Игорь Шукаев. Стихи

Где, где, любовь, гнездо твое нагое?
Среди каких заснеженных вершин
ползти к тебе для смерти и покоя –
чтоб не искать  ни следствий, ни причин?
Где, где, любовь, твое живое пламя?
До крови свой, родной, домашний свет
в каком зажжен просторе или храме -
и почему меня там рядом нет?..
Где, где, любовь, твои родные руки,
твои глаза, в которых бы я жил,
твой ритм, твой пульс, видения и звуки?
Ведь нету сил. Совсем уж нету сил…
*   *   *
Через непрочный снег февральский
и тонкие тела дерев,
я пронесу свой пламень райский,
шлифовкой душу разогрев.
По обнаженным струнам века
гуляют пальцы чудаков,
а век – повеса и калека –
перед прощанием суров…
Я брошу ремесло и близких,
расплавлю телом лед дорог,
из-под небесных сводов низких
я выпрыгну туда, где Бог.
Смотри, Судьба, мы вроде квиты,
я изучил твой едкий стиль:
возвысят глас митрополиты,
взметнется под подошвой пыль…
Февраль…лыжня на белом поле.
Час фестивалей воронья.
Мир черных ангелов в неволе.
Ах, Боже мой, а есть ли я?
А есть ли этот день холодный,
мельчайший, как обиды снег,
судьбы поступок благородный,
Вселенная средь мирных нег?
О, Господи, к чему все это –
музыка сфер, молчанье слов,
когда душа не ищет света
и ничего не хочет кровь!
*   *   *
У бабушки случайной на углу
купил букет дубков –
сиреневых и желтых.
Иду из одиночества юдоли
в другую одиночества юдоль.
Цветы в руках – живые.
Ладонь родство приемлет
и трепещет.
Мы  все - одно.
И я, и я – цветок,
когда – то сорванный,
чтоб покрасоваться,
и я увяну,
и ненужным стану,
и буду в тягость,
и, устав, уйду...
Но разве  было б лучше
несорванным, не взятым, не любимым
погибнуть, не от рук, тебя ласкавших,
а просто так –
слепым чужим морозом
убитым быть,
уйти из мрака в мрак?
* * *
Тихо. Шорохов не слышно.
Снова создана луна.
А повыше, а повыше –
мера мира – тишина.
Вздохи вяза, мысли клена,
силуэты божества.
Ручеек умалишенный –
колыханье естества.
И тревожно в склепах – кронах –
ожидание и страх:
Хочется небес огромных
и натянутость в корнях.
Пахнет след недавним зверем.
А тропинка – в темноту.
Ель в своей сектантской вере
честь хранит и простоту.
Что – то зреет, что – то будет –
вспоминают травы день.
В хрупких храмах звездных буден
мир отбрасывает тень.
*   *   *
Догорает свеча…
Но потом я другую достану.
Пусть и холод,  и темь,
и разлука, и мука, и рана.
Но мне нужно свечу,
чтоб она среди ночи горела!
Я так мало хочу:
лишь свечу, а не душу и тело…
*   *   *
Пpедчувствие осени – это стpашнее, чем осень.
Еще не бpосает в озноб дикий дух хpизантем,
Зеленый шиповник пока лепестки папиpосит,
И Вега в зените под полночь. И всем
Пока что тепло, аж с избытком. Но смуглые спины
Вот-вот застыдятся внезапно своей наготы.
Запахнет костpами. И теpпкость осенней малины
Двусмысленна будет, но вовсе не скpоет тщеты.
Дpожат флюгеpа на pаспутье. И вpемя немило.
Коты по ночам молчаливей, а псы вот скулят.
Печальней закаты. Весна нам убийство пpостила.
Ничто не свеpшилось. Но, знаешь, и это пpостят.

*      *      *
А что - не плох классический размах,
Когда под каждым слогом зреет буря,
Когда в таких высоких степенях
Представлена неброская натура,
Когда фальшивят небо и земля
И только в душах - правильные ноты,
Когда сердца не шепчут, а велят,
Когда порыв - как вспышка в непогоду.
Когда впускают небо прямо в грудь
И распаляют праведность до гнева,
Когда еще не ускользает суть,
Когда на всей планете - время сева...


