Протемнение

Мчаться к ранам – по морю и воздуху, вызывающему
утомление; к мукам – по молчанию убийственных вод
и воздушных пространств; к пыткам, - чей смех раздается
в чудовищно бурном молчанье.

Артюр Рембо, «Тревога»






ИДЕЯ ПО ОТВЕСНОЙ

Я поначалу был не вечен

Прошли мгновенья, как века
Осколки роскоши сердечной
Слетали вихрями песка
Так чьей же волей я скитаюсь,
Разве не сам предначертал?
О, я вечный инферналец
И изгой меж райских скал!
Лик за ликом свои маски

Ваял, будто бы богов
Если б не было огласки
Ливням рифм, раскатам слов!
И вернулся в мир беспечно
Человек-не-человек
Аксолотль тоже вечен
Йод точил ножи калек
Шик и роскошь преходимы
Извивались провода
Йон отчаянья, гонимый

В Терру Хорру навсегда,

Стал разрядом-омикроном
В синих смерти волосах
Отреченным мир огромен,
Если время на часах
Мерзнет, и скалится пропасть

Разъяренным храбрецам
Остров буйственного рока
Даровал мне демон сам
Если мостик я построю

Мимо райских берегов,
Апогей чужого горя
Серенадой грянет вновь
Трансцедентная извечность
Остров гибельных видений
Доза дарит бесконечность…
Отстраненный жизнью гений!
Нет печальных сновидений
Там, где дремлет человечность.


ЛЕПИДОДЕНДРОНЫ

Если песнь моя мчится к деревьям –
Значит, с собратьями не о чем петь
Я дремал под дробящейся тенью
И на меня ее двинулась сеть
В долинах лемурий далеких
И жестоких раффлезий я вновь пребывал
Сладко-отвратно-легко одиноким
И плач мой, как призрак, блуждал между скал
Бесконечны сады семиглазок,
Взращенных на острой косе
Словно феи забытых мной сказок,
Мне смеются алмазы в росе
Злые лица мой взор к себе манят
Вот и сам я душою в цветке
Я бояться могу только гари,
Безвоздушья в воспрявшей реке
И в пальцах лепидодендронов
Снова спит падший дихонодонт
Листья, как небо, огромны
Один лепесток – словно зонт
Но чьи же мне слышатся стоны?
Пустяк; кто-то в ствол заключен
Ни крики, ни плач не помогут
Тому, кто из древа рожден,
Его же зеленою кроной пленен
И в ней же опять умереть обречен
Но кто же я, если не он?


ОТРОЧЕСТВО

Первое зелье стращает тебя,
Со вторым ты смеешься безумно
Все те сказки, что слышал ты в детстве –
Их более не достает
Разграблены груды раздумий
Средь кристаллов уже не согреться
Там немая сирена поет
Над безмолвием вечного дня

Вновь ты ищешь чужие виденья
И ты знаешь, что мыслить готов
Не находишь ты верных решений
Твои ноги ободраны в кровь

Найди подорожник, что должен висеть
Средь гроздьев небесных плодов

Когда духи на аллеях
Указали долгий путь
Сквозь камин стремятся ведьмы
Сновидения спугнуть

Ищи, где погиб верблюд

Где коршун был громом сражен.

Отныне ты предупрежден.


ПАМЯТЬ КАК ЭФИР, ДРОБЯЩИЙСЯ В КОРИДОРАХ ВРЕМЕНИ

Успей словить свое виденье,
Спеши проснуться от чудес
Эфемерное творенье
Преисподней из небес

Грянул гром. Во сне убитый,
Ты проснулся налегке
Новый сор растет сквозь плиты,
Вьются тайны на песке

Многоопытный сновидец
Просыпается за миг
До убийства. О счастливец!
Сам себя он вновь постиг

Что же память? Эфемерность;
Постигающий фантом
Устремляется в безмерность
Под безжалостным дождем

Сумасшествий коридоры
Прохожу сквозь них опять
Вновь сидит Il Corvo d’Oro
На плече моем; да вспять

Повернулась страсть от крови
Зло не вспомнило меня
Злата шаткие оковы
Истончились в свете дня

Мир дробится на осколки
Он меня не пожирал
Обращался аксолотлем
Я, чтоб он не замечал

Все кладбищенские птицы
Зарыдали над юнцом,
Что в зерцале острой спицы
Не узнал свое лицо

Преисподней из небес
Эфемерное творенье –
Память. Чудо из чудес,
Вечно мнимое виденье.


ARROH ARRET

Я скатился по плечу
Рычага антиномалий
Проиграл я палачу –
Умираю по спирали

Мозг как будто лабиринт
Только мысли заржавели
В раскроенном скальпе бинт
А в душе танцуют черви

Молвит даже кибертварь
Я немею миг за мигом
Город мой покрыла  гарь
Выдающаяся лига

Инфернальцев свысока
Сыплет солью мне на шрамы
Ядовитая река
Растворила все уставы

Я упал отнюдь не с болью,
Песнь о жизни не творя
Глас о тысяче историй
Сгинет в свете фонаря

Я – фантом из вереницы
Я – осколок из зеркал
Многократны мои лица
В бликах месяца меж скал

На утесах сумасшествий
Мир рыдал, а смерть ждала
На руинах душ окрестных
Падаль дырами пошла

Тот прекрасен, кто скончался
Его грешность – как вода
Ток исчез, и лифт сорвался.
Мои вены – провода.


