Ржевский и графиня. Фрагм. романа Купеческая вдова
Гусаром: ушлым, сумасбродным.
Своей планидою гордясь,
Он редко падал мордой в грязь.
Однажды, будучи свободным
От посягательств на него,
Хотел довериться он сводням,
Но не успел, скорей всего.
Легко он шёл на прегрешенья,
Решая, с кем на раз возлечь.
Да, он был мэтром завершенья
На свой манер коротких встреч.
Когда бывал со Ржевским связан
Очередной скандальный бум,
То люди вновь его проказам
Давали, не моргнув и глазом,
Ярлык «удачливый ****ун,
По части баб врождённый ум».
. . .
Графине N, прошу прощенья,
К оргазму доступ стал закрыт.
И муж, и новый фаворит
Лечили жертву пресыщенья,
А проку чуть – мадам хандрит.
С досады плакала навзрыд
Она без доли утешенья.
Былой пикантности сношенья
Уж нет и счастья вкус забыт.
В сердцах и граф не ест, не спит,
Слезинку смахивая с ока.
Тут не до мыслей о высоком –
Была проблема бы снята!
Муж мог лишиться ненароком
Остатков чести и стыда –
Неврастения бабья боком
Мужьям выходит завсегда,
Ведь это – общая беда.
Пусть выход был ещё не ясен,
Идти на жертвы был согласен
Граф сам. Готов в бесчестье влезть,
Да хоть совсем утратить честь,
Став рогоносцем, лишь бы жёнке
Похорошело б где в сторонке.
Чем услужить, не знал уж граф,
Заочно честь свою поправ.
Хоть и в свои залез он сани,
Стремясь постичь любимой нрав,
А всё ж, как знаем мы и сами,
Мужья не зря слывут ослами.
По-графски был широким жест:
Готов муж несть рога, как крест.
Пусть и не шла в обидном плане
Речь об измене и обмане,
А всё ж для психики – сюрприз.
В жене запросов – как в гурмане.
Её немыслимый каприз
Нашёл у мужа пониманье.
Граф дал своё согласье из
Простого чувства состраданья –
На всё шёл, ради обладанья
Счастливой жёнушкой чудак.
Та дело выставила так,
Чтоб муж узрел, как лицедейство,
Её с другим альковный акт.
И ни соринки из семейства!
Она при этом, зная то,
Что он подсматривает рядом,
Оргазм имела б на все сто
И не рвалась к другим отрадам.
* * *
Объект соблазна – это плод.
Плод вожделенья для субъекта.
Он без единого дефекта
И не срывается в полёт.
Чем ждать, когда сам упадёт,
Его сорвать стремится некто…
Живя для флирта и острот,
Душа поручика поёт
При виде яркого объекта:
Давясь соблазнами проспекта
Он на графиню глаз кладёт.
Её краса уж им воспета!
К тому, же это дама света!
. . .
Графиня всматривалась: с ней
Играл в гляделки… прохиндей?
Уж слишком он глаза таращит.
Нет, темперамент настоящий,
А не какой-нибудь гротеск!
Пригож гусар. Как все, с усами.
Зато в очах – особый блеск!
А уж не тот ли это самый,
Не утомим в постели с дамой,
О ком наслышана давно?
Поручик Ржевский! Решено!
Наверно он-то ей и нужен:
С ним и предстать бы ей пред мужем.
С бесстыдством грёз сопряжено
Её капризное желанье,
Но ей на всё есть оправданье.
И вот уж праздною рукой
Она рисует очертанья
Их неизбежного свиданья
И молвит с деланной тоской:
«Жизнь и обыденность едины –
Нет пылкой страсти и доныне.
Мир нужно сдать на передел.
Мир, утопающий в рутине,
На кавалеров оскудел».
Как пёс-охотник, сделав стойку,
Гусар в ответ: «Что за дела!
Я заплачу вам неустойку
За всё, что жизнь не додала».
Он, как всегда, нетерпеливый,
Спросил: «Где б нам побыть одним»?
