Неугомонный шкипер. Неоконченная поэма

                НЕУГОМОННЫЙ ШКИПЕР

                «Кланяюсь тебе я, шкипер Гек.
                Всем твоим походам к синим странам».
                В. Науменков.
                Часть I

Человек,
оставляющий след на земле,
не подвержен людскому забвенью.
Только ярче с годами
тот образ во мгле.
Только больший полёт
вдохновенью.

                1.
С сопок зябко спустился
                осенний туман.
Окунулась в дремоту
                восточная осень.
Уссурийский залив,
                как  беззубый шаман,
шепчет сонной волной
                и верхушками сосен.
Только глаз из-за туч
                незнакомой звезды
за Тугурской колонией*
                зрит с высоты...
Ой, не спите, рыбачки,
                размежите очи!
Сбросьте сна молодого
                предутренний груз!
Через спящий залив,
                под прикрытием ночи,
к вам на джонках гребётся
                «собака хунхуз».
Ухмыляется хитро
                бандитская рожа:
«Не должны бы вернуться
                с морей рыбаки.
А в рыбацкой деревне остались,
                похоже,
дети, женщины и
                старики...»

                *Тугурская колония – поселение финских
                переселенцев в б. Гайдамак, работающие    
                в Тугурской китобойной компании 
                Отто Вильгельмовича Линдгольма.


               
             2.

Резкий стук в окно
разбудил Алёну.
Слышен звон стекла
и хунхузов речь...

«Мне-то – всё одно,
как прутом калёным,
мысль нещадно жгла –
как детей сберечь?»
...Растолкала дочь
(нету сил одеться),
сын протёр глаза
кулачком.
«Уходите прочь,
Через крышу в сенцах!
Быстро, Ась, влезай
на плечо...
Ты, сынок, гляди –
не бросай сестрёнку.
Отсидитесь в роще,
в стогу...
Ну, быстрей иди,
что стоишь в сторонке?
Влезть я к вам сама
не смогу.

          3.

Заметался свет
от лучины слабый.
Учинили тени
разор.
«Ай и луцци нет
этот русьски баба...»

Лучше принять смерть,
чем позор!
«Твари! Нехристи!
Беззаконники!» –
Нет, не будет скверны
в судьбе.
И стекло схватив
с подоконника,
отворила вены
себе.
Заструились в миг
два ручья кровавых.
Округлил разбойник
глаза.
Вдруг раздался крик
от порога: «Мама!»
...Зря ты, сын, вернулся
назад.

         4.

Раскололся хрустальный сон.
Тишина улетела прочь.
Подобрала осколки ночь
И умчалась за синий звон.
Занялся кровяной рассвет,
И над гладью восточной бухты
Эхо вторило залпам: «Ух, ты!» –
Это «Аннушка» шлёт привет.

Китобойная шхуна-кроха
швартовалась на всех парусах,
и ликующих ружей грохот
заглушал поселян голоса.
Вот и кончился шхуны бег –
Завершён штормовой экзамен.
А со шканцев* стальными глазами
медногривый глядел человек:

«Почему так на сердце грустно?
Будто ждёт на земле печаль.»  –
Он проследовал взглядом в даль,
за посёлок, за ряд капустный...
На обрыве белела точка.
Где встречали его семьёй –
сиротливо вела рукой,
в знак привета, малютка-дочка.

*Шканцы – почётное место на корабле.

            5.

«...Вот и всё.
                Так и жили.
Здесь её схоронили.
А мальчонку,
                чтоб выкуп взять,
уволок за границу тать...»

Пусто.
Сумрачно всё кругом.
Разорён и разграблен дом.
Жутко бьётся в слепой тоске
Чайки крик на морском песке.
Пелагея в который раз
прерывает слезой рассказ...

         6.

