О переложении Слова о полку Игореве

От автора

       Каяла – название реки, на берегах которой, если верить «Слову о полку Игореве», войска русских князей под предводительством Игоря Святославича Новгород-Северского потерпели сокрушительное поражение от половцев. Как сообщается в научных комментариях к изданиям «Слова…», из многотысячной русской рати, выступившей с Игорем Святославичем в 1185 году в поход против половцев, в живых осталось не более 20 человек. Никогда ранее Русь не имела столь огромных  боевых потерь, никогда ещё её военное поражение не было столь тягостным и позорным. Даже отчаянная стойкость и беспримерная доблесть рядовых воинов в боях с многократно превосходящими силами врага не смогли спасти войско Игоря от разгрома. Не смогли поправить  недальновидность собственных князей-полководцев, для которых желание прославиться победителями в короткой, как предполагалось, и лёгкой войне стало выше трезвого расчёта; сиюминутная политическая выгода стала выше заботы о благе всей Русской земли.
     До сих пор точно не  установлено местонахождение реки Каялы. Скорее всего, как географический объект такая река просто никогда не существовала. Каяла – это река символическая. Так же, как река Стикс у древних греков. Но если Стикс – река между жизнью и смертью отдельного человека, то Каяла – река глубочайшей скорби, связанной с поражением на войне и сильнейшим потрясением всего народа. Поражения, ведущего к победе.
      Представляется, что разгром Игоревой рати половцами положил начало длинной цепи последующих «каял», которыми изобилует русская история.  Пожалуй, из их числа ближе к нам по времени  окружения советских войск в начале Великой Отечественной войны, в 1941 и 1942 году.
       Однако, разве сама трудная жизнь многих людей в России, ввергнутых в нищету и смуту, не является, начиная с 1991 года, очередной «каялой»,  пусть  и без поражения на войне; «каялой», которую ещё предстоит преодолеть?
      И не о нём ли, о преодолении отрицательных черт русского национального характера, внутренних распрей, междоусобиц и смут, а не князьях и их походах,  написано «Слово о полку Игореве»?
      Надеюсь, что поэма «Каяла», как один из переводов «Слова о полку Игореве», наиболее близко передающих его исходный смысл, станет скромным вкладом в общее дело единения нынешних  россиян, подлинного возрождения  современной России.
      Более подробно причины, побудившие меня взяться за перо, излагаются далее во вступительной статье.


Валерий Темнухин



Проблема стихотворного переложения и современного издания
«Слова о полку Игореве»