Нарисовалась перед ним
Она и страстной, и стыдливой,
И внял он, тешась перспективой
Стыдливость к чёрту уволочь.
Дарить он будет день и ночь
Весь пыл ей: внутренний, наружный.
И темперамент. В чём-то южный.
Ей предстояло превозмочь
Стыдливость женщины замужней,
А там уж все запреты – прочь!
. . .
Доходный дом. Квартира снята.
Уединились там они,
Чтоб притереться непредвзято
Друг к другу, похоти полны.
Табу гусару хоть бы хны –
Легко в рай втёрся без билета.
Сойтись престижно с дамой света,
Как ни крути со всех сторон.
Его ждёт полный порцион.
С душой гуляки и эстета
Он был приятно удивлён:
Однако, дама без корсета!
Не много же на ней надето…
Начавши штурм с объятий, он
На ней оставил лишь кулон –
Всё остальной снял. (На лето
Он всех бы женщин перевёл
Под свой гусарский произвол
Ходить одетыми условно.
Да, всех красивых – поголовно!)
Цель встречи оговорена,
Но натиск превзойдён по части
Того, в чём суть гусарской масти.
И весь кураж говоруна
Враз обратился в бурю страсти.
Поручик рьян, к тому же, зван –
Всерьёз свою потянет лямку.
Есть самка, и воззвал диван
Увлечь на ложе эту самку.
Из ловких рук, проворных рук,
Ей никуда теперь не деться.
И дама тоже в этот трюк
Включилась, склонная раздеться.
Графиня краской не зашлась,
Когда, раздетая в два счёта,
Себя вручила всю во власть
И произвол невесть кого-то.
Её он сходу начал еть,
Но не пришлось ей пожалеть.
Поручик проявил к ней милость.
В пылу страстей он был велик.
Графиня N разгорячилась:
Был сладострастным каждый крик.
Ей ли искать в любви интриг!
Из под стола, поднявши скатерть,
Наружу вылез соискатель –
Блажной её супруг-старик.
В его глазах нет укоризны –
Он за полвека своей жизни,
Хоть в развлеченьях и погряз,
Так развлекался в первый раз.
Муж оценил, насколько борзо
Идёт сношение – с душой!
Он не любил, чтоб против ворса
Его бы гладил кто чужой,
Но возбудился и завёлся,
Понаблюдав из-под стола,
С каким неистовством дала
Его распутница гусару.
С лихвой задал кобель ей жару!
Ещё б такому и не дать!
Жену граф волен оправдать.
Уткнувшись в скатерть носопыркой,
Рукоплескал граф паре пылкой
Бесшумно, чтоб не напугать.
Но со своей блудливой милкой
И сам не прочь он поиграть.
Со снисходительной ухмылкой
Он вознамерился прибрать
К своим рукам бразды правленья,
Чтоб героинею растленья
Всласть бы попользоваться так,
Чтоб позавидовал чужак,
Поняв, что граф в любви не бездарь.
Похерив повод для наезда,
Граф, не любя скандалов, свар,
Спешил к жене: мол, я не стар,
И в ебле тоже буду яр.
«Освободи, дружок мне место!
С тебя достаточно, гусар»! –
Высокомерно приказал
Муж, нависая над пришельцем.
Граф со своим незлобным сердцем
Претензий к Сашке не имел,
Не замышлял особых мер
И не терял ничуть рассудка.
Нельзя сказать, что охамел.
Жену имея проститутку,
Он всё же к ней не охладел.
А вот гусар вспылил не в шутку
И оскорбился даже жутко,
Когда какой-то наглый гад
Замыслил дать ему под зад.
Игра Амура тут иль порно,
Но при неведении полном
Ответ поручика предвзят.
Лоялен или нет к препонам
(Не остановят, так позлят),
Не всякий стерпит он разврат.
Не всякий – друг ему и брат.
Ох, он и вспыльчив с пылу, с жару!
Всегда готов лезть Саша в свару.
Повеса и не импотент,
Гость не наёбся до отвалу,
Он старикашке и бахвалу
Влепил бы в лоб – и весь презент!
