неизлечимый синдром

Разбив все зеркала в своей пустой квартире, расстреляв тарелки из дробовика, как в тире, утопив временные надежды в сортире, сортируя картины в карманах сознания, прикормленного пираньями ранеными и истекшими кровью с любовью к твоим стихам, родившимся еще в веках ранних, безлюдных на блюде второй мировой. Судьбой брошена в прибой слюнявый, безумный, в яму страхов, желаний грязных. Бессвязна моя речь для людей идейных, по линейке мерю дни ленивые, длинные, трясущие перхоть гривой львиной. Пить текилу в  блинной и клинья забивать в мозг, считая по пальцам сдвиги, вывихнутые зигзагами. Взрываться гейзером при осознании своей гениальности, заложенной в генах, что в венах текут ручными ручьями, водами талыми, через чур алыми. Аллеями уходим в мир грез звездных. Сомнительная серьезность в слезах теплых битыми стеклами режет глаза. В вазе с лимонным соком зеленое око размокло и растворилось, как божья милость, сворованная из сейфа под семью замками, в замке каменном, в пламени адского смрада аристократии. Заблудились в лунном кратере с катетером вместо лица пустого, до боли знакомого. Знаками стали казаться явления смены времен года на протяжении всего рода человеческого, уродов искалеченных, все увечья увековечены на века, укутанные в меха. Ради смеха извилины превратили в грецкие орехи, но разве это помеха? И без того в голове прореха, от греха первородного, не поможет даже перекись водорода. Мы все бутерброды с ртутью во рту проститутки, нечищеном пятые сутки. В чьем-то рассудке мысли вспорхнули утками, и рассыпалась соль по сумке больным воображением. К чему мне ваши предостережения? Мое решение стержнем вошло в темя и вошью прогрызло сознание сзади, со стороны Австралии. В астрале, за зеркалами я нашла вечное знание, легко принявшее меня на веру, сделав богом этой убогой вселенной, запечатанной в конверт вместе с билетом в прошлое лето, чтоб вокруг него кружиться кометой, составляя смету расходов на топливо и топленое молоко. Но лето уже далеко. И чтоб вернуть его, нужно нырять в черные дыры или прыгать с крыши, оставив крылья на завтрак мыши. Не хочу больше слышать, что я больна неизлечимым синдромом и ровно в полночь впадаю в кому, напившись ромом. Я просто хожу общаться с Эйнштейном и Бомом. Но вам далеко до такого, если вообще имена знакомы…