Море, море –
                источник зла
и скитаний
                с ребячьих лет.
Что за верность тебе
                я знал,
кроме вечных потерь и бед?
Ни пиратских судов
                грабёж,
ни бунтов судовых
                галдёж
не пугают,
                когда ты сам
видишь –
                веришь своим глазам.
На земле
                бесконечность лет
злопыхательства,
                ссоры, спор...
А тебя в это время нет.
Что обидно –
                не дашь отпор.
- Ну.., не надо..,
                ну.., будет плакать.
Разве этим судьбе помочь?
Поклониться дозволь,
                Палага,
что смогла сохранить мне дочь.
А за память к моей жене
и подруге твоей , Алёне,
вдругоряд на мирской пожне
простираюсь в земном поклоне...
Эй, на шхуне!
                Грузите снасти! –
Передвинул за спину кольт. –
А пока
             переедем с Настей
мы к Янковскому*,
                на Аскольд**.
Нету сил оставаться здесь.
Всё тут ею и сыном дышит.
В крик кричу.
                Только кто услышит
сердцем выстраданную весть.

                *М. Янковский – друг Ф. Гека, учёный. Открыл
                юрскую фауну на Аскольде (отложения, позволяющие
                оценить край, богатый в отношении ископаемого угля),
                написал работу по геологии Приморского края.
                **Аскольд – остров в заливе Петра Великого,
                на котором долгое время жил Янковский.

        7.

Перепутались дни и ночи,
Мир беспринципный
                тошен стал.
А раздваиваться – нет мочи.
Переделывать жизнь – устал.
Бросить к чёрту! –
                Тоска бесила.
Выйти в море?.., в конце концов.
Ну а дочь?
                И нельзя Россию
Нам бросать
                под надзор глупцов.
...Надоело ломиться в двери
Министерских тупых чинов:
Докажи, что морского зверя
Охранять бы пора давно?
Докажите бездумью гнуса,
Зря напялившему венец,
Что убийству китов для уса
Надлежит положить конец!..

И хотя, без особой веры,
Что поймут, –
                брал опять листок
И писал, что моря проверил –
Видел сам,
                чем богат Восток.

А однажды ему приснился
Белой Арктики Млечный Путь,
И Летучий Голландец бился,
Век разламывая о грудь.
Люди пешнями лёд рубили,
Чтобы этот морской канал
Освоенью богатств Сибири
И восточных морей помогал.
Там, на Западе,
В Петербурге,
Ждёт пушнину цивильный люд –
Здесь свирепствуют
Злые пурги,
И мороз – беспредельно лют.
Да,
      во сне
                всё предельно просто,
А проснёшься –
                покоя нет:
отослал в Министерство Grosstet* –
Снова жди отказной пакет.
Хоть Пржевальский подал надежду,
Описав этот дивный край...
Обратить бы пора «Невежде»
За Уральский хребет пора.

                *Grosstet – здесь, большая исповедь, душевный отчёт (курсив мой)

      *       *       *

«Владей Востоком, государь!»
Владей Востоком.
Забей этапы, как и встарь
Людским потоком.
А кто же запросто пойдёт
В Сибирь за волей?
Казак?
Крестьянин-«идиот?»...
И всё? Не боле?
Ну, а тем более, скажи,
На кой же «фик»,
Поедет дама
Из Амстердама
На Пацифик?
...Сейчас, столичный обыватель,
И то – спокойный наблюдатель.
Ну а тогда?
Плевать хотели на «Востоки»
Все господа.
И заселяли, руки грея
У наших вод,
Китай, Япония, Корея
И всякий сброд.
И, разбросав китов останки
По островам,
Хозяйничали в море янки
По всем правам.
А с кораблей – чужих гостей –
На нашу пристань
Сходили дерзко всех мастей
Авантюристы.
«Владей Востоком, государь!»
Владей Востоком.
Окинь окраинную хмарь
Всесильным оком!


                9.

Мне сделать отступление позвольте.
Стоит над юрской кручей, на Аскольде,
Бушует листопадом дуб могучий –
Ветрами штормовыми ствол искручен.
Его на память о жене любимой
И посадил моряк тот медногривый.
К нему он приходил в часы печали,
И ветры, присмирев тогда, молчали.
А много лет спустя, в вечерний час,
Услышал в шелесте листвы я этот сказ:
«Той весной
                он поехал в город –
Весь в надежде,
                в который раз.
Но, однако, на почте
                скоро
От столицы прочёл
                отказ:
- Никаких на Восток дотаций! –
Даль такая, что смыслу нет...
Дальше следовал пункт нотаций:
- ...Смуту сеете много лет...

