От чистого истока

   Невозможно отделить главные события и впечатления от второстепенных недавно состоявшейся совместной поездки группы губернских журналистов и представителей Курской АЭС в Десногорск и далее по Пушкинским местам Псковщины. Противопоставлять рабочую и познавательную часть маршрута для пишущей братии –  это всё равно,  что  сечь по живому.
   Предрассветной сказочной порой от Пушкинских фонарей информационно-аналитического центра на изящном автобусе как на карете отправляемся в нечто далёкое и неведомое и одновременно близкое и родное сердцу русского человека:

Русь внемлет Слову – вот награда,
Любовь  к  Поэту    повсеместна, –
В душе  младых своих  сограждан
Будил   порядочность и честность.
   И  как  Издатель   славен  Пушкин.   
   Да не забьют нам   дрязгой буки, –
   Вальяжны       скабрезные    шутки
   На  фоне    среднерусской  скуки…
Обложкам  пёстрым   знаем  цену,
Да ты и сам поймёшь,  приятель,–
А   Пушкин  нам    готовит  Смену
И   как  Поэт,   и    как     Издатель.

   А вот и Курский союз журналистов, вся группа в сборе, и в продолжение темы:

С витрин – мобильников брикеты,
Легко прельститься миражами,–
Реклам   лощёные  буклеты
Текут  златыми  тиражами!
   В век  беспрестанной говорильни
   Одно    у  ушлых   на  примете:
   Какой   у  Пушкина   мобильник,
   И есть ли адрес  в Интернете…

   Подъезжаем к Десногорску. Я не был здесь 25 лет. Перемены значительны, и это касается не только ожидаемого в декабре четвертьвекового юбилея пуска1-го блока. Мы говорим о духовном возрождении Смоленщины, зримо воплотившемся в действующем и строящемся в центре города православных храмах и  вставших над освященными родниками часовенках… Очевидно, что-то более глубинное, чем только современное производство и приличный заработок привязывает ныне смолян к родной земле. Обретение духовности – одна из рубрик станционных газет.

   Счастье     недалече, –
   В путь дорожка сманит:
   Со Смоленской встреча
   На «Лесной поляне*»
             * профилакторий Смоленской АЭС

   На пресс-конференции говорили о журналистской этике. И да нельзя же всё покрывать чёрным лаком, как бы своей свободой слова ни хотелось козырнуть.  Понятно, народ хочет знать.  Но представлять всё  таким образом,  будто  в Чернобыле – жалкое подобие того, что случилось недавно в Курчатове – 4 отключения за месяц… Это не повод, чтобы нагнетать истерию. У Тютчева так о предназначении поэта: «Но граждан не смущай покою  И блеска не мрачи венца. Певец! Под царскою парчою Своей волшебною струною Смягчай, а не тревожь сердца!»
         
          Чредой  века, ветшают нравы.
          Храни  Россию, Боже  правый!

Мир стареет, понятно любому:
Не Ракеты –  причиной кручине,
Ведь нельзя же,
                по счёту большому,
Телевизор смотреть при лучине!
   Реет «Роджер»– пиратская виза,
   Промедленье  бедою чревато…
   Чтоб  в тиши  досмотреть
                телевизор,
   Заглушать не спешите  Реактор.

   И уже по дороге на Святые горы подумалось, что светская журналистика,– как персона 4-й власти – особа весьма переменчивая, но была же и ей некая альтернатива:

                "Тот, кто история, историк,
                а не кормящийся при ней"…
                (Е. Евтушенко)
Каждому  известны   перлы  жёлтой прессы,
И  куда как странна   грязь   телеэкрана …
Миг в форматы кадра  втиснуть сложновато,
И   от века  в шорах   взгляды  репортёра.
Миф свободы слова    лжив, спроси любого:
Мир  один  на ощупь   и    иный    воочию.
С   памятью девичьей    Януса двуличие, –
Время ж,  априори,  смыслит лишь Историк.
Не сыскать подмены  в хрониках неспешных.
То, в чём смысл немалый, занесут в анналы:
Всё  пред небесами,  что  вершится нами,
Сохранит    бумага      в  келии  монаха…

Деловая часть маршрута постепенно переходит  в содержательную.  В тесном содружестве энергетиков и классных журналистов выверяются общие взгляды и цели.

Вряд ли Русь  изменили  татары,
Ходят с  метой Космической гении:
Пушкин –  это,  по сути,  Гагарин
Современной Российской поэзии.