(Зря граф с ним вёл эксперимент.)
Не внявши графскому вокалу,
В ответ сопернику нахалу
Отвесил он не комплимент.
Само собой, сомнений нет –
В плену инстинкта был клиент,
Во власти плотского желанья.
И это был не тот момент,
Когда инстинкт слабей сознанья.
И дело, видите ли, в том,
Что Ржевский был мужчиной резким.
Животной яростью ведом,
Самец не стал вилять хвостом:
Мол, церемониться тут не с кем!
Скор в жизни и в бою неплох,
Гусар раздумывать не мог
И с развороту въехал в ухо!
Пусть не смертельна оплеуха,
А всё ж был сбит соперник с ног
И откатился поневоле
Прочь от жены, кряхтя от боли.
Кто с конкурентами и строг,
Так это Ржевский – их знаток.
– Зачем же так! Ах, простофиля! –
Вмиг раскудахталась графиня. –
– Мадам, так надо! Се ля ви! –
Заверил Ржевский.
– Нет! Уймитесь!
Поручик, как ревнивый витязь,
Вы полномочия в любви
Свои превысили, увы!
А ну, немедленно миритесь!
– Так мне не бить его?!
– К чему ж!
Ведь это собственный мой муж!
Я жду, поручик. Прочь сомненья!
– Да-да. Мои, граф, извиненья.
В башке порой такая муть!
Откуда держите вы путь?
И как я сам не догадался,
Что муж вы!? Но не в этом суть.
Прекрасный день сегодня, жуть.
А я графине вот отдался
Да задержался тут чуть-чуть.
Коль вы не против, я оденусь.
Ещё увидимся, надеюсь.
Пардон, графиня. Граф, пардон,
Но мне пора на ипподром.
«Не требуй от супруги больше,
Чем можешь. Если не ахти
Ни в чём, то лучше отойти.
Ведь ты, граф, плох. Куда уж плоше!
Жена-то раза в два моложе –
Отсель и ****ства чехарда», –
Подумал Ржевский уходя.
. . .
Таким, как этот, эпизодом
Гусар похвастать мог не раз.
Амурным доблестям иль шкодам
Жизнь посвятил он, ловелас,
Аж вся округа извелась,
Как будто он намазан мёдом.
У дам на Ржевского-то мода,
А он тем пользовался всласть
И всё своим тянулось ходом
Так день за днём и год за годом.
* * *
Месть поручика Ржевского.
Поручик в молодые годы
Уже был славный пародист.
Творил на этой почве шкоды
Он, как заправский аферист,
И мог любые обороты
И тембры лиц любой породы
Озвучить – смел и голосист.
У некой дамы от природы
Был низкий голос, прям мужской.
И неминуемо такой
Особенностью спьяну Ржевский
Сумел воспользоваться дерзко.
Перед начальством жалкий гном,
Пред подчинёнными – дракон,
В его полку майор был мерзкий.
Майор, от Ржевского тайком,
Злословил и, в ущерб для Сашки,
Начальству лживым языком
Трендел про Сашкины промашки.
И от такого барабашки
В полку несладко было Сашке.
Сам с каждой кляузой знаком,
Поручик – оправданья тяжки –
Не мог считать их пустяком,
Но и, не бывши дураком,
Не склонен был к прямым раздором
И отплатил майору он,
Не выступая бузотёром…
Однажды за глухим забором
Майор услышал голоса.
Заинтригован разговором,
Не мог он разве что глаза
Свои задействовать, вникая.
Речь шла о нём, причём такая,
Что в краткий срок майор сомлел
И отрешился вмиг от дел,
А в вожделенье – стал неистов.
Знакомой дамы тембр басистый
Вещал о горестях любви.
Слова слетали, как рубли,
И, как в ладошку побирушке,
Майору западали в душку.
– Уймитесь, Ржевский, я люблю
Не вас, а вашего майора.
Я до утра порой не сплю
Во власти чувственного вздора.