ВНЕБРАЧНЫЙ СЫН ЗАПАДА

Запад, я здесь! Поприветствуй меня!
Я – один из внебрачных твоих сыновей
Я бежал на рассвете забытого дня
В этот край, где не видно ни мглы, ни теней

 Запад, я здесь! И вновь по спирали
Я вернулся из гибельных мест,
Где на вымерших шоссе меня опережали
Сотни сверхсуществ

Запад, я здесь! Из восточных морей
Меня выгнали духов армады
Моя плоть растворилась меж хладных камней,
Но я здесь, и со мной – карта Ада

Запад, я здесь! Я не лег на земле
Ты же видишь – я был горделивым
Я знаю, здесь нет места мгле
Мгла во мне; мне скалится игриво

Запад, я здесь! Над тобой – рой комет,
Обронившихся с края сапфира
Запад! Тебя тоже бросит рассвет,
Ведь его тоже выпьют вампиры

Запад! Ты знал – мир меня пожирал
И разделывал клетка за клеткой
Запад! Не раз ты меня спасал,
Укрывая в застенках скелета

Но я дам тебе только ветвь,
Что осталась теперь от меня
Запад! Простись же со смертью
И сгори на закате дня.


MUTEPATUS

Ночью химеры черны и распутны
Светят Селенами злые глаза
Когти неслышно ступают по трупам,
Между которыми рыщет гюрза

Музы поэтов и сны инфернальцев!
Блеск окаянных, мессий нищета!
Ложь обученных и правда гадальцев
Дверь для Иных – горизонта черта

Встречники в вихрях и духи средь ветра
Там обручаются ведьма и черт
Облачены в шелк и бархат скелеты
Глаз урагана – Неистовых форт

Нежить для нежити – рознь
Мы отличим от поэта – поэта
От аскета отделим аскета
А бурю – от гроз

Не заблудиться меж лунных лучей
Темному творцу
Не пасть жертвой палачей
Мертвецу
Ученик мага не ударит
По лицу
Но кошка пройдет по крыше,
Что раскаляется днем от лучей
Дня
И узник еле дышит
И молит палачей
О казни, меня
Тем самым вдохновляя
О том, что проклят, он не знает
Его стан овивает гюрза
Утешает отчаянье трупа
И жжет Луной его злые глаза
Ночью химеры черны и распутны,
Словно след,
                что оставили
                в звездах
                коты.
Скоро таким обернешься и ты.


ПАУК

Вены, устав от яда,
Заморозили черный свой сок
Более мне не надо
Пускать себе пули в висок

Мозг протянул свои сети
От мысли до мысли, и вне
Смеялись беспечные дети,
Завидев иное во мне

Я сжал кулаки от гнева,
И треснула кожа на них
Но вместо крови несмело
На запястьях повисла моих

Тонкая нить паутины –
Плод моих собственных вен
С чувством, что разум стынет,
Я упал на одну из стен

И вдруг ринулся вверх по отвесной
И раскинулся город во мгле
«Нет! Это сон! Так нечестно!
Я ведь мертвым лежу на столе

Наяву!» - я кричал, и не в силах
Был поверить, что стал пауком
Но в непривыкнувших жилах
Резалась нить, так что сном

Эту свою сверхреальность
Боле назвать я не мог
Что же теперь мне осталось?
Мир у моих весь ног

Но я на тени паутины
Повис над роскошным рвом
Я сегодня сбежал с гильотины.
Что настигнет меня потом?



ТОРЖЕСТВО СЮРРЕАЛИСТА

Я нырял в миры из коридоров
Зеркалу другое – визави
На плече видел Il Corvo d’Oro,
Прячась от ненавистной любви

Стай голубок, что уйти спешили
Так, что все сгорали на лету
Я учился возводить святыни,
Не бояться духов на мосту

Выходил в чужие подсознанья
В ожиданьи новых биосфер
То снедался разочарованьем,
То бежал под взглядами химер

Снова мастодонт за мастодонтом
С яростным азартом возводил
Вот и корабли над горизонтом
Мне явились даже без ветрил

А в песках, что пурпуром светились,
Я верблюжье сердце вдруг нашел
Лишь потом узнал я вкус Полыни
На губах владыки райских пчел

Изучал науку за наукой,
Нити паутины запустив
В каждую протянутую руку,
Где таился новый злой мотив

Я гулял по шахматным пространствам
И кормил из конуса птенцов
Замерзал под сенью адорантов,
От дождя искал ажурный кров

А планеты строили фигуры
Дивными шарами тучных тел
Я играл свою же роль для фурий
К сотне жизней многое умел

Я был пареньком из Terra Horra
Свой же третий глаз меня пугал
И самоубийцей на изломе
Тоже воплотиться успевал

Я в астрале видел все сюжеты
Револьвер смертями заряжал
Стал бы я прославленным поэтом,
Если бы вот так не рисковал?

Пусть изгоем был я между скал,
Отрекаясь от подвалов света
Я в иные эры зашагал,
Сохраняя в волосах кометы

Мастодонт от жизни вплоть до смерти –
Лишь один из тех, что создавал
Гений мой, проснувшись до рассвета
В хладном замке между диких скал

Падальщиков белые скелеты
Там – аллеи в полумрак одеты
Слева – ненавидимое лето
Справа – мир расчерчен наповал

И безумец меж рядов зеркал
Из-за Грани выходил эстетом
Я над явью стал иным поэтом
Voila ! Не зря я рисковал!


НА РЕСНИЦАХ ГЕНИЯ

Берега меня не приласкали,
Когда я захлебывался в сне
Разум пожирал мое сознанье,
По кольцу Сатурна на коне

С легкостию призрака гарцуя…
Стяг его был черен от прорех
Он, ведомый тысячами фурий,
На косе взрастил своей первый грех

Я остался в поднебесной шахте,
Становясь прекрасным на одре
Флот в аорте позабыл о вахте,
Флаги разложив на фонаре

Из цепей рванулись вурдалаки
А алмазы ринулись с косы
Глаз, пришпорен острой лихорадкой,
Затерялся в жемчуге росы

Я бродил по граням на квадрате
Я смотрел на бездну из зеркал
Я у смерти выиграл легким матом,
Хоть давно на жизни не играл

Я поведал тысячи историй
Тысячам увиденных миров
Я воскрес в югах фанерозоя,
Став фантомом криптогенных снов

Мысли мои боле не болели
Голова была как ночь ясна
Берега сглотнули мое тело,
Что я обронил в пучинах сна.


