Голоса пьяных, собачий лай, мёд фар...

Голоса пьяных, собачий лай, мёд фар –
в уши, глаза
глядящего  с балкона
на луну, раздвигающую пар,
выходящий из пасти дракона,
проникшего в небеса
дутым облаком.

Стар,
видимо, стал:
вокруг да около –
самая что ни на есть подходящая речь
для выражения
конкретно выстраданного мироощущения.

Словесная игра не стоит свеч
для строящего расчёты, направленные на конец игры,
но когда обыденное в зрачках  переплавляется в миры,
когда душа – работающая на небо печь,
любой (слышимый, видимый)  вздор –
в бесконечно-выигрышное коридор,
в простор,
которым сумел обжечь
пробуравивший казино жизни взор.

Выше
крыши,
крон, гор,
луны,
самой отдалённой звезды,
поднимаясь током умозрения,
вдруг
со спины,
вне страха беды,
по мановению
запредельно-кругового зрения
вижу круг,
в который все дышащие сведены,
слышу название игры:
«Ускользающие мгновения».

Окликаю: «Друг!» –
на балконе стоящего,
пусть не гения,
но говорящего:
– Моя лысина – фотовспышка стихотворения,
вырывающего из рук
забвения,
не вписываемые в прямоугольники здешних выигрышей наития, сны…

Например, освобождение из драконовой пасти
луны, в чей круг эпох и стран
взгляды вовлечены.

Рифмография: фары, лай, пьяные страсти,
кроны, горы, двадцать первый век, Казахстан,
футляр балкона, весы выси и глубины
в образе человека, не признающего земной власти,
познавшего небо, как чистого духа
неисчезающий достархан.

Смертное ухо
к этому глухо –
зачаровано звоном, оглашающим приговорённый
(даже в Швейцарии)
карман.

Кто-то скажет: «Помешанный самовлюблённый!
слыхали мы такие арии!»

А я приветствую быта
разорванный аркан –
изначальное,
сакральное,
идеальное,
что коммерческим не убито,
запустившим свои грязные лапы даже в Библию и Коран.

Это я в наплыве фар с пьяной песней про гудящий буран,
это меня облаяли псы, скалясь сыто,
это мне расстрел будет дан,
это по моей душе сапогами пройдётся продажный закон,
это меня ценой обманувших вер,
не умирающих ран
Господь поставит на предрассветный балкон
и вложит в уста орнаментированный откровеньями размер.

Я – это вы, задушившие реальности кошмарный сон,
разломавшие рёбра замаскированных рекламами галер.
Я – вы, гуляющие изнутри, от корней до крон…
в пространстве народов, формаций, времён
завещанной высью дышащие,
находящие для подражания пример,
при каких обстоятельствах – не важно,
в каждом
благородно мыслящем,
в каждой почке,
разрываемой нежным листочком,
облагораживающим сквер,
что был сер.

Одобряемый наступающим рассветом,
до поры до времени ставлю точку
в стихотворении, пронизанном непронумерованным светом,
счастьем согретый
над не преданной во мраке, разрывающей клетки, строчкой.