Накануне выхода на пенсию подвожу итоги

Ну, вот  пришёл  и  мой  черед.
Последний  старт, забег  короткий.
Судьбы  последний  поворот.
Неумолимы  наши  сроки.

Известно – что  там  впереди,
К  чему  пустые  разговоры?
Остались  явно  позади 
моей  судьбы  крутые  горы.

Пора  итоги  подводить,
Покуда  памятью  владею.
Кто  знает - сколько  ещё  жить?
И может  быть, что  не  успею.

Большого  страха   нет  пока,
хотя  конечно - не  без  грусти.
И  Бог  за  все  мои  года 
не  все  грехи  мои  отпустит.
 
/ Но  что-то  рано  о  грехах,
ведь  далеко  ещё  до  гроба /
Родился  я  в  степных  краях
в  семье  простого  хлебороба.

О  чём  сейчас  порой  не  врут,
я  на  себе  узнал, к  несчастью.
Узнал  я  рано  тяжкий  труд,
нужду  и  голод  и  ненастья.

По  сердцу  детскому  война
прошлась  кровавою  десницей
и  до  сих  пор  ещё  она 
порою  в  снах  кому-то  снится.

И  лишь  родительским  теплом
да  степью  вольной  и  безбрежной
я  всё  же  был  не  обделён
"душою  пламенной  и  нежной".

Сравнить  ли  сытую  мечту
с  мечтой  бездольной  и  голодной,
что  на  такую  высоту
взлетает  в  жажде  неуёмной.

Мечталось  сладко  и  взахлёб.
О  чём? Да  мало  ли  простора,
когда  упругий  ветер  в  лоб 
идёт  с  крутого  косогора?

А  жаворонок  на  поля 
такою  песней  разольётся,
что  шёлк  степного  ковыля
волной  серебряной  качнётся...

За  всё, что  доброе  во  мне
с  годами  всё-таки  осталось,
спасибо  милой  стороне,
где  моё  детство  обреталось.

Добро  сквозь  тернии  прошло,
через  житейское  горнило
и  устоять  мне  помогло,
и  честь  и  совесть  сохранило.

Учился  с  лёгкостью, на  грех,
вначале  грамоты  вручали.
Но  захвалили  мой  успех,
венком  таланта  увенчали.

И  я  к  учёбе  охладел.
Угасли  искры  интереса.
И  наступил  такой  предел,
когда  мне  в  школе  стало  тесно.

В  ту  пору  кончилась  война,
вернулись  братья  с  поля  битвы.
На  них  медали, ордена,
над  ними  матери  молитвы.

У одного  из  них  семья
в Узбекистане  дожидалась.
Уехал  он. А  следом -  я,
хомут  отца  ослабив  малость.

В  Ташкенте  в  техникум  пошёл,
решил  в  строители  податься.
Свою  профессию  нашёл,
с  которой  век  мне  не  расстаться.

Послали, помню, четверых
в  Нукус, неведомый, далекий.
Он  вскоре  выплюнул  троих,
а  мне  оставил  мои  сроки.

Прошло  с  тех  пор  немало  лет.
С  Нукусом  мы  уже  сроднились.
Доволен  мной  он  или  нет  -
мы  до  сих  пор не объяснились.
 
Мы  вместе  с  ним  в жару, в  мороз
судьбу  мозолями  вершили.
Я  постарел, а  он  подрос,
похорошел, раздался  шире.

В труде  прошёл  я  от  и  до.
Не  всё, быть  может, состоялось,
но  небогатое  гнездо 
детьми  богатым  оказалось.

За  участь  грешную  свою 
я  не  страшился  до  печёнок –
обрёл  готовую  семью,
усыновил  троих  девчонок.

Не  воровал, не  плутовал.
В  нужде  к  другим  не  обращался,
людей  хороших  обожал,
по-человечески  общался.

Рассудок, выдержка  всегда
меня  немало  выручали.
Однако  нервы  иногда
непозволительно  трещали.

Пережитое  на  душе
/ оно  всегда  там  оставалось /,
теперь, на  старости  уже,
рубцами  в  сердце  отозвалось.

Изведать  многое  пришлось,
худого  незачем  касаться,
я  рад, что  в жизни  привелось
с  людьми  хорошими  встречаться.

Я  всем  обязан  только  им,
Их  добродетели  и  дружбе.
И  долгим  стажем  трудовым.
Я  у  людей  стоял  на  службе.

А  сам – хорош  я  или  плох,
забудут  или  не  забудут –
Об  этом  знает  только  Бог,
а  на  земле – пусть  люди  судят.