ДИТЯ ПОДСОЗНАНИЯ

Я век ночами не смежал,
Чтоб дни потоками иллюзий
Шли по страницам, словно вал
Невулканических эффузий

И я хотел вернуться в дом,
Однако, ближе подбежав,
Я мчался прочь, завидев в нем
Своих безмолвий злой фантом,
Его вначале не узнав

И, в час ненастный позабыв
О непрочитанных листах,
Я вышел повстречать прилив,
Но он, волной меня укрыв,
Сломал мне стрелки на часах

Не по порядку разойдясь
По телу чистого холста,
Оттенки крови, что, как страсть,
Съедали разум, будто сласть,
Меня манили неспроста…

Невулканических эффузий
Шли по страницам, словно вал
Миры. Под бременем иллюзий
Я век ночами не смежал.


ВИДЕНИЕ ПЕРВОЕ. КЭМЕЛХАРТ

Я шел по пустыне, прислушиваясь к своим собственным мыслям и разговаривая с ними – они отделились от альвеол моего разума и теперь повисли не столь высоко над моею головою, чтобы я, несмотря на их незримость, мог спокойно беседовать с ними. Они открывали двери в небесах, но как только я устремлял взор на одну из них, они исчезали и миг спустя объявлялись уже в другом месте, на краю моего зрительного поля – подобно отпечаткам света на сетчатке.
Я никак не мог их словить.
Песок из золотого становился розовым.
Я был отшельником за бортом. Обласканные моей тоской дюны вокруг все равно не могли ублажить беспощадной солнце, чтобы оно сжалилось надо мной.
Песчинки слагались в огромные горы, и я вспоминал период мела, когда останки погибших видов перемалывались стихиями и превращались в горы безмолвного порошка, в котором купались отчаянные – случайно выжившие, которые не знали, что над их скелетами уже трудятся костоеды.
Океаны висели в небесах, и мысли мои плескались в прохладных волнах, но я уже слишком привык к миражам, чтобы поддаться искушению умереть и воспарить ввысь, где летучие рыбы завернули бы мое нетяжелое тело в саван из свежих, убаюкивающих водорослей.
Позади осталась Терра Хорра с ее непрекращающимися радиодождями и заряженными проводами, линиями метро вдоль рек и искаженными в пространстве станциями, сочащимся из облачных дыр космосом, эшафотом с гигантскими палачами, воющими электрическими рыбами, цветными сколопендрами и высокими столбами мертвых автомобилей на радиоактивных пустошах.
Я шел на Запад, потеряв ожерелье из комет, дарованное мне сочувствующей девой, в руках державшей бриллиантовую косу; это был мой пропуск куда-то далеко, куда-то за грань, где над коралловыми атоллами вновь обрастали парусами белые остовы каравелл.
Но сапфиры упали с моих ключиц, и их подхватила маленькая лунная змейка. И я даже не погнался за ней.
Потому что у меня – верблюжье сердце.
Я выныривал из сна с трудом, потому что меня удерживали зыбучие пески, и не было моря на мили вокруг, а была просто бесконечная пустыня с зарождавшимся в воздухе фанерозоем,  и она исчезала, растворялась, плавилась в ярком свете городского дня, и ее мягкая невозмутимость помешала мне спросить, не разрешила разузнать, где, на каких новых уровнях пространства и времени лежит ключ, объясняющий странное, неизвестное, неименуемое двусловие, возникшее в голове моей спонтанно, как название творения, вовсе к нему не относящееся, поразившее меня холодно, как сердце верблюда.


ПОСЛЕДНЯЯ МЫСЛЬ ПЕВЦА СВЕРХРЕАЛЬНОГО, ЧТО, ПРОСЫПАЯСЬ ОДНАЖДЫ ПОСРЕДИ НОЧИ НА ВОЛГЛЫХ ОТ БЕЗУМНЫХ СЛЕЗ ПРОСТЫНЯХ, СМОТРИТ В ОКНО И ПОНИМАЕТ, ЧТО ЕГО ЛИЦО БОЛЕЕ НЕ ЭКЛЕКТИЧНО, ЧТО ДАЖЕ МЕЖДУ ЗЕРКАЛ ОН НЕ СОЙДЕТ С УМА, ЧТО МАСТОДОНТ РАЗРУШИТСЯ, КОГДА ОН ПО НЕМУ ПРОЙДЕТ, ЧТО НИТИ ПАУТИНЫ, ЗАКИНУТЫЕ В ЛАВУ АДСКИХ КОТЛОВ, СЛИШКОМ КРЕПКИ, ЧТО НИТЬ МАЯТНИКА ОБОРВАЛАСЬ, ЧТО ВИДЕНИЯ РАССЕЯЛИСЬ, ЧТО ЗАТОЧЕННЫЕ В ПЕСОЧНЫХ ЧАСАХ ОБРЕЛИ СВОБОДУ, ЧТО ЗМЕЯ ЕСТЬ ЗМЕЯ, ЧТО МИР НЕ СПИТ НА АНТРЕСОЛЯХ, ЧТО ДИНАСТИИ ЛЕМУР БОЛЬШЕ НЕТ, ЧТО ИЗ БУТЫЛКИ ВЫТЕК МОЗГ, ПРЯМО КАК У ПРЕСЛОВУТОГО ПОВЕШЕННОГО, ЧТО МЕЖДУ ВОСКОМ И НИАГАРОЙ НЕТ НИЧЕГО ОБЩЕГО, ЧТО ЛИЦО В КОНУС СЛОЖНО ЗАВЕРНУТЬ, ЕСЛИ ОБЛАДАТЕЛЬ ЕГО ЕЩЕ ЖИВ, ЧТО СТАЛЬНЫХ ТРОСОВ МЕЖДУ СОЛНЦЕМ И ЗЕМЛЕЙ НИКОГДА НЕ БЫЛО И ЧТО ГЛАЗА ОСТАЛИСЬ НА МЕСТЕ, В ОТЛИЧИЕ ОТ МЫСЛЕЙ, ПРЕДШЕСТВОВАВШИХ ЭТОЙ:

Конец Психоза.


