Этюды о воспитании. Смех и слезы

"Он уже взрослый, мой мальчик – мужчина,
и теперь я твердо могу сказать:
лучшее, что я в жизни делал для сына,
я очень любил его мать!" - П.Скорук


Смейся и плачь вместе с ним.

«Страданье есть способность тел,
и человек есть испытатель боли,
но то ли свой ему неведом, то ли
ее предел»
- /мой старший брат Иосиф Бродский/

   Ты не можешь защитить его от боли. И где-то даже не должен,
поскольку боль – одно из проявлений жизни. Разве можно
защитить от жизни? Не ново: свою порцию шишек в детстве должен
получить каждый. Он должен знать, что выражение «чувство
локтя» кроме красивой аллегории имеет еще и другой, житейски
прикладной смысл, что у локтя тоже два конца: на одном человек,
на другом - кулак. Так или иначе, но наступит время, когда ему
придется узнать боль.
   Растение – тупиковая ветвь эволюции и
никому не хочется видеть своего ребенка «ботаником». И именно
твоя реакция определит его отношение к боли, его умение держать
удар в прямом и переносном смысле. Во-первых, со - чувственное
со - переживание, а не снисходительная жалость, во-вторых,
снижай статус боли и других неприятностей, т. е. никаких ярких
реакций; тяжело видеть его страдания, но твоя истерика их только
усиливает.
   Что же касается слез, то давно известно, что они лечат и
очищают душу. Плач – его глубокая потребность, катарсис, с
помощью которого он очищает от боли и страдания не только тело,
но душу. Терапевтический же эффект плача – профилактика язвы,
гастрита, инфаркта, колита, инсульта и пр. Требование: «Не плачь,
ты мужчина!» - нонсенс. «Накопленный плач» подобен яду,
разъедающему душу и тело. В древнем Риме существовала
поговорка – «Рабы не плачут» Смысл ее в том, что плач – это
проявление свободной и духовно богатой личности.
   Но не дай Бог, если слезы превратятся для него в оружие. Мы
отдыхали в лагере. Рев, раздавшийся как-то на крыльце соседнего
домика, от которого полегла трава, завибрировал
кустарник, и в ужасе разбрызгались по
окрестностям ласточки, было не под силу издать
ни пьяному павиану, ни взбесившемуся мамонту,
ни даже атомоходу «Ленин», заблудившемуся в
полярном тумане. Это доказывала свое
превосходящее право на место под родительским
солнцем соседская девчушка лет шести – семи. С
трудом восставшие из внезапного обморока соседи ранее даже не
подозревали о таких могучих вокальных способностях, таящихся в
глубине этого тщедушного ребячьего тельца, в этой худосочной
грудной клеточке, на которую, тем не менее, ее владелица
ежедневно гордо натягивала некую тряпицу под амбициозно -
взрослым названием «бюстгальтер». И все бы ничего, да только
туман и, соответственно, рев густели, и продолжалось это минут
десять без особого преувеличения и по нескольку раз на дню.
   Между прочим именно этот рев и помог мне однажды
сориентироваться и определить местонахождение лагеря, когда я
действительно в сплошном тумане возвращался на лодке с
рыбалки в лагерь и находился от него в полутора километрах.
Родители даже не делали попыток вмешаться, поскольку унять эту
катастрофу было невозможно, и надо было ждать, когда она
иссякнет естественным образом.
   Однако терзавшая мою душу
жалость к несчастному, обездоленному ребенку моментально
испарилась, стоило мне увидеть, как это невинное дитя готовится к
вокальному террору. Именно готовится. Выбрав момент, когда
вокруг накапливалось побольше размякшего, переваривающего
обильный обед и пребывающего в лениво – сытом оцепенении,
народу, она, как опытный киллер, деловито выбирала место
поудобнее, наклонялась, уперев руки в коленки, набирала полную
грудь воздуха, /мне даже показалось, что она делала перед этим
несколько дыхательных упражнений/, и, сосредоточенно глядя в
землю, начинала орать. О, как же она орала, если бы вы только
слышали! К ней даже подойти было невозможно, поскольку
казалось, что воздух вокруг нее становился упругим, другие звуки
исчезали, пространство становилось плотным, а время ощутимо
тупо замедлялось. Но самое интересное произошло, когда
однажды я, влекомый чисто исследовательской страстью, подошел
поближе и, не говоря ни слова, начал ее разглядывать. Рев словно
отрубило гильотиной, и в мою сторону уставились два
оценивающе холодных скальпеля глаз без единой слезинки. Даже
не запотевших. Затылок моментально заиндевел, стрельнуло
холодом в позвоночник и появилось физическое ощущение
шмякнутого на предметное стекло, экспоната, которого
препарируют взглядом и высасывают мозг. Чего, мол, уставился,
не для тебя плачу! Несколько мгновений спустя, не обнаружив
ничего достойного внимания, безжалостные хирургические
инструменты вонзились в почву, и рев возобновился с удвоенной
силой.
   Не могу не восхищаться реакцией родителей. Вернее, ее
отсутствием. Истерика, в конце концов, иссякала и в полном
истощении чадо засыпало ангельским сном, набираясь сил для
очередного теракта. Через неделю, когда до конца отдыха
оставалось, увы, два дня, все прекратилось.
   Ну а своему ребенку ты можешь сказать: «Не плачь, это уже
позади. Улыбнись, ведь все кончилось», / удивительная штука, -
взрослый человек по статистике смеется в среднем двадцать раз в
день, четырехлетний ребенок – четыреста/.
Когда он смеется, хохочет Солнце, счастьем лучатся звезды и
радостно ухмыляется Вселенная.
   «Вся радость, что есть в этом мире, происходит от желания сделать других
счастливыми, а все страдания, что есть в этом мире, происходят
от желания сделать счастливым себя самого» - /Шантидева, один из
апологетов буддизма, 8-й век/

- из книги П.Скорука "Евангелие Детства от Старого Павиана"