд, и видишь все ясно
Но тут меня словно опутала замять.
И что я кинулся во Францию – пусть бы себе грызлась свора.
Но самая большая неудача – не эта стерва Элеонора – нет.
Она всегда была пятой ногой собаки – нет, не жена –
а сыновья – особенно младший Иоанн – удар в сердце эта измена.
Уже знаю, что все закончится изменой в Шиноне.
И  последние слова мои – проклятия сыновьям – волчата.
Заранее все знать и пытаться что-то изменить –
пустое занятье –  видно пред судьбою мы – бессильны.
Понимаешь поздно – да и что дает это знанье.
И может, было лучше прожить как Кентерберийские братья – монахи.
И не вспоминать предстоящие несчастья.
Блажены обретшие аритмию неведенья.
Лететь и лететь –  не зная боли и снов – ломая суставы лесов – 
в клочья, разрывая платье и бренную плоть беспамятства.