ПОРОГ

Я отстраняюсь
Медленно,
Думающе,
Неспешно,
Дабы слишком стремительным потоком
Своих мыслей
Не спугнуть
Маленький ключик 
К другим вратам,
Куда я иду теперь,
Слыша за спиной слово «предатель»
(Ведь недаром есть у меня третий глаз, а?)
Ключик, как и время, как и любой твердый объект,
Может потечь
И тогда – прощайте, часы
Но я знаю – это только иллюзия
Просто глоток эфира
Долгий, терпкий глоток
Перед нырком в вечность
Роскошную
Пугающую
Неумолимую
Прекрасную
Вечность,
Что лежит за бархатными портьерами
Век ангела.


С ВЕРШИНЫ ИЕРАРХИИ

Вам ли под силу меня обессмыслить,
Вам ли под силу меня обыграть?
Взгляд отсекает и масти, и числа
Лестница времени строится вспять

Вам ли известны бессонье и гибель,
Вы ли стояли на страже веков?
Звезд и комет нестихающий ливень
Бьется вам в веки, пробить их готов

Вы ли видали рожденье химеры,
Вы ль в небесах возводили мосты?
Вы ли считали по капелькам эры,
Вы ли глядели в безумья черты?

Вы ли рифмуете ноль с безграничьем?
Вы ли – адепты всего в пустоте?
О, Пантеон в единичном обличье!
Вечные всадники – черт на черте!

Вы не бросаетесь в бездну без клича,
Но все равно – не соперники мне.


VESPERTILIO DEL MARE

Парус, что рвется навстречу ветрам
Клинок, вражье сердце разящий
Пиастры, что льются из ран,
Оседая сокровищем в чаще

Тьма стоит впереди тонких век,
Как нарезка на смуглой ладони
Излом, что удержит поток долгих лет, -
Пусть и безумное пьяное море

Камни, что сыплются вверх,
И петля, соскользнувшая с шеи
И голодный стервятник, и стерх
И сирена – карающий гений

А фрегат держит путь на Геенну
И едины судья и палач
На косе устоявшихся мнений…

Но слышен повешенных плач
На ржавых, кривящихся реях…

Это – маятник новой стихии.
Это – сердце морского вампира,
Что среди ледников исчезает…

Удивляйтесь, увядшие в склепах!
И такое бывает.


РЫЦАРЬ ЗЛОВЕЩЕГО ОБРАЗА

Что за удел? Немыслимая доля -
Заранее воскреснуть мертвецом
Ну что ж, средь нас разумных нету боле -
И у войны не тонкое лицо

На Стикса дне ворочаются рыбы
Их жабры облекает пустота
Там представляли мир как только призрак мира
Там думали, что смерть - это черта

"Увы, что сами выбрать мы не в силах
Иные выси, новые миры", -
Так предки наши думать порешили
Но мы, смеясь средь адовой жары,

Бросали камни в дивные пространства,
Ладей скользить пускали по доске
И не боялись помыслы огласки,
Что мчалась, как барханы на песке

В пустынях шли дожди неукротимо
А волны не умели говорить
За них сирены пели; и незримо
По венам шхуны продолжали плыть

Мы небо заворачивали в конус
А в море мы рассеяли стихи
И удивлялся нашим лицам Хронос,
Узрев, как мы милы и далеки

Запрыгнув раз на спины фебокрылов,
Мы унеслись в неназванное и,
Заметив нас, неистовый Делирий
Пообещал безумные стихи

Из волн мы выходили в безвременья
И жизнь за жизнью не знавали сна,
Разгневав этим резвого Морфея,
Забыли мы, где рушилась стена

Простой разгадки гибельного сна.
Тогда же мы проснулись навсегда
И с наших рук стекала не вода
А с лиц струились даже и не слезы
С югов набатом доносились грозы
И Мела короли, гния, нас проклинали
Мы по костям погибших рас шагали
За нами кровь тянулась, как тропа
По ней шла неприкаянных толпа
И девушка с алмазною косой
Да и с кометой в синих волосах
Над нами повела своей рукой
Повисли нам лохмотья на костях
Вместо ливрей на мускулах стальных
Мы прокляли и мертвых, и живых
На эшафоте раз проснулись,
И лица в конус завернулись
Тела ступенями согнулись
А руки язвами пошли
И я своей умылся кровью,
Повиснув в ярде от земли
Однако тысячи историй
Мне нёбо стихосложьем жгли
Тогда я снял веревку с шеи
Тогда на землю я ступил,
Ища опасных приключений,
Кровей, что дотоле не пил,
Ночных пиров, дневных забвений,
Балов с волками под луной
Не устоял пред искушеньем
Увлечься гибельной игрой
Там мне явился страшный гений,
Чело проклятьем осенил
И дал мне пару черных крыл
И приукрасил мой оскал
И отнял призраки зеркал

С тех пор я многих искушал
Так я проснулся навсегда
За мной расплата не грядет
"Le sang peut-il vaincrer la mort ? "
Ответ, скорее, будет "да".


ЗА СЕКУНДУ ДО

Души усопших отнюдь не бессильны,
И не отвратны у навий глаза
Гнется под ветром осина
И за убийцею мчится гроза

Крест загорится в ладонях
И не окрасится острый кинжал
Черною кровью
Здесь дьявола бог искушал

По земле, что не ведала зноя,
Вьется поветрием змий
Храм у гнилого моря
Во славу тщедушных богинь

Построил какой-то безбожник
И снова улегся в свой гроб
Меч возложил в ножны –
Ярости хладной чертог

Мир, преклонившись у идола ног,
Зрит приговор свой в усталых глазах
Плачьте, зарницы! Бесчинствуй, гроза!
Скоро проснется безжалостный бог.


