Колдун

Кудесник-чародей созвучием шипящим
Невольницам своим вживил под кожу боль,
Собранием идей мучительно-пьянящим
На свежие их раны сыпал соль.

Горели изнутри их проклятые души,
Терзались пламенем агоний юных тел,
А чародей с задумчивой улыбкой слушал,
И, маски не снимая, делал, что хотел.

Он не был вовсе порожденьем ночи,
Последователем зла, слугою тьмы...
Но и святым он тоже не являлся, впрочем:
И люди на земле, и нелюди грешны.

Он боли не хотел - она за ним гонялась,
Он куклами своими дорожил.
До завершенья пьесы пять минут осталось.
Он лишь существовал, но никогда не жил.

Себя он не жалел, их уберечь пытаясь.
Они, как бабочки, летели на огонь.
Обеим крылья опалила зависть,
Они изобрели совсем иную боль.

Он потерял контроль над этой мёртвой сказкой,
Где воплощались их убитые мечты,
И на творенья магии своей глядел с опаской,
Не узнавая хорошо-знакоме черты.

Он кровью выводил рунические письма,
Но яд проник в сердца его безумных жертв,
Всего два тихих шага до убийства,
Всего два слова - это полный бред.

Он их не вытянет из пламени шального,
Они завязли по уши в мечтах.
Они сгорят и возродятся снова.
А боль их будет жить у колдуна в глазах.