   Признанный шедевр древнерусской литературы  «Слово о полку Игореве»  знает немало переводов и переложений на современный русский язык. Если говорить о стихотворных  переводах, охватывающих весь  его текст, то следует непременно упомянуть о произведениях, созданных в XIX веке Василием Жуковским и Аполлоном Майковым, а в XX веке – Константином Бальмонтом, Сергеем Шервинским, Николаем Заболоцким, Семёном Ботвинником, Игорем Шкляревским, по праву считающихся лучшими в  русской поэзии [1]. Возможно, к ним следует отнести и опубликованный совсем недавно, уже  в XXI веке, «переклад» «Слова…», выполненный Евгением Евтушенко.
   Немалые художественные достоинства этих произведений широко освещены в многочисленной литературе, посвящённой «Слову…» [1].
   Однако, как мне кажется, проблема переложения древнерусского текста всё ещё весьма далека от своего окончательного решения. Ведь время не стоит на месте, меняется русский язык, и то, что было доступным для понимания читателю, например, XIX века вызывает затруднение у читателя XXI века.
    Общим и наиболее значительным, на мой взгляд, недостатком переложений «Слова…», адресованных нынешнему читателю, является то, что при работе с  текстом-оригиналом автор-переводчик оставляет в той или иной степени нетронутыми древнерусские слова и выражения. Объясняется это, надо полагать, заботой о сохранении красот языка Древней Руси, бережным к нему отношением и т.д., или надеждой на умение читателя домысливать недостающее. На деле же оказывается, что предлагается не перевод как таковой, а довольно пёстрая смесь, комбинация из современного русского и древнерусского языков, смысловое значение которой, как правило, слишком искажено и удалено от текста произведения-оригинала, а порою и откровенно противоречит элементарной логике. Если же добавить к этому утрату сегодняшними читателями всей глубины эмоционального восприятия  описываемых в «Слове…» событий, неполноту нынешних представлений об особенностях военно-политической, этнографической и т.д. ситуации того времени, то  имеющиеся переводы никак нельзя признать исчерпывающими.
    Кроме того,  каждый из переводчиков «Слова…» на современный ему русский язык следует тому или иному литературному направлению или течению, порою недостаточно строго соотнося эстетические требования этих направлений и течений с художественным замыслом древнерусского Автора, что вносит дополнительные искажения в трактовку текста-оригинала.
     Так, в одном из первых наиболее известных переводов «Слова…», произведении Василия Жуковского, уже широко использован приём смешения современной ему литературной и  древнерусской лексики. Между тем, это переложение стало своего рода «классическим», эталонным  для последующих переводов «Слова…», а задействованные при его создании художественные приёмы до известной степени превратились в некий стандарт или  догму для авторов, создававших переводы «Слова…» в более позднее время. Представляется, в частности, что продолжением «классической» традиции переводов «Слова…», так или иначе, стали произведения поэтов XX века Константина Бальмонта,  Семёна Ботвинника, Игоря Шкляревского и множества других авторов.
      В несколько иной, фольклорной, традиции выполнил переложение «Слова…» во второй половине XIX века Аполлон Майков, приблизив, как можно видеть, своё произведение к былине. Думается, однако, что такое приближение прямо противоречит замыслу древнерусского Автора,  ведущего повествование  в духе исторического реализма, сосредоточивая внимание читателей на деталях, подчёркивающих правдивость описываемых им событий.
      Сергей Шервинский с большой оригинальностью попытался передать в своём произведении прежде всего ритмику Игоревой песни, смысл же её, как видится, оставлен на уровне  продолжателей «классической» традиции переводов и переложений  «Слова…».
      Переложение Николая Заболоцкого выделяется художественной выразительностью языка,  приближенного  к современной поэтической речи, но нельзя не отметить, что смысл текста переложения относительно смысла текста оригинала при этом довольно сильно исказился.
    Для того чтобы более точно судить о недостатках перечисленных переводов, достаточно провести сравнительный анализ любого отрывка из древнерусского произведения и соответствующих ему  переведённых текстов. Например, древнерусский Автор (в реконструкции Д.С. Лихачёва [1, 2]) пишет:
                «Боян же вещий,
                если хотел кому песнь воспеть,
                то растекался мыслию по древу,
                серым волком по земле,
                сизым орлом под облаками».
В переводе Василия Жуковского [1] этот отрывок выглядит так:
                «Вещий Боян,
                Если песнь кому сотворить хотел,
                Растекался мыслию по древу,
                Серым волком по земли,
                Сизым орлом под облаками».
      По сути дела, весь перевод свёлся к замене ряда слов во второй строке отрывка, остальной текст оставлен без  изменений.
      В переложении Аполлона Майкова [1, 2] этот же отрывок приобретает следующий вид:
                «Песнь слагая, он, бывало, вещий,
                Быстрой векшей по лесу носился,
                Серым волком в чистом поле рыскал,
                Что орёл ширял под облаками!»