КРАХ КЛАДБИЩЕНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

1

Раньше печали роняли на плиты,
И у надгробий – чужих мегалитов
Тихо дрожали, как лист на ветру
И все сильнее вжимались в кору

Горем снедаемы, страхом теснимы,
Предки, потомки, друзья и чужие
С Карной и Желей вели хоровод
На берегах притаившихся вод

В навии зрели и сами живые,
Ветер ловя под ресницами Вия
Так продолжалось века и века,
Только усопших снедала тоска…

2

Но однажды кровь согрели
На кладбищенских свечах
Заиграли на свирели,
Песнь запели при кострах

Зарядили в револьверы
Из шести одну лишь смерть
Осмеяли все поверья
Принесли в подвалы свет

А когда на склоне эры
Отказались умирать,
Годы спавшие химеры
Обернули судьбы вспять…

3

Они лежат на проводах,
В парчу и золото одеты
Их мощи ныне навсегда
Заточены вокруг скелетов

Они дряхлее, чем завет,
Хотя вчера лишь возродились
И, может быть, за сотни лет
Они успеют стать иными

Но ныне призраки без лиц
По землям, занесенным прахом,
Идут, и стаи хищных птиц
Преследуют презревших страхи

Но их глазницы – как пустыня,
Где сроду не было дождей.
Надежда – лишь одна святыня
В умах вандалов-палачей.


ТИХАЯ ПОБЕДА

Райского сада предсмертное тленье
Прах рядом с роскошью, память – с забвеньем
Жертва ненужная – кровь из агнца
В сумраке демоны и серафимы
В танцах сплетаются неразличимых
Их превращеньям не видно конца

Мох прорастает сквозь белые плиты
Вместо морей на порогах – корыта
Дремлет привратник у сада блаженств
На волосах его – неба осколки
А на запястьях – печать мыслей тонких
На голове же – терновый венец

Зло, вновь живое, лелеет мертвец
Как безнадежного гладит ребенка
Смерти богиня по хладным глазам
И на горе разрушается храм
Веки покойников снова раскрыты
Сброшены лица, могилы разрыты
Дочь испивает пожар с губ отца
Ключ достает от чужого ларца
Толпы химер, под луною незримых,
Реют в пространствах, из Рая гонимы
Явь примешали к кошмарным виденьям
Ангелы плачут, узрев сновиденья

Вечно смеющегося мертвеца.
Ныне – Владыки, а ране – Творца.


МИФ

Стушевались огни, уступая места
Иным сумракам сна мориона
То королевство, где щит - темнота,
А грешность - корона

Колыбель закачалась со стоном,
Из ладьи подхватили дитя
Засмеялись собратья от горя,
Позабросив свои жития

Взял перо в свои хладные пальцы
Бешеный поэт
Заплясали инфернальцы,
Зарождая свет

Ненавидимый ханжами
Утром был рожден
А теперь в свечах-кинжалах
Глупых дразнит он

Принц и паяц,
Бедняк и богач,
Отец и палач!

И его воспевают все те,
Чей лист - темнота,
А Грех - заголовок.

Те, кто знает: в Раю - пустота,
А с Бога слетела корона.

А все мира соблазны в руках
Бывшего святого

А Грядущее меряет лица
На ребре мориона

И опять хорошеет убийца,
Зардевшись от крови

И, ловя на заре сердолик,
Он поведает сотню историй,
И прекрасный до ужаса лик

Проступает на черном листе
Алыми чертами

Нет предела его красоте,
Нет границ совершенству за Гранью!

Вот мир - королевство, чей меч - темнота,
А пламя - корона

На рассвете родившись, дитя
Смежило веки со стоном
А, раскрывши глаза погодя,
Вразумело, что цвет их стал -
Черным.

Его королевство - весь мир.
И жезл Его - Темнота,
А Вечность - корона.


РАЗОБЛАЧЕНИЕ

Светило дня тогда себя казнило,
Укрывшись саваном из волн и темноты
На закате истлевшего мира
Мне являло иные черты

Вдалеке я увидел корабль
С парусами, покрытыми тьмой
И в них столько отверстий зияло,
Что я спутал их вдруг с бахромой

Я пошел по твердеющим водам,
Как мифический бог, я шагал
По костям онемевшего моря
Я корабль настигнуть желал

Но туман, из пучины воспрянув,
Рассмеялся и призрак сокрыл
Я рыдал над пустым океаном
Я стоял над водою бескрыл

И никто моей песни не слушал
Затерялся корабль во мгле,
Унося мою бренную душу –
Душа мертвого на корабле

Неживых; так я с нею простился
Моя плоть с тех времен – механизм
Я стоять на волнах научился,
Будто бог; это только каприз

Я стою на волнах; бог – бездушен
Изощрен каравеллы каприз!
Волны резвятся все глуше
Значит, и бог – механизм

Укрывшись саваном из волн и темноты,
Светило дня тогда себя казнило
И я видел иные черты
В черепах нерожденного мира.


ВОЗМЕЗДИЕ

Отродья ныне миром правят –
В нечистых скипетры руках
Былые предки, не знавая,
Червей взрастили на цветах!

Блаженства силы и богатства!
Блаженства лени и еды!
Вы рождены были в ненастье –
Лихого дерева плоды;

Так жили лихо… что же ныне?
Погрязли в злате на века
Направо – рушится святыня
Налево – строится тоска

Средь смеха угасают стоны –
Так кто-то призывает смерть
И он завидует покойным,
А сам не в силах умереть

Он видит лики дней грядущих
И ждет кровавого суда,
Когда проигранные души
Воскреснут в муках навсегда

Обовьют главы безвластьем
Горе-короли
Самозванец самозванца
Чует издали

За луною сгинет солнце
В судьбоносный час…
Незнакомец незнакомца
Видит и без глаз

Грешники на сломе века
Канут в пустоту –
Мертвый поступь человека
Слышит за версту.

Убийцы пали на колени
Пред жертвами своих страстей
Что  короли? Их только девять
Напротив – тысяча смертей

Ужели есть вино, что слаще крови?
Ужели море есть, что горше слез души?
Но столь бесстрастно выжившего горе,
Что не скорбит в кладбищенской тиши.


