Очень личное

Фронтовичка, строга, резковата,
Но понравилась – замуж позвал…
Разве мама была виновата,
Что по брони – на фронт не попал?
Фронтовые сожгла снимки в топке,
Не жалела – чтоб муж не страдал.
А награды в тряпице, в коробке
Из-под чая – подальше.., в подвал.


..Из гостей чуть отъехали – ссора,
Снял ей валенки, пьяный и злой…
Молчаливо сносила укоры…
Грудничка отобрал и – домой.
Впереди санный след и дорога
Позади отчий дом и родня.
Вниз – верста до родного порога
И  «Малыш мой, малыш без меня!

Нет, вперед, он же маленький, кроха.
Я ж в носках шерстяных». До села
Добежала, но палочка Коха
В мирной жизни её догнала.
Как же дети? Их восемь… Диагноз:
Двухсторонний… Заразна… В детдом…
А она все мечтала забрать нас
И пахала… Копила на дом.

За любую работу хваталась:
Прялка, спицы мелькали, крючок.
К зимам валенки споро валяла,
Печки клала.., а он как сверчок.
На печи… Наплевав на устои
Бросил всё – гордый видите ль... (Стон).
И слезиночки мамы не стоил.
Мы жалели, не знали, а он?..

Сняли с должности. Угомонился б.
Умный, ладный.. Сколь гнуто подков!..
Мать угробив, чего он добился –
Пережил на шестнадцать годков?
Напивался до белой горячки,
От обиды на весь белый свет.
До погоста душа, словно в спячке
Проблуждала, не видя  ответ.

А ответ на поверхности – дети:
Дал им жизнь, то сумей и поднять.
Разве есть, что важнее на свете
Глаз доверчивых? Мне не понять.
Коли мёртвые сраму не имут,
Для чего же нам память дана?
Не судить? Но не чашу, а омут
Я сполна испиваю, до дна.

И всю жизнь, до последнего вздоха
Буду помнить обиду всегда.
За проклятую палочку Коха
Я его не прощу никогда!