В моих ладонях умирала птица...

В моих ладонях умирала птица,
красивая, невиданная ране,
(о лобовое выпало разбиться,
такое часто – ночью в Казахстане:

степных дорог разгон, а ей напиться
успеть к реке и в зной свой возвратиться)

с крылом песчаным, в голубом колье,
в малиновом берете на макушке
и алым бисером на серой голове.

Умчались длинноносые подружки.
Голубки? Чайки? Вид какой-то, род…

Над тёплою ещё, в немой мольбе,
лицом застыл сквозь знание: умрёт,
друг не сказал: «Сдалась она тебе!»
вздохнул и тихо: «Может, оживёт?»

Но глаз-смородина лишь раз сумел открыться…
Двух дней с того мгновенья не пройдёт,
мне выпадет в барханах заблудиться.

Три дня плутал,
упал,
пошевелиться уже не мог,
чабан нашел, помог.

Всё обошлось, но иногда случится:
стекло текущего той птицей раздробится –
повеет ветром гибельных дорог

и вновь умрёт, и долго ещё мнится
та вестница, кликуша та, сестрица…
Как звать?

Мне птичий
не ответил каталог.