Москва, Солянка, март

Солянка-улица. Солнце.
На голову капает с крыши дрянь.
Хорошо. Рядом люди как люди,
река и, наверное, древние духи сгустились.
«В такую рань?»-
шепчет старушка
В обезьяньем воротнике
И скрывается в пыльном грузовике.
***
Видели всё дома в переулке.
Голые кирпичи на стенах
за глухой стеной штукатурки,
вдоволь наслушались голосов
сегодня, аккурат в пять часов.
Я оглядываюсь на пустое окно,
И мне грустно, оттого что все меньше верю
в богов и богинь,
Но мечты мои упираются,
Жмурятся, скалятся.
Строгим ошейником уши помяты.
И всё равно. Лезут, звереныши,
Как дьявольские детеныши.
- У тебя льдинка в уголке рта.
- Ерунда.
***
Ночью я видела свои руки на незнакомом лице
И чьи-то ладони стирали пыль с моих щек.
А затем все встали, отряхнулись
и отправились
На кухню варить борщок.
***
Восточные иностранцы
в апельсиновых жилетах
(клац-шмяк) долбят лед.
О чем они думают, разбивая стекло?
Кто их разберет?
Получили, заплатили, куда-нибудь унесло.
Вверх по горе - церковь и колокол.
Ни души.
- Какое ложное здесь тепло.
- Не спеши.
Желтая дорога, ноги в мурашках,
Тихо вокруг
И не видно в карманах рук.
***
На Покровском бульваре
мужчина в тонком пальто
Марширует, размахивая руками,
Будто он героиня Барто.
Бесплатный туалет,
скромный парк с детьми,
Морской аквариум
с акулами и зверьми
На цокольном этаже.
В витрине на перекрестке - стол,
две желтоволосые дамы
усаживают в вазу желтые тюльпаны
и делают им сахарный укол.
Почему, почему
Не взяла я фиксатор своего сна
Ко всему прочему?
Капилляры перетянуты,
заморожены, кровь не пьется.
Пальцы от холода липнут к бумаге,
где толпятся слова
без верха и дна.
А тем временем из-за угла
Молча смотрит сырая весна
И смеется.