Этюды о воспитании. Смерть

"Он уже взрослый, мой мальчик – мужчина,
и теперь я твердо могу сказать:
лучшее, что я в жизни делал для сына,
я очень любил его мать!" - П.Скорук


   Не знаю (вос)примете ли меня…все же попытаюсь. Хотя
рецепт, как и в предыдущих этюдах предложить смогу едва ли.
Тема эта, не хотим этого или очень не хотим, возникает, нас не
испрашивая. Мыслями о ней мы либо захвачены целиком, либо
испуганно отмахиваемся, прогоняем их. Либо бросаем ей вызов.
     Детей мы тщательно оберегаем от этого, считаем,
что им очень вредно думать о смерти, подсовываем сказки
про рай и ангелов, про вечную жизнь и то, что папа уехал в
длительную командировку, а дедушка улетел на небо. Мы
гоним от них и от себя эти мысли. В то же время смерть
обнаружить очень легко – мертвые холодные вещи, жуки,
листья, птички, домашние хомячки, жареная курица на
тарелке. Я уж не говорю о современном телевидении и
компьютерных играх.
     Если вы думаете, что ваш ребенок полностью поглощен
поисками ответа на  вопрос "Откуда?", - это не так.
Вопрос "Куда?" также очень активно занимает нас,
пока мы дети, и продолжает звучать у нас в ушах на
протяжении всей жизни; мы можем прямо задаваться
им, бояться его, игнорировать, вытеснять, но не можем
от него освободиться.
       «Больше нету» – одно из первых словосочетаний
детского словаря.
       Я уже писал о том, как – «…видел его растерянный,
беспомощно – умоляющий взгляд, когда у него на глазах
умирал наш волнистый попугайчик. Птичья жизнь коротка,
но именно она дала моему сыну возможность впервые не
только понять, что такое смерть живого существа, друга,
но и примириться с нею. «А что будет потом?!» - спросил
он меня, и я бодро ответил – «Купим другого!»,
не осознавая головокружительной глубины вопроса.
      А недавно, подбирая для “Евангелия Детства…” высказывания
детей – индиго, я наткнулся на следующее: «Лучшее в смерти - то,
что  будет потом».
 Ирвин Ялом, «ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ»:
     «Мало кого из родителей или воспитателей маленьких детей не заставали врасплох внезапные, неожиданные вопросы ребенка о смерти. Однажды, когда мы с моим пятилетним сыном молча прогуливались по пляжу, он внезапно поднял взгляд на меня и сказал: "Понимаешь, оба моих дедушки умерли до того, как я успел с ними встретиться". Похоже, это заявление было "вершиной айсберга". Явно он долго размышлял об этом внутри себя. Я спросил его, как мог мягко, насколько часто он думает о подобных вещах, о смерти, и его ответ, произнесенный непривычно взрослым тоном, ошеломил меня: "Я никогда не перестаю думать об этом".
     В другой раз он простодушно прокомментировал отъезд брата в колледж: "Теперь мы остаемся дома только втроем: ты, я и мама. Интересно, кто из нас умрет первым?"
     Девочка четырех с половиной лет внезапно сказала своему отцу: "Каждый день я боюсь умереть; мне хотелось бы никогда не вырастать, чтобы никогда не умирать". Другая девочка в три с половиной года попросила положить ей на голову камень, чтобы она перестала расти, и не могла состариться и умереть. Четырехлетняя девочка рыдала целые сутки после того, как узнала, что все живые существа умирают. Мать смогла ее успокоить лишь единственным способом – молчаливым подтверждением, что она, ее малышка, никогда не умрет. Другая четырехлетняя девочка через несколько дней после смерти бабушки со стороны отца, войдя дома на кухню, увидела на столе мертвого гуся с окровавленной головой, неподвижно висевшей на длинной шее. Ребенок, слышавший о смерти бабушки, но никак особенно на это известие не прореагировавший, мгновение тревожно смотрел на гуся и затем спросил у матери: "Это и есть то, что вы называете 'мертвый'?" »
Позиция Фрейда. «ТОЛКОВАНИЕ СНОВИДЕНИЙ»:

     «...Представление ребенка о том, что значит "быть мертвым", не имеет с нашим ничего общего, кроме словесного обозначения. Дети ничего не знают о кошмаре разложения, о застывании в холодной как лед могиле, об ужасе вечного ничто – обо всем том, о чем, как свидетельствуют все мифы вечной жизни, столь невыносимо думать взрослым людям. Страх смерти не имеет смысла для ребенка, поэтому он может играть с этим страшным словом, используя его как угрозу приятелю: "Если ты снова сделаешь это, ты умрешь так же, как Франц!" ...Ребенок в возрасте более восьми лет после посещения музея естественной истории мог сказать маме:  - “Мамочка, я тебя так люблю: когда ты умрешь, я велю набить из тебя чучело, и буду держать тебя в своей комнате, чтобы я мог всегда тебя видеть”. При всем различии между идеей смерти у детей и у нас, я был изумлен, услышав замечание одного высокоинтеллектуального десятилетнего мальчика после внезапной смерти отца: "Я знаю, что папа умер, но вот чего я не понимаю, так это почему он не пришел домой к ужину"»

И снова Ирвин Ялом:
     «…Дэвид, восемнадцатимесячный ребенок, обнаруживший во дворе мертвую птицу. Мальчик выглядел ошеломленным, и, по рассказу родителей, его лицо "приняло застывшее, ритуальное выражение, более всего напоминавшее стилизованную маску из греческой трагедии". Дэвид был самым обыкновенным для своего возраста ребенком – недавно научившимся ходить, который стремился хватать и исследовать все, до чего ему удавалось добраться. Однако в этом случае он присел, наклонившись к самой птице, но не пытался коснуться ее. Несколько недель спустя он нашел еще одну мертвую птицу. На этот раз он взял птицу в руки и жестами потребовал посадить ее снова на ветку дерева. Когда его родители поместили мертвую птицу на дерево и она – увы! – полетела вовсе не вверх, Дэвид стал вновь настаивать, чтобы ее туда посадили. Еще через несколько недель внимание мальчика было привлечено упавшим листом, и он сосредоточенно пытался вернуть его на дерево. Дэвид не умел говорить, и поэтому мы не можем точно знать характер его внутренних переживаний, однако его поведение указывало на работу с представлением о смерти. Нет никакого сомнения, что именно встреча со смертью была причиной нового и необычного поведения мальчика.
     …Дети глубоко озабочены смертью, и эта озабоченность возникает в более раннем возрасте, чем принято думать. Ребенок очень рано узнает, что жизнь имеет конец, и что ему, так же как тем, кто о нем заботится, предстоит умереть. Во всем мире дети играют в смерть и воскресение. В возможностях узнать что-либо о смерти недостатка нет. посещение мясного рынка просветит любого ребенка больше, чем ему хотелось бы Может быть, внешний опыт здесь вообще не требуется: может быть, как утверждает Макс Шелер, каждый из нас обладает интуитивным знанием о смерти. Но, независимо от источника нашего знания, одно остается несомненным – тенденция отрицать смерть глубоко укоренена в нас уже в ранние годы жизни. Знание сдает свои позиции под напором желания.

      «…любому ребенку на любой стадии развития может быть интеллектуально честно преподан любой предмет, и стремятся содействовать постепенному реалистическому формированию представления о смерти у ребенка. Эвфемизмы ("заснул навеки", "ушел к Отцу Небесному", "находится с ангелами") – это хрупкие заслоны от страха смерти, которые только ставят ребенка в тупик. Игнорирование темы смерти дарует родителям покой глупца: дети-то ее все равно не игнорируют и так же, как по теме секса, находят другие источники информации, зачастую не выдерживающей проверки реальностью либо даже более пугающей или невероятной, чем реальность»

Мы обманываем себя, притворяемся. То есть упорно
и успешно готовим почву для будущего потрясения
«внезапностью» смерти. Приятной неожиданностью
смерть не может быть. Но к ней можно относиться, как к
неприятной ожиданности. У нас всегда есть выбор – либо
открещиваться и притворяться, что смерть никогда не
придет, либо помнить, (не думать постоянно, а просто
помнить), о ней и воспринимать, как великое событие и
проживать оставшееся достойно. Ждать – не жизнь! Если
наша жизнь – искра между двумя огромными пространствами
темноты, то почему мы боимся будущего, но не прошлого?!
Уж лучше использовать всю жизнь до остатка и оставить
смерти только сожженные мосты и корабли.
Смерть – знак равенства. Жизнь этот знак зачеркивает.