СЕРЕДИНА МОСТА

В высях камни плывут по воде,
Излучая по сумракам лед
Призрак мира на горной гряде
На себя же глядит, замерев
И печалью туманится гнев,
Но уже ничего не грядет

В облаках, недоступных для птиц,
Разлагаются духи комет
И глядят они вниз сотней лиц
Перед тем, как отправится в Ад
И в сетях паутины горят
Храбрецы, чья всевечность – скелет

Простыней завязали глаза
Да и бросили спать под водой,
Как под настом там дремлет фазан
Только грифы в индиговой мгле
Видят каждую цель на земле,
 Видят камни под мертвой луной

Гениальные в ужасе сны
Все бегут мимо тонких страниц
Мертвым мысли уже не нужны
Это – роспись на веках слепых
Это – песни сирен для глухих
И портреты уродливых лиц

И уже ничего не грядет
Мой печалью туманится гнев,
На холодной заре замерев
Вон мой призрак на горной гряде
Свою смерть сквозь всевечия ждет,
В летаргию уйдя на Суде
(Вечность Миру – чудовищный рот…)

Так умирает сверхреальность
В глазах безумного творца…

Пройдут мгновенья, может – эры;
Иные он узрит химеры,

Иные жизни обретет
И возродится, и умрет

И вновь, и вновь!
Теперь его воспоминанья –
Кровь;
Его стихия – инфернальность…
А Муза – Дьявол без лица.
О, прав был проклятый гадалец,
Что мне пророчил Мертвеца!

Рука перо сжимает сталью,
И вдохновеньям – несть конца.


ПРЕВРАТНОСТИ ПОКОЯ

Память меня ли подводит опять,
Или видения явь замещают?
Вечность меня продолжает карать
Шатким фантомом погибшего рая

Миля за милей покрыта водою
Небо за небом расколото в прах
Что сотворили с невинной мечтою,
Чем заменили незнающий страх?

Гибель за гибелью – тонны историй
Спят на страницах горой мертвецов
Льдом из воды возрождается горе
Дремлет над пропастью шхуны остов

Как ты безлик, непрощенья остов!
Я научился не помнить о горе
И с циферблата сгонять мертвецов,
Хлам разбирать незавидных историй

Нервы дрожат в онемевших руках
И исчезает мечта за мечтою
Я научился не спать в облаках,
Чтоб невзначай не вздремнуть под водою

Ад отделился от слабого рая
Вечность решила меня покарать
Вечность не ведает, вечность не знает –
Память бедняжку подводит опять

Я научился сначала не спать
Страж миновал меня, не замечая
Смерть до сих пор меня знать не желает,
Я же устал сквозь моря ее звать.

Можно поверить; сложней – усомниться
В легком секрете, что я разгадал
Снова и снова мне ночью не спится,
Будто бы сам я себя проклинал,
Жаждая доли слепого сновидца

Горе-сновидцы! Гоните Морфея;
Музы бессонниц! Скорее ко мне;
Часто поэты уходят во сне,
Ибо забвенье прогнать не умеют

Век не сомкни, унывающий гений!
Образы ночи возникнут средь дня,
Вовсе не схожи с бесплотною тенью
Ты их увидишь, как видишь меня;

Их голоса безразлично – беззвучны
Лица прекраснее слез мертвеца
Дело свое доведи до конца,
Или над берегом райских уключин

Музы пера тебя сладко измучат
Вплоть до поры, когда в строках нескучных
Ты своего не узнаешь лица.


СКИТАЛЬЦЫ

Зачем скорбеть за Гранью о безумцах?

Мы самым диким духам не верны
Да, пусть мы пишем Бога; но в финале
Все ж получаем профиль Сатаны

У нас нет ни излома, ни начала
Мы не из тех, кому полжизни – мало;

Кто не бросает тень под луч Луны

Вокруг иконы – призрачное гало
Но кости все горят на фонарях,
А Солнца обретаются в морях,
Навек притихнув в высях среди шквала
Кому же рассказать о городах,
Что поднялись средь волн? И лики молний
В небесной тверди как бы описать?
Я видел, как рождались в гимнах грома
Слова, что обращали время вспять

И я, приникнув к зеркалу, Иного
Уже успел за Гранью увидать

Я верил: я уже не на Земле
И боле нет знаменья на челе
И кожа столь бела, что не узнать

И это – все страницы человека,
Что пишет не сознанием, а сном
Встречая духов на изломах века,
Он навиям грозит своим мечом

Он просыпается, ведомый будто светом
Но нет! Опять он в непрерывном сне
Он ищет акониты при луне
И ловит по бесстрастиям кометы,

Чужою мыслью остается сыт,
Ведь на коленях чей-то страх раскрыт
В страницах не истлевшей еще книги…
И он вступает в Дьявольскую Лигу

И верит: его Дьявол окрестит.
Да будет он безмолвием забыт!

Зачем скорбеть на суше о пиратах?
Две кости, как две шпаги, скрещены
Икона Бога при лучах заката
Превоплотилась в профиль Сатаны.


ПОДМАСТЕРЬЕ СМЕРТИ

Сколь безжалостны древние боги!
Да их помыслы злее, чем тьма
К алтарям все восходят дороги –
Там скончались химеры ума

Наводненные серой долины
В облаках извивается змий
Не взовьется волненье над миром
В страшном танце бессонных стихий

На одре, перекрещенном смертью,
Обретается рок во плоти
Тени ночи в алмазы одеты
Нет безгрешному боле пути

К неизведанным Рая чертогам
Раз с закатом закрылись врата
Подкосились у странника ноги,
И сокрыла его темнота

Что ни род – то клейменные страхом
Умирают, воспрять не успев
Никогда не воскреснут из праха,
За века в мглистых склепах истлев

О поэт, воспевающий полночь!
Запечатали строки гробы
Ты творил под Сэмхейновым громом
Реквием для своей же судьбы

Что змея? Только черная лента
Смерть страшна? Каждый станет таким
Бесполезен всесильный аргентум –
Враг вернулся на диво иным

Мой кошмар есть дитя подсознанья
Я укрылся от мести в борьбе
Упустив шанс примкнуть к сверхреальным,
Я ничтожным кажусь сам себе.



