Ах, эти рамки!

Ещё  с  зачатия,
безлобый,
с  тех  самых - самых  первых  дней
я  ограничен  был  утробой
безгрешной  матери  моей.
Едва  на  свет  меня  родили,
едва  я  в  крике  задрожал,
меня  пелёнками  скрутили,
чтоб  я  не  дрыгаясь  лежал.
А  ползать  стал -
огородили,
не  выползай  куда  не  след!
На  ноги  встал -
меня  водили
за  ручку, рядом,
или  в  след.
И  детским  лепетом  назвали
мои: «ба-ба, ням-ням, був-ва».
Четыре  года  мордовали,
пока  не  выучил  слова.
Словами  пичкали  упрямо
и  дни, и  ночи  напролёт.
Одно-единственное  «ма-ма»
осталось  всё-таки  моё!
Потом  за  партами  скитался
По  школам  много  лет  подряд,
где  в  мир  познания  вгрызался,
нещадно  вымозолив  зад.
Ах, если  б  знала  моя  мама,
что  с  первой  книжки,
с  букваря,
со  словом  «мама»  рядом  «рама»
для  нас  печатали  не  зря!
Но  вырос  я  и  стал  мужчиной.
Казалось, сам  себе  и  царь.
Не  тут-то  было! Ишь, причина!
А  ну-ка - в  строй
и  не  гутарь!
Женился,
стало  ещё  хуже  -
возник  святой  семейный  долг
и  рамки  стали  ещё уже,
на  выдох  только
и  на  вдох.
Живу, как  будто  в  заключеньи
и  всё  расписано  не  мной.
Умру - и  тут  ограниченье:
лишь  два  аршина  под  землёй!
               
                1980 г.