Поэма о многострадальной Руси и ее великом народе

            Глава 10
Путь их лежал дорогой на Муром.
Сильным  он славен исстари людом,
Былины о сильных и смелых слагали,
В легендах и сказках потом записав,
Из века в век передавали.
Надеюсь, мой друг, Вы об этом читали.
Один из старейших в Руси городов,
Известно о нем с очень ранних годков(862г.).
Великий Владимир его передал,
Глебу (Владимировичу), чтоб тот  управлял,
Но был он убит при Святополке,
Потом его часто громили  полки.
Олег Святославович тоже там правил,
Немного. И вскоре город оставил,
И, наконец, Ярослав укрепился,
На многие годы там оставаясь,
Своим служением тот много добился,
Потомки ж его в тех краях удержались.
Город не раз дотла выжигали,
Когда отношения князья выясняли.
Андрей Городецкий там порезвился,
И Муром опять в ничто превратился;
Потом князь Василий не шибко там княжил,
Тот, наконец, брата Юрия (Ярославовича) уважил;
Ему передал бразды правления,
Не в радость ему было то «развлечение».
С колен он тот город приподнимал,
Торговлю развил, ремесла поднял;
Стал городишко в тот век развиваться,
И постепенно вширь разрастаться.
Туда и направились путники наши,
Хотя уже были прилично уставши.
Им ориентиром служил монастырь,
Который для них стал как поводырь,
Спасов - в те времена  назывался,
Глебом (Влад.) построен, не раз разрушался.
Считалось то место святым и целебным,
И был он в округе довольно известным.
Чудо от веры в легенды слагалось
И по наследству передавалось:
В лесу мужики деревья валили
И одного невзначай придавило,
Долго лежал он не мог подниматься,
Но до конца решил не сдаваться
И попросил его отвезти
В тот монастырь, чтоб там провести
Ночь и усердно молиться,
Ну, а потом уже дальше лечиться.
Желание исполнили и привезли,
И в тот монастырь его занесли,
Оставили на ночь богу молиться,
Всех он потом попросил удалиться,
А утром, придя  пришли в изумление,
Вышел к ним сам, как божье явление,
Всем поклонился и тихо сказал:
«Вере себя я навек передал; 
Служить Ему буду вовеки веков,
И выразить все - нет боле слов».

Об этом князь тоже недавно узнав,
Добрыне с Никитой в пути рассказал;
Так, не заметив, они проскакали,
Прилично и вдруг увидали:
В месте, где дорога двоится,
Совсем непонятное, что – то творится.
Повозка  стоит, а ее защищают,
Но силы неравны и те отступают.
Василий быстро решение приняв,
Путникам в миг своим приказал:
«Видимо грабят, ребятушки, здесь,
В грязное дело надобно влезть,
Никита, ты врежешь из лука ретивому,
Добрыня, а ты по красавцу игривому,
Я, вон того - что шибко кричит,
И на повозку вскочить норовит».
Луки, достав  - их натянули,
Стрелы в мгновение на солнце блеснули;
Первый упал, второй отвалился,
Третий с коня сраженный свалился,
Приблизившись к месту, часть посекли,
А остальные в лес утекли.
В повозке, мой друг,… то в сказке бывает,
Красавица дева там восседала,
А рядом с нею постарше в годах,
Женщина с ужасом страха в глазах,
Что – то пыталась князю сказать,
Но так ничего и не смог он понять.
Когда накал страсти чуточку спал,
Тогда он подробнее все и узнал.
Княгиня, а рядом княжна,
В поездке, которая очень важна,
Сопровождал их сам воевода,
Хотели вернуться домой до захода
Со светлого места – монастыря,
И, тронувшись в путь под звук звонаря,
Успели проехать всего ничего:
«Но в один миг, ни с того  ни с сего,
Из леса на нас мужики налетели,
Глазом моргнуть мы тогда не успели,
От нас, видно, очень чего - то хотели;
Со всех сторон наседая,
Начали наших слуг убивать,
Но тут, слава богу, вы подоспели
И отогнать негодяев сумели».

