Глава десятая

Однажды, маленький человечек стал готовиться нарыбалку. Конечно, он не один, а с папой и мамой. А также братом. К нарыбалке человечек готовился обстоятельно. Как и положено мужчине. Хоть и мелкому, – как говорит Папа. Человечек ходил в гараж и смотрел, как Папа готовит мотоцикл к поездке. Мотоцикл у Папы – красный. Называется «Ижак», хотя дядя Колька его называет «утюг». Но человечку было все равно, как называется мотоцикл. Потому, что человечек ездил в коляске. Не той, конечно, коляске, где возят маленьких. А в другой, на одном колесе. А чтобы не падала, коляска приделана к сбоку мотоцикла. У коляски – «фонарь». Не который светится. Хотя и тот, который светится, на коляске есть. Даже две штуки – один вперед – маленький, другой – назад. Красный. На крыле. А фонарь – это такая штука. Ну, как на самолете – дверка такая круглая с большим пластмассовым стеклом. Чтобы садиться человечку. А еще – блестящая ручка. Чтобы держаться. И – фартук. Не как у Мамы – фартук для кухни, а такая красная жесткая тряпка. Но не тряпка. Чтобы не промокало. И спереди – штучка такая железная. Даже – металлическая. Маленький человечек представлял себе,  что это пулемет такой. Или – ружье. Как на самолете.
Папа выкатывал мотоцикл из вгаража. Устанавливал зажигание и регулировал опережение. Это Папа так называл разговоры с дядей Сережей. Дядя Сережа тоже держал мотоцикл вгараже. Только не Папином. А – своем. Папа дядисережин мотоцикл называл «Ковровый».  Хотя он был железный. Когда Папа приходил готовиться к рыбалке, обязательно приходил дядя Сережа. Он приносил червивку и сырок. Папа стелил газетку на ящик с резиной. Ставил стаканы. И начинал устанавливать зажигание и регулировать опережение. Кусочек сырка всегда доставался человечку. Он всегда такой вкусный! Но Мама никогда не покупет эти вкусные плавленые сырки. Она говорит, что это алкаши едят. А Папа – никакой не алкаш. И дядя Сережа – тоже. Они – мотоциклисты. Так дядя Сережа сказал, когда человечек спросил – не алкаш ли он?
А Папа и дядя Сережа долго разговаривали. Пили червивку. Человечек каждый раз просил попробовать, но Папа – не давал. Разрешал – только палец макнуть и облизать. Червивка очень понравилась человечку. Вкусная и сладкая. И пахнет яблоками и фруктами разными. И только когда темнело, червивка кончалась, опережение на это день было выставлено, а зажигание – отрегулировано. И человечек шел с Папой домой.
А еще человечек ходил с Папой ставить «матату». Поставить матату – это не так просто. Сперва, пока Папа не знал, как ставить матату, Папа ездил за мататой на свалку. И от него потом долго пахло мертвой собакой. А Мама ругалась. Но потом, Лео рассказал, как ставить матату. Лео – это папин друг. Не тот, который на сакванцети, а который на Дэо. Ставить матату правильно нужно – так. Нужно собрать головы и кости от вареной рыбы. Положить в грязную стеклянную банку. Добавить туда сверху размоченный в воде черный хлеб. А еще – размоченную и разжульканную газету. Все надо хорошо перемешать и поставить на балкон. Банка должна стоять на балконе, пока не заругается Мама. Потому, что банка начинает очень плохо пахнуть. И очень много мух начинает летать по комнатам. Потом банка относится вгараж. И там ставится в специальной щели между Папиным и дядисережыным вгаражом. И матата там созревает. Чтобы жирнее была. Как Папа говорит.
Матата – это такие белые червяки. Очень шустрые. Ее ест рыба. Перед тем, как сесть на крючок. Матата – употребляется просто – под голову ее сажают на крючок. Голова – это черные точки на жопке мататы. Иногда – по две. А еще – может быть «комбикорм» – это матата и сырой геркулес. На крючке. А еще – просто геркулес. Без мататы. Но это просто  «нахлеб» называется.
Кстати, крючки – это не просто так. Вечером, когда Папа не регулировал опережение – он вязал крючки. Он приносил на свой стол Большую лампу. Коробочки и пакетики с крючками. Леску. Гусиные перья и пробку от шампанского.  Усаживал рядом человечка. И вязал поводки. Поводок – это такой кусок лески, на который привязан крючок. Крючки – такие красивые в свете Большой лампы. Они сверкают и переливаются. Поплавки – тоже как игрушки. Папа их делал из гусиного пера и пробки. И красил лаком. Цыпон. Или Сапон. Как-то так этот лак называется. А еще Папа учил человечка самому вязать крючки. Но человечек – опасался. Нет. Не боялся! Он боялся только двух вещей в жизни – цыганок и тех, кто живет в темноте. Ну, может быть – больших глаз. А крючков – не боялся. Но – опасался. Мама говорила, что если крючок уколет в палец, то палец надо будет отрезать. Потому как крючок – уже будет не вытащить. И – человечек опасался. Но на крючки с удовольствием смотрел. Не прикасаясь. Издалека. На всякий случай.
А Мама готовилась к нарыбалке – так. Она доставала и складывала в мешок одеяла. Человечек ей помогал ставить мешок стоймя. Это значит – держать мешок за горло. Горло – эта дыра в мешке. Сверху, а не, скажем, сбоку. Потому как такая дыра – просто дыра. А не – горло. А еще, Мама проверяла палатку. И – доставала и складывала металлические котелки. И кружки. И ложки. А еще – миски.
И даже брат готовился к нарыбалке. Как брат готовится, человечек не знал. Потому что, утром Мама или Папа говорили брату, что надо приготовить. А вечером – ругали за то, что не приготовил. Человечек знал, что брат – готовится к нарыбалке на улице с друзьями – Шукалом, Иваном и Лефаном. Но как именно – не знал. Но понимал – что не важно. В смысле – не очень. Потому что вечером брата ругали. А утром – говорили еще, как готовиться.
Наконец, все приготовления были окончены. Палатка, мешок с одеялами и котелки – сложены в коридоре. Картошка, спички, морковка и крупа – уложены в кормушку. Матата – добыта из вонючей банки, посыпана мукой и сложена в специальную коробочку. Сварен геркулес. Удочки упакованы. Подсак, как всегда порван братом, и положен на полку. Маленький человечек пораньше уложен спать.
На утро человечек нарыбалку проспал …