Доставим Быстрее Всех

- Откуда он прыгнул?
- Видите стеклянный купол?
-  Завершайте всё, жду вас в кабинете, - Дмитриев сел на заднее сидение, машина тронулась. Насчет этого прыгуна ему уже позвонили сверху шесть раз за время дороги на место. В офисе «ДБВ», из окна которого только что вылетел один из управляющих, бегали плачущие полуголые девушки.  Убийство?  Самоубийство?
Наутро, когда по делу «ДВБ-сервиса» было проведено уже несколько оперативных совещаний, Дмитриеву принесли «Новую газету».  На первой полосе была фотография  Калиниченко и огромный заголовок: «Прощальное письмо миллионера Калиниченко». Дмитриев поморщился от слогана, начал читать.
«Это было, наверное, двадцатое собеседование. Одних менеджеров не устраивал  возраст, другие с сомнением смотрели на изодранный синий свитер . На эту вакансию я приехал уже просто от безысходности. Девушка, изучающая мою анкету несколько раз с удивлением переспрашивала: «Вы точно к нам хотите? Секретарем?» «Да, - с тем же сомнением подтверждал  я, - секретарем». Сейчас мне тоже кажется странным, что я, отказавшись от перспектив адвокатской работы,  пошел в «ДБВ-Сервис»  и прибывал в оном  многие месяцы за сто долларов, не предпринимая никаких попыток заняться чем-либо иным. Но в начале того года, когда у меня не было денег  ни на еду, ни на метро, а все прочие работы – и интеллектуальные и физические - были заказаны (я только что перенес ранение в живот; кроме того,  профессиональная репутации моя была безнадежно испорчена – всё говорили о том, что я сам способствовал побегу клиента) мои желания сосредоточились только на том, чтобы остаться в светлом офисе «Доставим Быстрее Всех», чтобы понравится этой девушке. Главное – не идти тот час обратно по снегу в мокрых ботинках домой,  где никто, кроме голода, меня не ожидал.
Меня сразу посадили заводить письма и на телефон. Как я сейчас понимаю, разница IQ между мной и типичным сотрудником «Доставим Быстрее Всех» удивила не только девушку-бухгалтера. Двое директоров – Толстый и Длинный – поочерёдно выходили смотреть на чудака. Да, я не был пьян, как курьеры 10-15,17-28, особенно 28, 30-80. Я не был слабоумен, как 16 или 29. Я значительно отличался даже от сообразительных «срочников», доставлявших самые серьезные пакеты – двухчасовые, пятидолларовые. Эти работники у нас шли под номерами 1-9. Самым сложным в моей новой профессии оказалась необходимость  не думать. Не задействовать мозг. Мысли мои скапливались около глубочайшего обрыва и недоуменно глядели вниз. Думать не требовалось. И это причиняло ощутимую физическую боль. Но я хотел не думать, я хотел теперь быть как все. Ничего не изобретать, не искать обходных путей, не держать в уме, не хитрить, не спасать. Я хотел достойной статики и величественного покоя.
Я приезжал после четырех, раздавал «срочникам» заказы, оставшиеся от секретаря первой смены, и заводил письма. Письма – это был основной поток нашей корреспонденции. Крупные фирмы – например, провайдер Барбина – давали ящики с тысячами серых конвертов. Вся контора садилась тогда за компы. И директора, и бухгалтер, и трое «заводил», и я, телефонный оператор. Коллеги мои печатали удивительно медленно. Контора своими силами заводила 1 000 писем в то время как я забивал 5 000. Это не сказывалось на зарплате, это не давало ничего. Но просто медленнее у меня никак не получалось. Когда письма заканчивались, следовало сделать на них наклейки с штрих кодами и зонами доставки, наклеить и перетащить коробки в зал курьеров. Огромные стеллажи с сотнями ячеек были пронумерованы так, чтобы курьер мог подойти к зоне своего доминирования, взять конверты и поехать. Все, что бралось со стеллажа, развозилось в течение недели и стоило доллар. Я тоже брал письма и носил их в соседние со своим  дома. Руководство удивлялось  неоплачиваемой работе, но не препятствовало ей.
Зарплата, учитывая запойный контингент, выдавалась два раза в месяц. Очередь курьеров выстраивалась от коридора до кабинета директоров и концентрация алкогольных паров достигала своего максимума – относительно прочих дней.  В таки моменты я рисовал с очереди маленькие карикатуры, которые потом вешал на стены офиса. У меня было две  серии: курьеры-улитки и  курьеры-черепашки. Люди толпились у стенда и, найдя карикатуру со своим лицом, довольно хохотали и шли разносить конверты.
Пьющие курьеры, хоть все они были стары, страшны и оборваны, все-таки немного отличались. Поработав месяц, я уже четко знал, что 58-му ни в коем случае нельзя выдавать заказы перед зарплатой. А если какой-нибудь другой курьер уходил в запой, его увольняли сразу. Это называлось «Послать пятнадцатого». Пятнадцатый был сохрАнен и быстр, он ехал домой к запойному и отнимал недоставленные письма.  Пятнадцатому даже оплачивали эту поездку как срочный заказ. А освободившийся номер присваивался вновь поступившему работнику.