Где бродил? –
                Не искал дороги.
А под вечер устал,
                продрог,
И очнулся от дум
                на пороге
Ресторана
                «Золотой Рог».

...Бренчит расстроенный рояль –
Льёт звуки жалобного танго.
Вульгарной даме под вуаль,
Смеясь, воркует кавторанга.
В чадящей копоти свечей,
В клубах табачных – сонме дыма,
Под крик напутственных речей
В отставку шёл Аким Дыдымов*.
И господа офицера
России доблестного флота:
- Наплюй, Грыгор-ич!
- Здесь дыра! –
Орали в десять пьяных глоток. –
Россия-Матушка – задвор-ик-ки*..,
А здесь – околица Руси!
- Езжай в своё именье Горки –
Лов-ви в оз-зёрах карас-си!
- Спиши меня, наш фельдшер древний,-
Я вам скажу, как на духу:
Махнул бы к Grand Maman в деревню,
Купил бы борону, соху...

- Шутить изволите? Бродяги! –
Дыдымов
                внешне, будто рад,
Но выдавал его, беднягу,
Задумчивый
                печальный взгляд.

...Вошедший прошёл через залу
За стол, пустовавший в углу,
Присел, устремившись глазами
В окно, в предвечернюю мглу...
- Извольте цего приказать вам? –
Китайский акцент испросил.
Он вздрогнул, напрягся,
Казалось,
Не хватит на сдержанность сил.
...Смолкают строптивые музы,
Когда артиллерии бьют...
Ведь это китайцы-хунхузы
Его разорили семью.
Но гнев инстинктивной заводки 
Он в сердце своём приглушил
И медленно выдохнул:
- Водки...
И песню-тоску, для души».

...Он пил, не пьянея, стаканами,
Осмысливал жизни провал...
В душе, над пятью океанами,
Бессчётный циклон бушевал.
Душа, изнывая, стенала:
(Об этом нельзя рассказать)
Озёрным местечком Тенала
Финляндии лились глаза...
То ли явь,
                то ли, может быть, снится:
Зрачки черепичные крыш.
Росой на шуршащий камыш, –
слезами – тоска на ресницы.
Слышит он
                лебединый крик
над озёрами
                в час зарницы,
и красивые
                белые птицы
щиплют крошки
                с ладошки Фри.
Мальчик тянется к ним рукой,
чтоб коснуться до гордой шеи...
Только что это?
                Парус... Реи...
И у лебедя – вид другой...
Да ведь то – белоснежный бриг
с лебединой прямой осанкой,
уходящий на Касабланку,
видит
           перед собою Фри.
Ну, конечно!
                Теперь он вспомнил:
То на ярмарку
                в порт Або
ездил Fater,
                теперь покойный,
и Фридольфа возил с собой.
С той поры
                за чертой излома,
в дымке, призрачно бриг белел...
Фрид романтикой заболел
и весной убежал из дома.

                *Аким Дыдымов – капитан 2 ранга. Выйдя в 
                отставку, остался во Владивостоке и занялся 
                китобойным промыслом.
                **задворки – недосказ. В смысле: европейской 
                цивилизации. В конце 18 века так называли 
                Россию.
               
        10.

Романтика!
Романтика –
загадочная блажь, –
Пикантная семантика*, –
Не требует поклаж.
Набил котомку песнями
В предутренних лучах,
Имей лишь руки честные
И то, что на плечах,
Благие намерения,
Крылатые мечты...
И можешь, без сомнения,
Всего добиться ты.

Экзотика!
Экзотика –
романтике сестра:
заморских пляжей зонтики,
попутные ветра... –
Престижность слов,
не более, –
манящий свет звезды:
цветущие магнолии,
насмешники дрозды.

