Роберт Сервис. Крот-историк

Собрался он писать трактат
Про древний мир – жесток и нищ,
Про небосвод, что сплошь объят
Дымами тлеющих жилищ,
Про край, повергнутый в войну,
Про поруганье чистых дев,
Про разорённую страну,
Про страх людской и Божий гнев.

В трудах провёл он десять лет,
В счастливом забытьи души;
Оставив добровольно свет,
Он жил отшельником в глуши;
В садах, где пряный аромат
Теплом обласканных цветов,
Живя былым, писал трактат...
И наконец – трактат готов.

То был весьма достойный труд,
Неправды – ни одной строки,
Его немногие прочтут,
Зато похвалят знатоки.
Творец в затворе не зачах –
Вернулся в мир, преумудрён.
Огонь пылал в его очах,
Он слышал бранный гром и звон.

Вздохнул и вымолвил с тоской:
«Всё повторяется опять,
Цепями скован род людской,
И злу дано торжествовать!»
На мир, исполненный беды,
Он бросил долгий скорбный взгляд,
И вновь ушёл в свои сады –
Писать очередной трактат.

THE MOLE

Said he: "I'll dive deep in the Past,
And write a book of direful days
When summer skies were overcast
With smoke of humble hearths ablaze;
When War was rampant in the land,
And poor folk cowered in the night,
While ruin gaped on every hand –
Of ravishing and wrath I'll write."

Ten years he toiled to write his book,
Yet he was happy all the while;
The world he willingly forsook
To live alone in hermit style.
In garden sanctuaried sweet,
Full flavoured by the steadfast sun,
Plunged in the Past, a life complete
He lived. . . . At last his work was done.

A worthy book that few would read
Yet all would praise – each precious page
Starred with some truth the rare would heed,
The vivid images of an age,
Then blinking, to the world again
He came a sage, remote, austere . . .
When lo! his eyes were smote with flame,
The wail of war was in his ear.

He shrank and sighed: "Oh can it be
These old iniquities prevail!
That sons of men are still unfree
And time repeats her sorry tale!"
So with a long sad gaze and last,
Seeking his secret garden nook,
He slipped again into the Past
To live – and write another book.