      Примерно то же видим и в переводе Сергея Шервинского [1] :
                «Песнь задумав кому-либо,
                Вещий Боян
                Растекался по дереву мыслью,
                Серым волком он, вещий,
                Скакал по земле,
                Реял сизым орлом в поднебесье».
      В переложении Николая Заболоцкого [1, 2] читаем:
                «Тот Боян, исполнен дивных сил,
                Приступая к вещему напеву,
                Серым волком по полю кружил,
                Как орёл под облаком парил,
                Растекался мыслию по древу».
      Как мне кажется, становятся очевидными, как минимум, два недостатка, общие для произведений Аполлона Майкова, Сергея Шервинского и Николая Заболоцкого. Это, с одной стороны,  максимально возможное сохранение нетронутыми древнерусских слов и выражений, кочующих из текста в текст разных авторов, а с другой – искажение смысла текста-оригинала. Ведь в рассматриваемом отрывке древнерусский Автор стремился показать своё восхищение поэтической мощью певца Бояна, а в переводах Боян выглядит неким полоумным существом, которому нужно скакать как зверю, прежде чем он будет в состоянии приступить к исполнению песни. Такой певец вызывает не восхищение, а, по меньшей мере, недоумение. Налицо грубейшее, до прямо противоположного, искажение  замысла древнерусского Автора. Надо полагать, в мыслях своих, виртуально, но никак не реально, не как физическое тело,   скачет Боян серым волком по земле и орлом парит под облаками, причём делает это в высшей степени искусно и правдоподобно. Между тем, в рассмотренных переводах и переложениях указанный контекст полностью утрачен. Характерно, что эпитет «вещий» никак не переведён, хотя является  явным архаизмом и несёт, вместе с тем, значительную смысловую нагрузку. То же можно сказать и о фразе «растекался мыслию по древу». К тому же, как известно, в современном языке эта фраза, став идиомой, толкуется в отрицательном смысле. Ею принято «награждать» болтунов, но никак не выдающихся, подлинных мастеров художественного слова, а это опять-таки прямо противоречит смысловому содержанию древнерусского текста.
       Рассмотренный отрывок отнюдь не единственный пример нынешнего несовершенства ранее созданных переводов и переложений «Слова…». Если следовать по их текстам параллельно тексту древнерусского произведения, от его зачина до заключительной славы,  таких неточностей и ошибок приходится видеть столь много, что, возможно, стоит посвятить этому явлению отдельное исследование. Однако, по моему мнению, и отдельно взятый рассмотренный пример позволяет сформулировать главные требования, которым должен удовлетворять  добротный перевод «Слова о полку Игореве» на современный читателю  XXI века русский литературный язык. Они, в основном,  включают в себя:
– максимально строгое следование сюжету и, по возможности, ритмике древнерусского произведения;
–   насыщение  перевода современными литературными словами и выражениями, отсутствующими в тексте оригинала, но наиболее точно отражающими поэтическую мысль древнерусского Автора в каждом конкретном случае;
– максимально возможное изъятие из переведённого текста древнерусских слов и выражений, этнографических и географических наименований, смысл которых на момент создания каждого нового произведения утрачен или неясен, вызывает споры.
     Однако, это вовсе не означает движения в сторону выхолащивания смысла древнего текста при его переводе и  примитивного, схематического, грубого его истолкования. Речь идёт лишь об отказе от некоего туманного ореола научно-поэтической заумности, доступности только для избранных, своего рода просвещённого изоляционизма, вольно или невольно культивируемых в переводах и переложениях «Слова…» и прямо противоречащих основным идеям, заложенным в текст самим древнерусским Автором. По сути дела, речь идёт лишь об отказе от топтания на месте.
     Между тем, помимо проблемы собственно современного перевода древнерусского  текста существуют ещё и трудности   с составлением изданий, посвящённых «Слову о полку Игореве», особенно тех из них, которые рассчитаны на широкую читательскую аудиторию, включая студентов и школьников. Например, стремясь сделать «Слово…» более доступным для понимания, в издание помещают  не только реконструкцию древнерусского текста, его наиболее известные переводы и переложения на современный язык, но и многочисленные  комментарии и примечания к ним, а также пространные приложения [2]. Но, как ни парадоксально, обширные и выверенные с научной точки зрения комментарии и приложения к основному тексту вовсе не способствуют его лучшему пониманию, а, наоборот, вызывают затруднения. Ведь для того, чтобы уяснить смысл того или иного отрывка основного текста, приходится одновременно читать и сам этот текст, и все комментарии, и прочие пояснения к нему. Таким образом, вместо одного текста предлагается освоить сразу четыре – пять, да ещё размещённых не параллельно, а в разных частях издания! Даже для подготовленного читателя это непросто, а для большей части студентов, и, тем более, школьников, весьма затруднительно. Вот почему добавляется ещё одно, на мой взгляд, чрезвычайно важное, требование к новым переводам и переложениям «Слова…»: их текст должен быть в максимальной степени доступным для понимания при минимуме дополнительных комментариев.
     Но, как представляется, все перечисленные несовершенства переводов меркнут перед главным. Переводчики, более следуя установившимся в нынешней русской литературе традициям, почти что возведённым в догму, а также собственным весьма субъективным эстетическим и историческим представлениям, нежели  замыслу древнерусского Автора, удаляются от главной идеи « Слова…» – идеи преодоления внутренних распрей, раздоров, пустой похвальбы, политической недальновидности во имя единения всех русских людей и дружественных им других племён и народов для защиты Русской земли от внешнего врага, – лишь формально провозглашая, но не развивая её. По моему мнению, самое решительное искоренение такого подхода  в работе с текстом  «Слова…», вне всякого сомнения, крайне необходимо.
     К изложенному остаётся добавить, что за последние 10-15 лет практически не выходило литературно-художественных изданий, посвящённых «Слову о полку Игореве», которые могли бы соперничать по  широте и глубине подачи самой новейшей информации о нём с изданиями, выпущенными в 60-80 годах XX века. В то же время, общественно-политическая и морально-нравственная обстановка в сегодняшней России как нельзя более созвучна тем основным вопросам, которые поднимал древнерусский Автор «Слова…». Общество, раздираемое противоречиями, остро нуждается в единстве, а государство и власть – в укреплении и нравственном очищении. Ясно, что всё это делает новое издание «Слова о полку Игореве» чрезвычайно востребованным, прежде всего в глазах широкой общественности, и не только российской, но и всех людей, читающих по-русски. Как можно видеть из рекомендательного письма [3], такое мнение отчасти разделяется и некоторыми представителями нынешней российской власти.
     Попыткой решения перечисленных задач можно считать предлагаемую вниманию читателя поэму «Каяла». Скорее всего, её стоит воспринимать как своего рода продолжение той поэтической традиции переложений «Слова...», начало которой положил Н.Заболоцкий [1, 2]  и которая, как он определил, предполагает  «свободное воспроизведение древнего памятника средствами современной поэтической речи», не претендуя  «на научную точность строгого перевода» и не всегда опираясь на результаты «новых текстологических изысканий».
      Как отмечено в отзыве [4], «Каяла» представляет собой попытку достаточно строгого следования «не только композиции, но и поэтике древнерусского литературного памятника»; попытку возможно более точной и логически последовательной передачи «общего смысла “Слова о полку Игореве” при отказе от пословного точного следования за его текстом».
      При создании самого текста поэмы и примечаний к нему за основу были взяты тексты реконструкций, переводов и переложений, а также комментарии и приложения  к ним  из ряда прежних обзорных литературно-художественных изданий, посвящённых «Слову…» [1, 2].
     Конечно, в ней нет и не может быть ни глубины и красоты звучания подлинного древнерусского языка, ни деталей междукняжеских отношений, равно как и других сторон жизни той эпохи.               
     Главная, по моему мнению, задача «Каялы» – обратить интерес читателя к «Слову о полку Игореве»  не столько как к любопытной, занятной исторической и/или литературной древности, но, более всего, как  актуальному для жизни современной России произведению, насущно необходимому каждому, кто независимо от социальных и прочих различий  признаёт нашу страну своей Родиной.
 