Бразилия,
Испания,
Туманный Альбион,
Коварная Германия –
Всё это видел он.
На память вдруг навалятся
Названья городов...
Не каждый сим похвалится
В четырнадцать годов...

       *       *       *
- Со временем, каждый волчонок,
Становится волком всегда,
И жалко: у юнги когда
не голова, 
                а пустой бочонок.
Я это к тому, ты запомни,
что море смышлёным под стать.
И юнга всегда может стать
Лихим капитаном
и вольным. –
Раскатистым голосом
                трубным
изрёк наставительно Гез**,
и, с мудрым достоинством,
                трубку
набил табаком под обрез.
Набил... Затянулся сначала...
Разгладил морщины у рта...
Как будто седая мочала
Струилась его борода:
- Что значат глаза в анатомии?
С глазами твердеет рука!
Но быть для тебя, моряка,
Глазами должна астрономия! –
И лимб из слоновой кости
На дереве чёрном – октан,
с напутствием добрым – расти,
ему преподнёс капитан.
...Как памятью лет дорожил
Подарком Фридольф Фабиан.
До смерти ему прослужил,
Подаренный Гезом октан.

                *Пикантная семантика – острая смысловая
                сторона значения слова (Г.С-О.)
                **Гез – капитан «Або», на котором Гек
                проплавал с 14 до 18 лет, заменивший ему   
                отца и ставший его первым учителем.

     11.

«Страна китов»!*
Манящих белых пятен.
«Держава котиков»!*
Невиданных одежд...
Скажите, кто
вам более понятен
в толпе охотников
за призраком надежд?

Зелёный,
как трава,
Фридольф – ещё мальчишка,
по выписанным книжкам
в тени у жизни рос –
к Шантарским островам,
готов на все делишки,
в себе уверен слишком,
отправился Роб Ройс**.

Клондайк – наплевать!
Нужно оргию новую!
Идёт развивать
Лихорадку китовую.
Форштевнем дробя
Океанский простор,
Скользит китобоец
«Superior»:
- В вороньем гнезде!
Гляньте
в сторону во-он ту!
Натрескались зелья?!
Я зенки-т протру!
- Фонтаны везде!
По всему горизонту!
- Ой, будет веселье
В гавайском порту.
И тут же:
- По местам! –
Забил азарт охоты. –
Майнать за борт вельботы! –
За вёсла взялись споро. –
Гребите!
Где-то там!»...

На водной глади блин***
Прессует исполин
На радость гарпунёрам.

                * «Страна китов. Держава котиков». – Так Гек   
                называл дальневосточный регион.
                **Роб Ройс – 1848-52 гг. развил китовую   
                лихорадку на русском Дальнем Востоке.
                *** «блин прессует исполин» - охотясь за сельдью, 
                сейвалы делают хвостом круглые гладкие пятна
                на поверхности воды с пузырьками воздуха, по   
                которым китобои определяют направление 
                движения  китов.

                *       *       *

...Сейвал
                в сорок футов
за сельдью охотится.
А смерть его тут уже –
рядом находится:
Взметнулись гарпуны
в четыре руки,
и в тушу вонзились
стальные крюки...

- Товар готовь
и огненную воду!
Вояж недолог
для разделки туш.
Китов к бортам найтовь
 и – ходу!
Здесь есть посёлок
в девятнадцать душ.
Они аборигены.
За нить стеклянных бус
дерут китовый ус
и ворвань разбодяжить
помогают
задаром. Что им цены?

...И валят ели топоры,
трещат, искрят, чадят костры,
от дыма зверь и птица убегают.

                *       *       *
...Шабаш!
Ветра на юг задули.
В расчётный день
мужчин споили,
их жён по трюмам растащили...
- Старпом!
Р-разбудешь в Гонол-луле!
.     .     .     .     .     .     .     .     .

             *      *       *

- С дикарками что
делать, сэр?
                Скоро порт.
Нас женщины белые
ждут.
- Всех за борт!

                12.

