Поэма Смертная казнь

1. Тюрьма

Забытый уголок на склоне жизни
Высотным обручем в округе обнесен,
Парит над ним и кружит безразличность,
Здесь каждый с смертью неизбежно обручен.


И воздух до удушья сжат цепями,
И сотни палачей пронзают небо,
Скупое одиночество витает,
И ранит душу безнадежность плена.


В покинутом молитвами к Богам,
В объятом холодом тюремном стане
Друг другу крысы ходят по хвостам,
Средь них предсмертники расплаты ожидают.


И сыростью пронизано до пяток
Их время, что вперед уж не спешит,
И вид их бесконечно томно жалок,
И каждый ждет неотвратимый миг.

 ***
2. Взгляд в прошлое

В одном из множества решетчатых приютов
Я участи своей вел календарь…
Казались вечностью мне зыбкие минуты,
Друзьями стали боль, тоска, печаль…


И в сердце на замок закрыты прочно
Мои надежды, планы и мечты,
Им сбыться уж никто не напророчит,
Они разбились, не коснувшись и земли.

А в памяти еще свежи мгновенья,
Когда бродил я вдоль полночной мостовой,
Читал стихи задумавшимся звездам,
Что обнимались с позолоченной луной.


И помню, как встречать любил рассветы
На тихой набережной у речной воды…
Как голубям бесстрашным слал свои приветы,
Как проплывающие мне мигали корабли…


Теперь лишь только начал понимать я,
Что старый мост, и звезды, и луна,
И голуби, и корабли… есть знаки,
Что мне тайком преподносила в дар судьба.

 
Мост лейтмотивом через мою жизнь прошел,
Моей Дороги он незрячий проводник,
Что от  начального Истока меня вел
До пропасти поверженных могил.


А звезды – это символ многоликий,
Они с обманчивого неба мне сияли,
И, кем-то названый, мой грешный Путь забытый
С вершины мира молчаливо наблюдали.


Луна – хранительница моего заката,
Последний свет, окутанный тревогой,
Она размытой горечью объята,
Она, как я, погаснет понемногу…


И даже голуби на багряной картине,
Предвестники незыблемого мира,
В одно мгновенье разом разлетелись,
Упокоенью только лишь оставив выбор.


С мачт спущены отныне паруса
Тех величавых властелинов-кораблей,
Их капля моря выпита до дна,
Как моя жизнь, сошедшая на мель…

                ***
3. Перекресток мнений

Я задыхаюсь жадно в акварели,
Размытых угнетением, оков
И вспоминаю, как писали гении
Про мой удел, узримый между строк.


Прав был тогда провидец – Кюхельбекер,
Что кистью слова вывел на холсте:
«Тяжеле всех судьба казнит Россию…»,1
А мы лишь пешки в начатой войне.


В войне не за победные трофеи,
И не за кубок власти над Планетой,
В войне не с кем-то, а с самим собою,
В войне за звание остаться Человеком!


Ведь казнь – это не средство избавления
От ненавистников бессмертного закона,
Она есть плод людского искушения,
В котором сгнили совесть и свобода…


Недаром поэтесса Друнина
Не побоялась в своем творчестве сказать,
Что, убив,- не хоронят преступника,
А «… Свободу и совесть казнят…»2


И « … Зловещая серость рассвета…»,3
О коей она говорит,
Это лишь изголовье века,
В котором Россия горит!


Горит не в огне страшно-судном,
А в пламени смерти и злобы…
Когда же, Россия бездумная,
Ты встанешь из этого гроба?


Когда ты очнешься, святая?
Зачем преклонила колени
Пред теми, кто жизни лишают,
Без права на воскрешение?


Зачем ты сама себя губишь,
В крови  убиенной купаясь,
«… в необъятное Лобное место…»4
Как Бунин писал, превращаясь?


Да! Время! Есть «…топор да плаха…»- 5
Так Федор Сухов имя казни дал,
Но только время – не дитя расправы,
Его Россия крепко держит в кандалах.


Но для чего? Ведь время – спутник жизни,
А в заточении оно погибнет понапрасну,
И есть ли будущее у такой России?
И есть ли шанс все повернуть обратно?


Да, есть, если услышанными будут
Радищева священные слова:
«Аксиомою поставить можно,
Что смертная казнь совсем не нужна…»6


Ведь она в лестнице судебных наказаний
Не высшая ступень, а только пропасть,
Куда, сорвавшись, камнем вниз упали
Умы недумающих и ослепших обществ.


Они, как рота верно служащих солдат,
Одним решением на всех живут…
Им сказано: «Казнить!» - они казнят,
Им дан приказ: «Убить!» - они убьют!


И до конца им все же не понять,
Куда послушно их ведет жестокость,
Но от убийств казнь не способна охранять,
Она лишь «… узаконивает их возможность…»7


И в подтверждение тому отметить стоит
Слова философа, поэта  Микушевича,
Что на убийство права быть не может,
Ведь «… право и убийство – две вещи несовместные…»8


Но в несказанной муке погибнет
Этих строк неуслышанный стон…
Только казнь – это не панацея
От убийц, преступивших закон!


Не спасет она раненых судеб,
Пострадавших от право имеющих…
Не исправит, а только погубит
Их без шанса на искупление…

Скрывая равнодушие упрямо,
Тень всякой мысли тут же прогонял,
Оплакивать и жизнь свою не стану,
Ведь я не Лазарь, а иную не избрал!