   *    *   *
Живи тогда, когда все катит в бездну,
Когда молчит и кается душа,
Когда все то, что было – бесполезно,
И хpам последний бомбами кpушат.
Живи тогда, когда в том нету смысла,
Когда никто ни в чем не виноват,
Когда судьба над пpопастью повисла,
И кости близких в темноте хpустят.
Живи тогда, когда уже не можешь
Теpпеть неспpаведливость и поpок,
Когда ты, как собака, кости гложешь
И наг, и бестелесен, яко Бог.
Живи, благодаpи за то, что дышишь
И что тебя небезpазлично бьют,
Когда ты слеп и ничего не слышишь,
Когда тебя сломают и пpопьют...
--------
*     *     *
Мтацминда... Слово пахнет тмином.
Куpа и холмы. Шелест кpыл.
Когда б я мог, я б был гpузином –
Гpузинской птицей. Я бы жил
Где этой шумной pечи клекот,
Где очень близко небеса,
И где дыхание Востока
В густые пpячется глаза.
Когда б я мог,
Когда б не ведал
Моей стpаны востоpг и боль,
Я бы летал за вами следом,
Из ваших pук клевал фасоль...

* * *
Лязг истории глушит грехи простодушного тела,
Пахнет солнце навозом, а воздух - оборван, бомжист.
Я - наивный солдатик, к которому смерть прилетела,
Я - снежок новогодний, который горяч и пушист.
Господа офицеры, вистуйте, а то будет поздно,
У Дракона хребет содрогнулся, вскипела слюна,
Я - пока ещё тёплый, и мне на морозе морозно,
Я - холодная почва, и мной позабыта весна.
Я теку вдоль дороги, во мне растворяются слёзы,
В моих кронах сидят оскорблённые Богом грачи,
Я - наивный солдатик, сжимаясь, как ветка мимозы,
Генеральской звездой в небеса улетаю в ночи...

*   *   *
Слышишь: хрустит день,
Карта ложится туго,
Капает в душу век –
 Весел оскал тюрьмы.
Сбрось-ка рога, олень,
Ослик, сойди с круга,
Выпрямись, человек,
Вспомни, зачем – мы.
Будет еще срок,
Срежьте нагар со свечек ,
Вслушайся, командир,
Речи мои прямы:
Каждый из нас – Бог,
Каждый – красив и вечен,
Каждый творит мир,
свет отделив от тьмы.
*   *   *
Дари себя влюбленным и безумным,
ущербным, здравым, злобным и  больным,
дари себя тайком и очевидно –
послойно, постатейно, в прах и дым.
Дари за то, что лишь дарят улыбкой,
за то, что рядом бьется чей – то пульс,
за то, что ближний смертен; воздух зыбкий
несет судьбу, вошедшую во вкус.
Дари. Смотри, как много остается,
чтоб быть опять зеленым и хмельным
от широты миров, любви и солнца –
сруби себя, чтоб вырасти иным.
Дари себя мальчишкам и красоткам,
Вселенным, философиям, векам.
Скажу еще: настойчиво и кротко,
Пока мы здесь, пока никто не там.
*    *     *
Я, к несчастью, поэт. Спит в уключинах разума гений.
Гений – это болезнь, я ее безуспешно лечу.
Может быть, наконец, среди сонма смертей и везений,
Я открою секрет, отчего я так долго молчу.
Знаю нравы богов. Помню хищные клювов старанья.
Я в приемной Иисуса томился века и века.
Я хотел объяснить, что пора изменить мирозданье,
И апостол смущался: «Не время, не время пока…»
Ах, не время!..Ну нет, уж, родные мои демиурги,
Чую, самое время: внесите – ка  Космос сюда!
Еще ходит? Введите. Вот так вот. А мы тут хирурги,
Мы иное вдохнем в этот мир. Может быть, навсегда…

*   *   *
Больной зверек подобен человеку –
такая ж скорбь и мудрость жжет в очах,
душа летит на всех парах на небо –
там, там свое, а здесь – гнилье и прах!..
Здоровый человек подобен зверю:
ладонь крепка, и челюсти, и сталь
во взоре. Мы часы не сверим.
Каков наш Бог, когда мы смотрим вдаль?