Вот, что услышал князь из рассказа,
И приказал, чтобы все  одним разом,
Сев на коней быстрей поскакали,
Да ухо востро при этом держали.
Добравшись до города, стал он прощаться,
Решившись с княжной и княгиней, расстаться,
Но женщины слышать о том не хотели,
И голосом строгим князю велели,
Всем следовать с ними до их покоев,
Без разговоров с хорошим настроем.
Встретил их князь по – свойски, радушно,
С гостями во двор вошли все очень дружно;
Княгиня Юрию все рассказала,
Своих спасителей князю назвала.
Тот от известия чуть помрачнел,
Но огорчиться совсем не успел,
Все были здоровы и улыбались,
При этом они откровенно признались,
Что, если б не случай все бедой обернулось,
Тогда бы в уделе то многих коснулось;
Князь бы разбоя не потерпев,
Разобраться с теми сумел,
Кто его близких не защитил,
И гибели их никому б не простил.
Гостей пригласили располагаться,
И попросили их не стесняться.
Перекусив, разошлись по местам,
Где было предложено милым гостям,
А утром на завтраке вновь повстречались,
И поподробнее всем обменялись.
Княжна сидела и больше молчала,
Княгиня рассказами всех развлекала,
Князь слушая, головою кивал,
А после чая Василия призвал,
С ним для общения уединиться,
И новостями вдвоем поделиться.
Князь Юрий не молод, умен и богат,
И встрече с Василием был очень рад;
Знал языки, увлекался историей,
Много объездил других территорий.
Василий особо не раскрывался,
Сыном боярским пред всеми назвался;
И завязался у них разговор,
Но по началу был просто обзор,
Кто, да откуда, да почему?
Как оказался здесь? Да Едет к кому?
«Боярин» Василий, что мог - рассказал,
Немного, конечно, но где – то приврал,
Мало ли, всяко в дороге бывало,
Тайны не каждый свои доверял.

В то время язык за зубами держали,
И тайные мысли не выдавали,
Голову в миг каждый мог потерять,
Если б вдруг лишнее начал болтать.

Разговорившись, они углубились,
В историю русской земли погрузились.
«Знаешь ли, гость, откуда начался,
Род княжеский, где и кем он зачался?»
«Знаю,  князь, то, что от Рюриков пляшет,
А путь до него с варягов к нам ляжет.
Тогда хорошо они Русь доставали,
И новгородцев пообдирали.
Рюрик Ютлиндский – кто он не знаю,
Датчанин ли, швед ли не представляю,
Коли известно, князь, расскажи,
Не обессудь, ту ветвь укажи».

«Слушай, боярин, о том, что узнал,
Когда в церквах различных бывая,
Стал все о нем сопоставлять,
Много страничек пришлось полистать,
И кое что  удалось разыскать,
Из родословной его прочитать:
Племя славян появилось давно,
Богом не много их было дано,
На Волге тогда они расселялись,
Да чуть по Дону распространялись.
До Гостомысла лет триста с лихвой,
Правил в Руси Вандал боевой,
Три сына Владимир, Избор, Столпосвет,
Явились владыке в то время на свет;
Двое погибли, Владимир остался,
После отца он правил, старался.
Чем кончил и как - история не знает,
Но то, что был сын у него - отмечает,
И звали его в тот век Буривой,
Он Гостомыслу отец был родной.
Так вот Гостомысл имел сыновей,
Было их четверо дружных парней,
И не один в живых не остался,
Правитель с тремя дочерьми и остался.
Было то время варягов крутых,
И нападений дерзких, лихих.
Частенько они на славян нападали,
Ограбив селение, домой уплывали.
Варяги - то тоже разные были,
Да словом одним тогда всех окрестили.
Шведы, датчане, немцы и финны,
Все из одной и той же корзины,
Тот, кто писал, не очень старался,
Сам летописец  потом и признался,
Что были среди них варяги славяне,
И отнесли их к набегам нурманов.
Долго пришлось Гостомыслу сражаясь,
От тех варягов тогда отбиваться.
Решил он в конец свое войско собрать,
Отпор наглецам окончательный дать.
Тогда - то нурманов сильно побили,
И крепко тылы свои укрепили.
Умила – дочь Гостомысла,
Пребывала замужем за правителем,
Который был из «варягов грабителей».
На острове, что  был ближе к Помору,
Жили там росы, без всякого спору,
Правил тем царством, некий, Дион,
Был он богат и очень силен.
Так вот Дион был мужем Умилы,
Вот видишь, яснее стала картина.
Но я продолжу, боярин, рассказ,
Ежели, он интересен для Вас.
И Гостомысл увидел вдруг сон,
У дочки, в которую был он влюблен,
Древо велико из чрева взросло
И много плодов оно принесло.
Истолковали это видение,
Как знак и хорошее очень знамение.
Отправил правитель к варягам гонцов,
Или, как хочешь, можно послов.
Тогда согласился Дион и отдать,
Трех сыновей, чтоб Руси помогать,
Рюрика, Трувора и Синеуса;
Вот почему пришлись те по вкусу
Народу, который вечно сражался,
И на родном языке с ним общался.
Были они славянской породы,
А потому и любимы народом.
Новгород стал с тех пор укрепляться,
И в дальние земли затем расширяться.
Так что наш Рюрик, друг мой, из славян,
А не из шведов или датчан».