   И в середине августа здесь чувствуются обаянье северных широт. До полуночи просидели  в уютном кафе  на турбазе. И  в овеянном  славой Золотого века поэзии Михайловском, как и некогда в подмосковном Остафьеве, звучали строчки лучших стихотворений  Курских и Курчатовских авторов. А с первыми солнечными лучами поспешали возложить цветы на могилу "убиенного приснопамятного Александра"…
      После завтрака экскурсия Михайловское – Тригорское.  Группе предоставили лучших экскурсоводов. Бок о бок с нами чарующее повествование о времени и о Поэте слушает стайка велотуристов из города Королёва, Московской области.
      Весьма звучное сочетание – из Курчатова и Королёва. Впрочем, и Ганнибал – это не только зыбкие очертания Петровских времён. Прапрадеду поэта пожалованы земли по извилистым берегам Сороти, где пролегал легендарный путь из Варяг в Греки. Это перекрёсток эпох и пространств. И было бы странно Пушкину здесь не просиять.
               
                "Как  мимолётное  видение,
                Как гений чистой красоты"…
                (А. С. Пушкин)
Как  тут    голове  не  вскружиться
От веяний     времени вьюжного,–
В свой час суждено возвратиться
С  пустынного    берега  южного…
   Под  Псков    упекут    горемыку, –
   Над бездной влеком проведением:
   На Сороть  в бессрочную ссылку,
   А в сердце      тоска  и  смятение.
Да  к славе ж    уединенность,–
Стезями к истокам  божественна,
И  бремя её     совершенно,
И праздность сугубо торжественна.
   За гранью   нетленного   чувства
   Столетьями  длиться мгновению,
   Как    нас   убеждает    искусство
   и  Жизнь    незабвенного  Гения.

   В Тригорском – друзья поэта, с коих списаны  главные образы романа. "Татьяна верила преданьям", которые буквально разлиты по округе…

Здесь  зримо   воплотится  тайна,
Вдруг пред тобой, подумать только,
Пройдут     Онегин    и Татьяна,
А чуть поодаль  Ленский с Ольгой!

   Симпатии Тригорцев и Михаловцев взаимны.

В глаголах нежного признанья
Завет   грядущим временам:
"От Вас беру воспоминанья,
А  сердце  оставляю  Вам"…
      
   Странная точка на планете: здесь легко говорить стихами. Рифмы буквально  растворены в воздухе и составляют особую чистоту очарования.

С смятеньем
              искренним во взоре
Своих  венцов    не  утаи, –
и Ты  о вечном  в Святогорье
Взгрустнёшь как прежде Натали.

   И всё-таки, и всё-таки, друзья бывают разные. Томик Фихте; статуэтка Наполеона в Михайловском; железный посох для тренировки руки, чтобы не дрогнула, если придется стреляться на пистолетах… Враг не тот, кто извне, а тот, кто внутри. Заяц перебежал дорогу, когда  в 1825-м   Поэт чуть было не сбежал из ссылки  к друзьям на Сенатскую площадь… Вступив в Ложу  по младости,  в Михайловском Пушкин решительно порывает с масонством, которое за это до конца жизни преследовало и мстило Александру. И совершенно не понятно –  как  истинные друзья Поэта могли допустить, что Ложа  не оставила его и после смерти, очернив надгробие и погребальные пелены каббалистической символикой:

Рыцарь Чести и Отваги,–
В высь надгробья Крест святой!
Ниша  с урной, скрестьем шпаги
Под  Сионскою  звездой …
   В жизни  он   не ведал  скуки, –
   Дивной сказкой длится сон!
   Всё понять смогу, но Пушкин
   Похоронен    как  масон …

   Дорога домой через Великие Луки. А чуть прежде миновали мосточек над рекой Великой. На самом деле речка маленькая, но мы прикасаемся к истокам великой Истории великой Державы. А на Святой Руси и Малые Угоны – Великие. И всё же нам следует обращать внимание и на едва заметное. При всей мнимости благоденствия, брань духовная не прекращается ни на минуту. Всю дорогу читали молитвослов. И то водитель врубит музыку на всю громкость, то вдруг Ольга чрез весь салон начинает болтать с подружкой о чём-то более важном, чем молитва. И тут впереди на дороге авария: две легковушки всмятку по обе стороны дороги. Тоже думали о чем-то более важном, и лишь теперь  о главном –  о той зыбкой границе, что отделяет жизнь от смерти. Пострадавшим оказана помощь. И наверняка девчонка, рыдающая возле одной из машин, сожалела не о размятых железках, а о близком и родном человеке, которого уже не вернуть. И никто не обещал нам лишней секундочки на покаяние, если всей жизни на это не хватило. Оленька как-то сразу поприумолкла.
   Завершается наша поездка в год русского языка и 170-летия памяти Пушкина. И напоследок подумалось, что вместо Великого языка нам постоянно пытаются подсунуть зазорный бесстыжий сленг. Истребляют русскость. Пытаются развенчать Святую Русь, и подменить её жидовской, масонской. Из Святой сделать никакой и превратить в ничто. А земля – она живая, и ей далеко не всё равно – чем её поливают: Святой водою или матом.