ИСПОЛНЕНИЕ ПРИГОВОРА

Темные своды, промозглые стены,
Кровь на блестящем клинке
Прутья решетки разрезали небо
Двери - замок на замке

Рвы ядовитые пеной бурлятся
Кости цветут на земле
Давние раны червями роятся
Тело - клеймо на клейме

Ад с его ветром и Рай с его морем -
Дань нереальной мечте
Только в темницу ведут все дороги;
Всадники - черт на черте

Как онемели забвения воды!
Смерти неспешной не жди
Красочны пыток и казней законы
Летопись - кровь на крови

Что ж; изучай ее годы и годы
В сердце ласкай своем страх
Там твои братья стоят вдоль дороги -
Плоть королей на крестах.

На головах -
Золотые короны,
Но на запястьях -
Стальные оковы

И отражаются звезд миллионы
Ужасом в мертвых глазах.


ПРОБУЖДЕНИЕ ПРИЗРАКОВ АДА

На руинах чужого неверия
Превращался в ничто налегке
Танцевали тщедушные демоны
На некрепком войны костяке

Паранойя! Уйди же, проклятие!
Схорони себя сам на холме
Из кевлара прочнейшими латами
Застели себе память извне

О Хаос! Ты же есть созидание
Постели над водою же дым
В летаргических высях сознания
Стань же собственным сыном моим

Стань творцом, превратившимся в дьявола
Оживи свою хладную плоть
И осиными острыми жалами
Да наполни свой жаждущий рот

Да! Пусть бездна скалится над реями,
Освещая кинжалы убийц
Обрати же в реальность поверия,
Подними из могил кровопийц

Да наполни нам чаши безумием
Пей из черепов вражьих вино!
Да простятся с забвением фурии -
Им же смерти вкусить не дано!

Прометей! Да не вздремлет небытие
Над надгробьем отвесной скалы
Да червя и удава соитие
Созерцай под созвездьем немым

Орион! Где твой пояс рассыпался
Над простором безбрежных морей,
Персефоны желанье нечистое
Ввысь манило отнюдь не людей

О Астарта! За гранями сумрака
Стань светилом, но не для меня
Где божеств неправдивая рукопись
Загорится под стрелами дня

О Аид! Отзови своих демонов
С острия незавидной иглы
Небеса все равно уж расстреляны
Их осколки легли среди мглы

Мой Олимп - это кратер на Аресе,
Возглавлявшем парады светил
Я погибну под светом Антареса,
Вкусив яда из собственных жил

И ведомый змеей Апокалипсис
Воцарится над миром моим.



ВИДЕНИЕ ВТОРОЕ. ВЛАДЫКА ВСЕХ МУЗ

Завесы пали. Тяжелые, багровые, словно налитые кровью, они легли неуклюжими складками у ног Победителя. Они сдались. Они не могли ему противиться.
И я не мог – я, творец мыслящий и разумеющий всю фатальность затягивания в водоворот – не мог оторвать глаз от сцены. И мне оставалось лишь внимать. Внимать, как строится по кирпичикам моя смерть, строится, обретает форму, хорошеет – и в конце концов становится невыносимо прекрасной, настолько прекрасной, что ослепляет всех сидящих вокруг – кроме меня.
Победитель медленно, уверенно, спокойно идет по трупам, чью улегшуюся плоть символизируют тяжелые портьеры. В его темных, едва лишь искрящихся глазах я вижу бесконечную усталость и вселенскую грусть.
Я понимаю его. Сколько личин он перемерял! Сколько спектаклей отыграл! Сколько приговоров произнес! Не счесть… Он видел все, что только можно было видеть, слышал все, что можно было слышать, чувствовал все, что можно было чувствовать – от величайшего наслаждения до ужаснейшей боли…
Потому он и является величайшим художником, что сквозь его руки прошел весь спектр.
Но я прошелся по мосту, сходя на промежуточных землях, отщипывая кусочек то там, то здесь – и все  перевоплощая в стихи. На моей палитре – те же цвета, но их неоспоримо меньше…
Потому что я жил слишком мало!
Я видел, касался, пробовал на вкус – но за секунду до полного прочувствования букета я выплевывал вино.
А оно могло оказаться ядом.
Могло оказаться и живой водой.
Я ступаю по портьерам навстречу ему – единственному достойному противнику, единственному непонятому королю.
Его манжеты белоснежны, мои же – красны, хотя я грешил много меньше его… И я склоняюсь к его плечу, не в силах сдержать рыдания.
Он смеется.
Он смеется.
Он смеется!
И занавесы вновь струятся по краям сцены, слепцы рукоплещут, недоумевая: могли ли небеса сотворить подобный талант?! Он смеется, совершая преступления. Он злорадствует, отпуская грехи. Он велик!
Я смотрю из-за кулис и вижу, что нет предела совершенству, нет конца безумию, которое порождает гениальность – неожиданную, изменчивую, вечную.
Мой Властелин! Я – счастливец, когда следую за тобой!
Ни одна Грань Искусства никогда не искрилась так, как от прикосновения твоих жестоких пальцев!
Ночь завидовала темноте твоих глаз, а день – их свету!
Мы, Твои названные дети, раз за разом принимали Тебя в свое сердце, не ведая, что если мы велики – мы уже принадлежим Тебе, ибо не мы тебя приняли, но Ты – нас.
И, греша век за веком, мы никогда не отпустим Тебя в Неименуемое…
Я кричал в пустой зал, приобретавший со временем очертания моей комнаты, а величайший Гений сего мира, который не мог не слышать меня, смотрел на меня и теперь – с полотна, на котором я вчера собирался написать божество, но утром – передумал.