Собеседования с курьерами происходили ежедневно. Брали всех, у кого была московская прописка и телефон. Паспорт ксерился, а телефон пробивали, сообщая ответ – взяли ли человека на работу. Курьеры шли потоком и за несколько месяцев сменялись полностью. Только пятнадцатый, бывший военный, держался не первый год. Ну и «срочники». И два умственно отсталых инвалида. Они прилично работали, кстати. Лучше алкоголиков.
К праздничным дням многие корпорации рассылали  вещи. Нестандартные открытки, шампанское, живые цветы. Драгоценные заказы  тогда носили даже запойники, потому что количество посылок исчислялось тысячами.
Я сидел в горах адресов счастливых обладателей подарков. Я был тот человек, который знал адреса и мобильные телефоны всех, кого показывают по телевизору. Я знал, что получит завтра Элла Кумачева, я сам собирал красные ящики с орхидеями для Маий Айкуле, я мог послать им что угодно, от динамита до восторженного послания. Иногда доставляли исключительную мишуру. Календари от Вазпрома, которые   легко трансформировались в нефтяные вышки, памятные книги от мэра Сушкова, огромные красные коробки конфет и платки в горошек для богемной вечеринки в стиле Фанты Малиновой. Продюсеры запаковывали диски бездарных команд одновременно с ценными кайфушками. Они окучивали радиостанции, искали благосклонности звезд  и политиков. Графоманы рассылали звездам свои книги. Бизнесмены рассылали политикам удивительно дорогие ручки, галстуки и кошельки.  Бывало, что наш курьер получал 1 доллар за доставку груза, стоившего 500 долларов. Красть у нас никто не крал. Ни разу за время своей работы я не слышал ни об одном случае воровства. Все мы относились заворожено ко всем этим подчеркнуто роскошным предметам. Они заслуживали уважения - в отличие от нас,  служащих «Доставим Быстрее Всех», предметы высказывали эмоции, передавая их от одних общественно значимых людей другим. Мы же были бессмысленной серой тупой массой, бьющей двумя пальцами по клавишам или зарабатывающей свои 50 грамм водки в час, перенося конверты. У нас не было ни малейшего шанса когда-либо оказаться в мире колоссальных денег, собственных домов, путешествий, блеска и иллюзий.  Кроме того, кроме меня, директоров и бухгалтерши, ни у кого из сотрудников что-либо, кроме беленькой в сферу интересов не попадало.
Шампанское курьеры не пили, а водку никто не рассылал. И разносящие, и рассылающие относились к водке различно, но в обоих случаях именно водка определяла самооценку. Курьеры считали ниже своего достоинства пить что-то кроме водки. Звезды считали ниже своего уровня водку отправлять - это было неизящно.
Красть проще было так. Когда фирма делала через меня очередной канцелярский заказ в Хомусе, я указывал чуть больше бумаги, конвертов, наклеек, фломастеров, скрепок и прочего. У меня дома скопилась приличная гора нераспакованной нетронутой канцелярки . Кроме того, Хомус сделал меня менеджером. От суммы каждого заказа мне отдавали 10%. Немного выходило, но на эти деньги я оплачивал счета из ДЕЗа.
Первое время особенно было тяжело рассылать продукты.  У меня,  помню, тогда у выходило 30 рублей на еду в день, то есть я, наконец, мог купить себе не только хлеб. Однажды по дороге в контору я долго стоял у витрины магазина и выбирал. В итоге купил булочку и сырную пасту в стаканчике. На работу я не шел, а бежал. Наверное поэтому, когда я добрался до восьмого этажа, булочка решила поиграть в колобка и покинула меня. Ну, оставалась же еще паста. Только из не надо было слить воду. Угу, паста слилась вместе с водой. Я сел и заплакал. Хорошо еще, что пришел в офис первым. Я заглянул в холодильник. Ничего кроме директорской заморозки. Работать предстояло до одиннадцати. Я спустился по лестнице. Булочки нигде не было видно.
К моему ужасу в тот день как раз рассылали торты, маленькие корзиночки с кремом и цветы. Приехала большая машина от Соединенных Кондитеров и выгрузила несколько кубометров  сладостей. Я помогал сгружать и от голода у меня кружилась голова. Виду подавать было никак нельзя. Я изображал равнодушие. Не знаю, получалось ли.
Курьеры очень контрастировали с белизной салфеток и прозрачностью кондитерских коробок. Мы выдавали им ящики, обычные желтые картонные ящики, наполненные упакованными пирожными и они их несли в организацию, которая таким образом отмечала 8 марта. К средине смены я был уже в полуобморочном состоянии от голода, путал адреса.