Не содрогнутся мраморные камни,
Что у подножья моего лежат,
Лишь, может быть, хор ангелов восславит
Мне Реквием в неумолимый час.

***
4. «Запах смерти»

Слышны шаги сквозь камерные стены…
Это не стук сандалий палача,
Это идет в одежде грязно – серой
Не то погибель, а не то судьба?


В раз ослепил сиянием небесным
Влетевший в камеру до боли яркий свет…
Меня окликнули…  Я с пола приподнялся
И тихо вышел, промолчав в ответ.


Вели меня по узким коридорам,
Где запах смерти таял в темноте,
Где за дверьми слышны пустые стоны,
Где места нет спасению душе.


Пред тем, как песнь моя играть не станет,
Священник должен грех мой отпустить,
Он как арбитр жизни выступает,
Он все готов понять, принять, простить…

***
5. Покаяние

Мне дали пять минут на покаянье,
Как будто пять оков длиною в миг,
На щеки падало предательски раскаянье,
Терзал безудержно немую душу крик.


Не слышен он толпе шутов и масок,
Где жизнь для них лишь правила игры…
О, Боже, дай мне сил собой остаться,
Не став марионеткой у судьбы.


Почувствовав дыханье за спиною,
Я оглянулся, затаивши взгляд,
Спросил священник: « Что с тобою?»,
А я ответил: « Жизнь отнять хотят»!


И словно ангелом ведомый, на колени
Пред ним склонился, будто пред Христом,
Он приподнял меня и, глядя на икону,
Чуть слышно прошептал: « Таков закон…»


Казнить… Помиловать… Кто дал судье
Ветвь власти над людскою жизнью?
« Судья  не Бог, - сказал священник мне,-
Он дьявол смерти, с парой белых крыльев!


Мы в этот мир приходим с небосклона,
Нам жизнь Творец – Создатель подарил,
Лишать ее велением закона
Не вправе ни один Господний сын.


Нам всем дорога жизни свыше сказана:
Кого - то долгий ждет и терпкий путь,
А кто - то не успеет сделать шага…
Так суждено…  С нее, увы, нам не свернуть.

А судьи под вуалью белой скрыты,
Изнанки налицо не увидать,
Но это только внешнее обличие,
За ним таится черная печать.


Чем они краше тех, кто ждет своего часа,
В тюремной камере, закрытой на засов,
Чем лучше тех, кто жизнь отнял без права?
Ведь мы не Боги, мы лишь слуги их рабов!


Они такие же жестокие убийцы,
Лишь клоуны театра при суде,
Играя роль служителей закона,
Они в его заключены тюрьме.


Так где же разница меж судьями
И теми, кто, ожидая наказанья своего,
В тюремном прозябают заключении,
Кому свой Крест принять, увы, не суждено?


Мы все равны пред куполом небесным,
Он одинаково карает и хранит…»
« Простите…» - молвил я и быстро вышел,
Священник вслед ответил: « Бог простит…»

***
6. « А кто за казнь в ответе?»

Вот снова я иду в цепях конвоя
Меж тусклых улиц умерших домов,
И думаю: « А кто за казнь в ответе?
Судья? Палач? Безбожник? Бог?


Судья? – Он только паж царя Закона,
Он именем его одним живет,
А возомнил себя владыкой трона,
Надев корону из убийственных цветов.


Палач? – О, нет! Он, нанятый паромщик
Меж двух бессменных вечных берегов,
Он переправит только лишь на берег смерти,
На берег жизни он один вернется вновь!


Безбожник? – Нет, он наблюдатель маскарада,
Один из тысячи надуманных глупцов,
Что отличить не могут правды от обмана,
А ставят себя выше мудрецов!


А может, Бог? – Он все-таки вершитель
Всех грешных судеб на людской земле?
О, нет! Теперь он только скромный зритель,
Он сценаристом был сполна уже.»


Вот тают воском краткие минуты,
Украденные тайно у небес,
Свеча погасла моей жизни судной,
Осколком тлеющим мне подмигнуть успев…

***
7. « Здесь кто-то снова с смертью обручен…»

Спасенья нет покинутой душе,
В огне распятья догорит она дотла,
Лишь где-то ворон в бледной темноте
Расправит к небу два своих крыла.

Он с высоты полета своего
Над пеплом пролетит, гонимый ветром,
Его судьба изранена давно,
Ведь он незримый спутник новой смерти.


Растаяло в беззвучной вышине
Молитв отчаянных неслышное раскаяние,
И черный ангел скрылся в пустоте,
Оставив в воздухе лишь тихое молчание.


Забытый уголок на склоне жизни,
Высотным обручем в округе обнесен,
Парит над ним и кружит безразличность,
Здесь кто-то снова с смертью обручен…

1 Кюхельбекер В.К. Участь русских поэтов// Русский язык и литература.1990. № 4.C. 44.
2 Друнина Ю. Тринадцатое июля//Русский язык и литература. 1990. № 4.C. 44.
3 Друнина Ю. Тринадцатое июля//Русский язык и литература. 1990. № 4. C.44.
4 http://www.index.org.ru/journal/14/prist1401.html
5 Сухов Ф. День поэзии. М.,1989. C.37.
6 Кулакова Л.И. А.Н.Радищев. «Путешествие из Петербурга в Москву». Комментарий.
  Пособие  для учителя. Л., 1974. C.9.
7 8