FARA VIATA

Лики звезд, устрашившись, упали с небес
Их от ужаса сжались глазницы
Замороженный прахом стареющий лес
Под корой крыл древесные лица

Из разбитых зрачков
Вырывалась на свет,
Разметая виденья,
Трагедия
И скалились живым через тысячи лет
От чужих зеркалиц привидения

Они пришли не боле, чем виденьями,
Что крали души через пламя свеч
В стальных цепях иссохшие преданья

Над храбрецом висел дамоклов меч
Внезапной смерти. Только покаяньем
И отречением от жажды новых снов

Он мог спастись; но от оков
Он столь желал освободить
Свой страх; он так хотел его испить
Стократно, как из рук врагини

Он ядовитую стрелу поймал
Он вновь и вновь ее вонзал
В плоть добродетельной богини,

Что за его плечом стояла
И на скале самоубийц...
Ему же оказалось мало
Восстать одним из кровопийц!

Когда-то говорил он:
"Я волей не небес - Творец;
Я не один из Них, я просто Их певец";

Но из-за штор его манила исподволь
Его излюбленная роль;

Звала наружу, к бликам и огням;
Огнем же стал тогда он сам

Горящим в сумраке пером
Над мраморным водил листом

И ночь явилась миру днем
Он семь молитв предначертал

В семи лишь строках рассказал
И свет ему рукоплескал,

И молвил: "Дьявол сам бы не сыграл
Себя же лучше!"

Для всех Творцов есть те, кто выше
Священно звание "Кумир";
У каждого своя есть ниша,
Где он лишь свой справляет пир

Стоит за славой - преступленье,
Как и за прибылью в игре
За масками роятся тени,
Безгрешность - пыль на алтаре

Но лишь один есть всех нетленней
Творец, что вечности сильней
Его не вздремлет вдохновенье,
Дав миру сгинуть без идей.
Ведь
        Дьявол -
                Наивысший гений
                И величайший лицедей.


ВСЕВЕЧНАЯ ИГРА

Мы живы правдивее мертвых
А кровь наша горше абсента
Глаза не горят под челкой
И в черное тени одеты
Браслеты – в изнанках иголки
И зрачки шире глаз не от света,
А от мыслей безумных и тонких

Печаль, что всемирнее боли
И скорбь, что правдивее лжи
Детеныш из волчьего лона
Теряется в сумраке ржи

В беспамятстве призрак забытый
И нищий стал принцем средь бала
Еще одно па – эти плиты
Не выдержат; только нам мало

Никто не танцует изящней
Человека, что боле не жив
Над промозглою черною чащей
Он парит, вдруг слетая в обрыв

Пусть глупцы его сердце пронзают
Пусть сжигают и пусть распинают
Плоть на части ему разрезают
Ослепляют
Убивают
Сегодня все козыри – пик
В рукаве припрятана карта,
А на ней – Нечистого лик.
Значит, с ним сегодня Астарта.

Мелодичнее арии нету,
Чем вервольфов отчаянный вой
Мы с бокалами абсента
Ведем праздник под луной

Мы играем лучше мертвых,
Но правдивее живых
От безумья мыслей тонких
Не спасает колкий стих

Мы играем правдивее мертвых
Их останки завидуют нам
Впиваются в тело иголки
Мы не лечим следов от ран
И зрачки шире глаз не от света
Не от жизни ступаем на грань
Кричим: «Уходи!» не смерти,
Обнимая недвижимый стан

Пусть Симфонию страха играли
Хоть десятки, хоть сотни лиц
Дьявол смеялся вначале
Над гостями, что пали ниц
И пусть душ ему столь же мало
Кладбище – отель «Ритц»
Вокруг черепа – лунное гало…

Не заглянув раз в подземелья,
Не знают ангелы пера:
В Аду не пропадает гений,
В Аду вся жизнь – одна игра.


КНЯЗЬ

Однажды в зеркале я увидел пустую комнату.
В отсветах сталактитов не было и тени.
Морфий растворился во рту бесполезной солью.
Тьма расступилась, истончилась, стала прозрачной.
На моих пальцах тихо поблескивало золото
Распространил в моем теле невидимый гений
Мнимое отсутствие боли.
Я погладил пламя и улыбнулся алчно
Ступив на окно, я понял: могу лететь
Солнце мертвых послало мне поцелуи
Ходила легенда, что моим предком был дракон
А имя дали мне с напутствием: владей
Я понял буквально и сеял смерть
От взгляда моего распространялись бури
Страх вцепился в землю от гор и до гор
А дьявол насыщал меня все новыми россыпями идей
Мои глаза почернели как от копоти
Что же, сейчас им виднее сквозь миры
И я знаю: на востоке живут драконы
А запад приютил в ветвях химер
Море бьется о мой замок со смехом в рокоте
Валов. Подсознание и сны
Мне не нужны; но просыпаются от них со стоном
Те, кто знает: я приду сквозь невидимую дверь.

Он вернулся властелином мира
В ночь, когда погибли времена
Гению явился вдруг вампиром –
Так возникла новая страна

Так аскеты видели мессию
Воин был как демон воскрешен
В небе вдруг зажглось знаменье змия
В королевстве Преисподней трон

Ожидал наследника престола
Ожидал жестокого царя
Ожидал рожденного Драконом
На кровавых плитах алтаря

Он при жизни прозван был Жестоким
Возродившись, стал еще сильней
На мосту от бедствия до рока
Он построил орды палачей

Он взрастил детей извечной ночи
На останках собственной души
Он стал идолом для все порочных,
Что не дремлют более в тиши

На века прославленный мертвец!
Душ заблудших яростный отец!

Прежний мир накрыла мой чума;
И для протемненного ума
Истина открылась наконец:
Нет стихии благостней, чем Тьма.



Первая часть цикла "Пароксизм", "Маниакально-депрессивный психоз:

http://www.stihi.ru/2009/04/06/6070

Вторая часть цикла "Пароксизм", "Бестиарий на конце иглы":

http://www.stihi.ru/2009/04/07/1729