А сроком позже*,
на другом краю земли,
под звуки музыки забойной,
прощались с Гельсингфорсом корабли
только что образованной
Русско-Финской компании
китобойной.
Набирается команда на трёхмачтовый барк
«Граф Берг».
Можно устроиться
по великой протекции
(ожидается золотой рейс,
прибыли – фейерверк)
или через управляющего в Або**
в Китобойной секции.

Мечется по причалу молодой человек,
рыжие волосы с медным отливом:
- Где представитель компании,
новоявленный клерк? –
Мало надежды, но смотрит
взглядом счастливым, –
Вот мои документы.
Штурман. Хочу в моря.
Только закончил школу морскую.
Встретил сощюреный взгляд –
смотрит в ответ
сквозь пенсне,
как на дикаря,
презрев суету мирскую:
- Фамилия Гек..,
от слова «орёл»? –
Осмотрел с ног до головы
завистливо:
«Я всю жизнь из шкуры лез –
ничего не приобрёл,
а этот... смышлёный...
уверенный...
дальше не нужно домысливать.
А рвенье-то какое
себя проявить, –
почувствовал свою неполноценность,
пуще обозлился, –
Ну, нет, дружок,
будешь китов за хвост ловить,
Ишь!
Тяму ещё с вершок!» –
Воспрянул духом,
преобразился:
- Штурманы не требуются.
Мест нет.
К двадцати годам у вас
в голове
не мозги, а вата.
Каков
ваш морской стаж?
- Девять лет!
- Гм! Всё равно маловато.
- Как, маловато?!
- Всё. Окончен разговор.
Судно снимается в времени скором.
- Но мне необходимо
в дальневосточный простор!
Подумал...
- Хорошо. Пойдёте гарпунёром. –
Злорадно ухмыльнулся:
«Это тебе не в рубке.
Штормы на вельботе
повышибают спесь,
наделают на теле
рисковые зарубки..,
а нет – так вообще
оставайся здесь!»

...Сколько бездарностей
                в нашем мире,
которых в ярость приводит
                подчинённых ум?
Им бы сидеть тихо
                в благоустроенной квартире
И презрительно осуждать
                энтузиастов шум.
А этот штурман, гляньте!
Вот чудак.
Как от счастливой вести,
и правда, Орлом воспарил:
- Это вы дрожите за кресло,
а я – Рыбак!
Я – всегда на своём месте! –
вдохновенно говорил.

                *Сроком позже – сначала, 1852-53 гг., на    
                Дальнем Востоке промышляла шхуна «Суоми», 
                затем, 1853-59 гг., суда «Турку», «Аян», «Граф
                Берг», «Амур».
                **Або – город в Финляндии, ныне Турку.
 

                13.

Четыре года скитался.
Много это? Или мало?
Под жвак* нахлебался
Дальневосточных морей.
Хоть рейс не удался,
Но родиной второй стала
Суровая земля,
Которую продувает Борей**.
Прикроет глаза:
И вот они – ветви клёна,
Речная лоза
И малиновый солнца восход.
И там, за рассветом,
Росточком женьшеня –
Она.
Алёна.
Любимая женщина,
Почти жена.
И прощальный отход.
...Паруса хлопают,
                Словно пушки –
Утренний ловят
                лёгкий бриз.
А на девичьем лице
                веснушки
На стоящего у бизани***
                навевают грусть,
Горят и манят,
                как незавоёванный приз:
«Любимая!
Пусть горько станет,
Ты всё равно жди,
Я обязательно вернусь!»

Не получилось «золотого» рейса –
Ну и не надо.
По добыче млекопитающих –
Непонятный «пролёт»****.
Но, зато,
                на краю земли,
Ждёт его
Отрада.
А сердца ожидающих,
Как известно,
Рвутся в полёт.
- Я обязательно вернусь!
Улыбнись!
И разлука пройдёт быстрей!
Вот только пройду
Ещё один курс
На шкипера открытых морей!»

                *Под жвак – под завязку (мор.)
                **Борей – бог северного ветра (др.гр.миф.)
                ***Бизань – кормовая мачта.
                ****Непонятный «пролёт» - «Граф Берг» один из всех   
                кораблей    Р-Ф К неудачно провёл промысел.