The blower s daughter

Кейт вся сияла, казалось, что она была соткана из шёлковых нитей, которые на солнце переливались всеми цветами и оттенками. Её алые губы расплывались в улыбки, такой детской и невозможно доброй, что прохожие невольно на неё оборачивались. Белокурые локоны, которые развивал свежий тёплый летний ветер, привлекали к себе внимание. Брови-домики то поднимались, то опускались, как будто говоря на языке жестов. Красивые голубые глаза прикрывали чёрные ресницы, не давая заглянуть в самую суть. На неё смотрели дети и показывали пальцем, дёргая своих мам за рукава и настырно спрашивали:
-Мамочка, а это принцесса?
А Кейт сидела и ни на что не обращала внимания, кроме одного. Она писала что-то в своём дневнике. Дневник у неё был с кожаной обложкой, с красивой атласной алой лентой, которая сейчас развивалась от ветра. Она писала что-то, улыбаясь. Что она писала? Казалось, что она писала историю мира, или, историю любви. Часто отпивая кофе из фарфоровой чашечки, Кейт периодически нервно смотрела на телефон, явно нервничая и раздражаясь. Тут же взяв ручку, она начала писать, сильно надавливая на бумагу. Казалось, что с переменой её настроения и поменялась погода. Над Мадридом появились тучи и тёплый ветер сменился холодным. Люди недовольно начали ворчать, а туристы вовсе, кажется, разочаровались в этом дне. Но тут же вернулось солнце и всё пошло опять как и раньше.
Кофе кончился вместе с чернилами в ручке. Кейт достала помаду и стала дописывать последние слова алой помадой по жёлтым страницам. Это было похоже на старый фильм, переснятый современным режиссером. Плёнка старая, а мотив новый. Поставив алую точку, как кровью, Кейт закрыла дневник, заложив страницу алой лентой. Это лето отличалось своей погодой. Слишком уж она была переменчива. Даже в жарком Мадриде. Кофе было тёплым, поэтому оно только заставляло обмахиваться руками от изнывающей жары, которая в любую секунду могла смениться даже дождём.
Кейт нахмурилась. Интересно, что же она всё таки писала? Хотя, даже ей иногда приходилось разбирать свой подчерк, ведь когда она писала-она жила отдельно от своих пальцев. Её пальцы бежали вперёд мыслей.
-Может быть Вы хотите ещё кофе?
Над ней склонился чёрноволосый итальянец с загорелой коже и очень молодыми чертами лица. Он улыбался и ветер так очаровательно развивал его волосы. Его глаза были цвета Средиземного моря, а голос бархата самого нежного. Кейт молчала, потому что совершенно не знала, как ей спастись от утопии этих его глаз.
-Простите, мадам? С Вами всё в порядке?
-Ах да, конечно. Простите, я задумалась на минутку. Так что Вы спросили?
-Кофе. Я спросил про кофе. Хотите ещё?
-Нет, слишком жарко. Принесите мне пожалуйста воду с перцем.
-С перцем?
-Да, воду с перцем.
-Но, зачем Вам вода с перцем?
-Я так люблю пить воду. Вам трудно это сделать для меня?
Он принёс ей воду с перцем. Кейт пила её так, как будто это был самый вкусный напиток в мире. Она пила и всё смотрела на него. Невозможно было оторвать глаз от его моря. От него самого. Он был именно другим, иным, совершенно не родным, каких она видела раньше. И он принёс ведь ей воду с перцем.
-А как Вас зовут?
-Хорхе.
-Испанец?
-Да. А Вас?
-Кейтлин.
-А Вы откуда?
-Ото всюду.
Кейт улыбнулась ему. Он не улыбнулся. Хорхе посмотрел на её опустевший стакан.
-Вы пустая, как и ваш стакан.
-Пустая?
-Нет, не в плане духовном, а в плане любви, я ведь прав?
-Вы что, телепат?
-Нет. Просто обычно воду с перцем пьют либо от одиночества, либо от сумасшествия. Надеюсь, что со вторым вы не имеете ничего общего.
Так они проговорили до самого вечера. На улицах включили уже давно фонтаны, которые переливались всеми цветами радуги и под музыку у них менялся режим подачи воды. Такие фонтаны называли «Поющими». На улицах было много народа, люди веселились, фотографировались, а влюблённые загадывали желания, кидая монетки в море. А Кейтлин и Хорхе всё говорили. Он рассказывал ей, как мальчишкой бегал по всей Террагоне, подбирая камешки с раскопок и собирал их в коробочку дома, где хранились его сокровища. А Кейт рассказывала ему, как с 18 лет она ездит по всему миру, потому что искала любовь.
-И ты вот так и ездила? И что? Не нашла любовь?
-Нет. Представляешь? А ты нашёл свою любовь?
-Да. Сегодня утром. Ты рада за меня?
Кейтлин опустила голову и стала сдерживать слёзы. Ей почему-то не верилось, что так бывает. Ей вообще ни во что не верилось с этой минуты. Она поспешно схватила сумку и встала со стула.
-Мне пора идти.
-Подожди, куда же ты?
-Не знаю. А есть разница куда я?
-Конечно. Куда же я теперь без своей любви?
-Я тебя не понимаю..
-Это тебя я утром нашёл.
Они бегали по уже остывшему песку и смеялись. Бесконечно смеялись. Кидали камешки, загадывая желания и смотрели на круги по воде. Шум фейерверков не стихал ровно так же, как и их смех. Она обещала ему, что вернётся к нему, что они обязательно будут вместе, но не завтра. Она вернётся за ним ровно через год и будет ждать в том же самом кафе, как всегда записывая алыми чернилами что-то в дневник.
-Ты будешь меня жать?
-Буду. А ты приедешь?
-Приеду.

Ровно через год она сидела в кафе. Всё новый Мадрид с его старой погодой развивал её прямые каштановые волосы, с бровями-домиками и глазами, цвета чего там? И она пила кофе, записывая в жёлтые страницы дневника алыми чернилами что-то. А его всё не было. Не было утром, не было в обед и не было в ужин. А на жёлтые страницы не падали не солёные слёзы из её прекрасных глаз. Просто всё проходит. Она заказала себе воду с перцем, которую ненавидела. Она улыбнулась и ушла, оставив на столе дневник с открытыми жёлтыми страницами и алой закладкой, где алыми чернилами было написано: «У тебя глаза цвета моей боли».
Всё проходит. И иногда, любовь должна проходить, оставаясь в сердцах. Только там. Живя там и дыша слёзами нашими. Просто все мы люди, которые готовы давиться водой с перцем, чтобы надеяться ещё раз увидеть его глаза Средиземного моря.