«Боярин» Василий был удивлен,
Если не больше сказать - поражен.
После рассказа он долго молчал,
И, наконец, свое слово сказал:
«Спасибо Вам, князь, за разъяснение,
Этот рассказ имеет значение
Очень большое, для всех на Руси,
Мудрость народная так ведь гласит:
Предков своих знай, почитай,
Путь свой земной по делам их сверяй.
От Рюриков много тогда началось,
Великое княжество то разрослось,
И род продолжает тот процветать,
Великую Русь и сейчас поднимать».

Князь в Муроме, надо сказать, задержался,
С княжною часами любезно общался.
Была она милой и симпатичной,
А князь молодой и энергичный.
Она ему нравилась, он понимал,
И посему отъезд отменял.
Василий не мог на что – то решиться,
И в то же время ей слишком открыться,
Приятны ему были сами общения,
От них получал он заряд вдохновения.
Ольге он нравился, та понимала,
(точно о нем ничего и не знала),
Что этот дуэт не состоится,
Во - первых она никогда не решится,
И во - вторых – отец не позволит -
Княжеский род с боярским не строит.
А он по рассказам – боярских кровей,
Не принято так у княжих семей.
Ольгиных мыслей Василий не знал,
И свой отъезд все отменял.
Никите все это уже надоело,
И когда через чур накипело,
Василию с упреком он резко сказал:
«Князь! Время идет, путь меньше не стал,
А впереди холода, непогода,
Нам надо успеть до их прихода
За Каменный пояс перевалить,
И путь свой к морозам наш завершить».
Тогда то Василий с ним поделился
И верному другу по - полной открывшись
Все рассказал,
Никита по - дружески и подсказал,
И правильный путь ему указал:
«Ты, князь, открыто в любви и признайся,
Коль Ольга ответит – тогда и решайся,
Как тебе дальше уже поступать,
И что надо будет тогда предпринять».

«Вот и добро, на том порешили»,
И до утра разговор прекратили.
На следующий день он с ней повстречался,
Взглядом влюбленным с ней обменялся,
Улыбкой и парочкой ласковых слов,
Но к разговору уже был готов.
Обняв ее нежно, в любви ей признался,
Поцеловав, не растерялся,
Сердце и руку ей предложив,
Чувства и мысли свои обнажил.
Княжна растеряться еще не успела,
От слов его чуточку вся покраснела,
Но скрыть смущения она не смогла
И поняла,
Что время для разговора настало,
И что сказать – она уже знала,
Чтоб  в сей же час и распрощаться.
Руку она на плечо, положив,
Мысли ему свои изложила:
«Не суждено Вам боярин любить,
Значит и вместе нам также не быть;
Княжеский род, и ты это знаешь,
Не разрешит, как сам понимаешь,
Судьбу мне с тобою навеки связать,
Не будут они тебя признавать;
Лучше быстрее, боярин, расстаться,
Чтоб нам обоим не волноваться».

Тягостным было это прощание,
Они понимали -  навек расставание.