Над родными просторами

 
Мы вздымалися в небо, а под самолётом
Колосились поля и кипела работа.

Полз комбайн-скарабей,
Перепёлок сражая,
Чтоб в стальной коробень –
Звездопад урожая…

Я расслышать не мог,
Как чихает от пыли
Комбайнёр-паренёк…
Две турбины на крыльях,
Будто бы гайковёрты,
Надрывались – тупы,
Высекая аккорды
Из железной губы.

И простор оглашался
Турбокрылым орлом.
Он с землёй попрощался,
Нырнул в молоко
Набегающей массы
Густых облаков.
А в салоне – гримасы:
Лететь далеко,

Если борт кувыркнётся.
И на что уповать?!
Может, стог подвернётся,
А может, кровать,
Где пружинная сетка
Курносой поры,
Где, как белок на ветках,
Прыжки детворы.

Я – гримасам не пасынок,
Я – им не сын.
Почему ж вы гримасничаете
В усы?
Если страшно, замри и окаменей,
Если весело – радуйся и пламеней.

Исчезает болтанка,
Фюзеляжная дрожь…
Ни тебе полустанков,
Ни, как в слякоть, галош.
На борту сизой птицы
С могучим крылом
Задремавшим приснится
Аэродром.

Где народища – сила
И море цветов,
Где коврами красивыми
Устлан бетон.
Ветер флаги качает,
Горнисты трубят.
Там сегодня встречают,
Конечно, тебя.

И ты сходишь по трапу.
А где же ковры?
Шелковистая травка
Курносой поры
Тихо клонится в ноги,
А ты – босиком;
И блестит вдоль дороги
Вода, как стекло.

Подремали недолго.
А мотор всё гудит.
Вон красавица Волга
Сверкает в пути.
Вон – берёзы белеют,
А вон – корабли…
Я не видел милее
Родимой земли…

Мне обидно до боли,
Что где-то в Брюсселе
Генералы недобрые
В НАТО засели.
Им не в радость просторов славянских краса,
Им бы взять да ракетами нас забросать.

Мы летим в поднебесье,
Где воля – орлам.
Не позволим, чтоб песня
В огне умерла.
Не допустим, чтоб множилась мгла Хиросимы
Факел мира зажжём над землёй – нагасимый!

   Конец 1983 г., 11 марта 1984 г.