 Валерий Темнухин
Библиографический список.

    1. Слово о полку Игореве : сб. / вступ. ст. Д. С. Лихачёва, Л. А. Дмитриева ; реконструкция древнерус. текста и пер. Д. С. Лихачёва ; сост., подгот. текстов и примеч.  Л. А. Дмитриева. – Л. : Сов. писатель, 1990. – 400 с. – (Библиотека поэта. Малая серия).
    2. Слово о полку Игореве : сб. / вступ. ст. Д. С. Лихачёва ; реконструкция древнерус. текста и перевод Д. С. Лихачёва ; макет книги В. В. Пахомова. – М. : Дет. лит., 1972. – 221 с. – (Серия «Школьная библиотека»).
   3.  Российская Федерация. Федеральное Собрание. Секретариат Председателя Совета Федерации. Отзыв на рукопись поэмы «Каяла», автор – В. Темнухин : письмо Советника Председателя Совета Федерации Федер. Собр. Рос. Федерации Карпухина О. И. от 5.12.06 № 1-25/2039. – 2006. – 2 с.
4.  Темнухин, В. Каяла : (вольный пересказ древнерусской повести «Слово о полку Игореве») / В. Темнухин. - Изд. 2-е, перераб. и доп. – Н. Новгород : Изд. Гладкова, 2006. – 78 с.
Отзыв : Бобров, А. Г. Отзыв на издание : удостоверено 19.10.2006 / А.    Г. Бобров (д-р филолог. наук) ; Ин-т рус. лит., Отд. древнерус. лит. – СПб, 2006. – 4 с.










               

Об авторе
 Валерий Борисович ТЕМНУХИН родился 12 апреля 1967 года в   Казани.
  Стихи начал писать в 1987 году во время службы в армии. Автор сборника стихов «Сердце тихую пристань ищет» (Нижний Новгород, 2002). Публиковался в нижегородских литературно-художественных изданиях.
  С 2004 года работает над стихотворным переложением «Слова о полку Игореве», которое под названием «Каяла» было издано в Нижнем Новгороде в 2005, 2006 и 2008 годах. В 2006 и 2007 годах текст «Каялы» был размещен в интернет-журнале «Новая литература»(www.NewLit.ru).
    Призёр конкурса стихов о родном крае журнала «Литклуб» (Москва, 2003). Лауреат II Международного конкурса искусств «Чистое детство» (Нижний Новгород, 2007).