Увы, не мой он ухажёр,
Чтоб для меня сыграть мажор,
А сам-то нравится мне многим.
Я в грёзах вижу, как майор
Мне расцеловывает ноги,
А расцеловывает всласть
От самых пят по всей длине их.
Лобзанье ног… при разных мненьях…
Уж для меня, признаюсь – часть
Мне не доставленного счастья.
– Я б тоже был для вас неплох…
– Хочу майорова участья,
Но и стыжусь своих же ног.
Они ведь у меня кривые:
Как у калмыка – колесом.
Взгляни, пока без головы я,
И посочувствуй.
– Да, кривые…
«Забор стоит сплошным листом…
Да где ж тут щели смотровые?! –
С досадой мысленной майор
Готов уж был прогрызть забор
Иль поискать в траве топор.
Но вскоре Ржевский и бедняжка
Ушли – никто бесстыже ляжки
Перед майором не простёр.
Но на душе его – простор!
Майор расчувствовался: вот ведь
Как он красоткой-то любим!
Её доверье заработать
Сумеет он, лишь он один!
Майор был трезвенник с рожденья,
Но мог шалеть от возбужденья.
. . .
Не унывая и весьма
Блистая дерзостью ума,
Поручик в хохмах закалился.
Как бы позвав всех за кулисы,
С друзьями Ржевский затаился,
Чтоб за майором наблюдать.
Что ж тот предпримет, интересно?
Юнцу горячему под стать,
Майор вскипел, вспотел – видать,
В одежде телу стало тесно.
Охвачен жаждой обладать
Влюблённой женщиной, он резво
За дело взялся, вопреки
Тому, что прежде сам же трезво
Свои просчитывал шаги.
Друзьям шептал поручик: «Чую,
Майор припёрся не в пустую.
Судите по его мудям:
Объём не столь уж ограничен».
Вальяжно, словно городничий,
Майор приблизился к мадам.:
– Как рад, сударыня, я нынче
Застать одну вас в этот час!
Соседка не пришла в экстаз,
Но всё ж кивнула благосклонно,
И претендующий на лоно
Желанной женщины, майор
Пошёл молоть фривольный вздор.
С уклоном, в общем-то, постельным.
Цинизму тут был дан простор,
И с изумленьем неподдельным
Сидела в ступоре мадам.
В глазах протест: «Я вам не дам!
Вот вам рука моя, лобзайте
И возвращайтесь вновь к гостям».
Майор, же в искреннем азарте
Окинув взором тонкий стан,
Упал не вдруг к ногам твердыни,
Не потеряв своей гордыни.
Майор уверен был, что он
Услышит, став тому залогом,
Лишь сладострастный женский стон –
«Спасибо», в пику злым упрёкам.
– Я одарю вас сразу многим.
Шквал счастья к вам придёт извне.
Я обожаю ваши ноги
Во всей их редкой кривизне.
Я вас избавлю от стесненья,
Плоть ваших ног расцеловав!
И тут предел её терпенья
Иссяк: хам преступил черту,
Задрав ей юбки к животу.
И загудел, на удивленье,
Бас бабий, дьякону под стать:
– Да как столь дерзким оскорбленьем
Меня вы смели унижать?!
Да ног, прямей моих, в округе
Никто не может показать!
Прочь уберите ваши руки –
Вам жаль их будет потерять!
Оторопел он и в итоге
Вскочил, сгорая от стыда.
Майор запомнил навсегда
Её и впрямь прямые ноги.
Мадам вспылила. В эпилоге
Под звук пощёчины майор
Едва унёс свои же ноги.
А зрители? Их дружный хор,
Ещё таясь, давился смехом.
Хам был причислен к неумехам
И опозорен средь гусар.
Чуть не хватил его удар,
Когда гулять по белу свету
Пошла молва по хохму эту.
Свидетельство о публикации №109041900024
Сергий 2 14.02.2010 21:50 Заявить о нарушении
С благодарностью Теска
Сергей Разенков 14.02.2010 22:08 Заявить о нарушении