Когда мы закончили забивать сегодняшнюю тысячу адресов, нас поставили конвеерно заворачивать в бумагу с изображением Фимы Дюрана маленькие букетики цветов. Затем мы прикручивали к сооружению коробочку с духами,  розу из ленточек. Подарок, состоящий теперь из мимоз, тюльпанов, Фимы и неповторимого аромата алкоголя от «Доставим Быстрее Всех», отправлялся к одному из сотни поклонников певца.
Принимать заказы тоже было иногда весело. Я часто срывался, когда хамили мне или изначально разговаривали на повышенных тонах. Как вы понимаете, очаровывая клиента при первой беседе и получив деньги вместе с письмами, мы уже меньше заботились о своей репутации, чем могли бы без 100% предоплаты. Так  что возмущенными звонками оканчивалась абсолютно любая наша работа. Но никто не обращал на это внимания. Ведь все остальные доставки работали так же, как наша, и никакой особой конкуренции в Москве тех времен не было. Иногда казалось, что человечество сосредоточилось на рассылании подарков, а разносить их - кроме нас - было не кому.
Ежемесячно звонила наша основная заказчица, Барбина и недовольно сообщала о том, что мы перепутали адреса и не доставили счета. Единственные, от кого никогда не поступало жалоб – это адресаты посылок. Я так понимаю, что всё, доставляемое нами, летело прямиком в мусорную корзину и служило лишь довеском к имени отправителя, на которое исключительно и обращал внимание получатель.
Меня только иногда просили не говорить клиентам, что у них низкий культурный уровень и не рекомендовать им принимать корректоры поведения. Но всё это говорилось мимоходом и не имело принципиального значения. Настало время, когда я почувствовал, что я совершенно в теме. Я разобрался в самых тонкостях работы фирмы и понял одну вещь. Перспективы для меня в этой норе не было никакой. При  максимально эффективной работе фирмы, с новым персоналом, с рекламой  «ДБВ-сервиса» всюду -  никакого финансового подъема нам не грозило.  Мы и так окучили всё, что только можно. Разве что  зарплата директоров выросла бы на несколько тысяч – и всё. Сама ниша, занимаемая нами в этом городе, сама наша ракушка на восьмом этаже забытого богом здания на задворках вокзала не предполагала перемен. Всех все устраивало. На мои усилия раскрутить контору все смотрели с недоумением.
Однажды наши письма загорелись. Один из курьеров закурил в коридоре и уже через несколько минут полыхало пол-офиса. Все закричали, кинулись к дверям. Директора бежали с компьютерами, бухгалтер с маленьким сейфом. Я вынес сотню срочных писем и свою сумку.  Мы бежали вниз по лестнице, навстречу нам бежали охранники,  кто-то вызывал пожарных.  Этаж выгорел. За форс-мажоры мы - по договорам - ответственности не несли.
Откашлявшись, мы пошли по домам.
В метро я достал из сумки конверты. Вот черт. Это были поздравления для министров и депутатов с Днем Независимости. Стало быть, звёздные конверты погорели. Мы еще не забивали и не заклеивали эти письма, они были подписаны от руки. Домашние и юридические адреса. Интересно, подумал я.
Дома я одел перчатки, насыпал в каждый конверт  соды, оторвал липкие ленты и заклеил конверты.
Через два дня директора дали взятку пожарникам и мы снова попали в своё помещение. Выгорел всего один угол. Охрана залила пол-офиса пеной, но многие стеллажи спаслись. Я незаметно выложил письма и текст заказа в ячейку. Через час мне принесли эту же пачку на стол и велели сделать маркировку.
Госдуму, Белый дом и несколько офисов эвакуировали из-за белого порошка несколько раз. Моя пачка соды, верно пережившая со мной голодный год, сделала своё дело.  Каждый выпуск новостей доставлял мне массу радости. Город гудел, как растревоженный муравейник. Кто-то снова и снова обнаруживал мои конверты . Наш офис был забит телекамерами, журналистами, спецслужбами и милицией. Курьеров допрашивали  непрерывно месяц, особенно 28-го. Пять курьеров из-за вынужденного воздержания от пития во время допросов пропали в  объятиях белой горячки.
Отправитель писем рвал и метал. В сущности, главным моментом дела было то, что на мой стол письма легли уже заклеенными. Все сразу «вспомнили», что письма доставили уже заклеенными. К общему удивлению, все письма были по документам доставлены адресатам почти мгновенно, то есть в течение двух часов после распечатки документа о доставке. Ну да, иначе и быть не могло. Курьеры два дня не работали, и я завел эту пачку первой. Небывалая для Москвы точность и четкость удивили не только нас самих, но и потенциальных клиентов.
Со временем внимание ФСБ сосредоточилось на отправителе писем , алюминиевом   гиганте «Ракурс». Политическая версия набрала обороты и вскоре верхушка Ракурса переехала  в Англию. А место «Ракурса» быстро занял консорциум господина Павлова.
Наша фирма очень поднялась после того, как логотип «ДБВ» показывали в течение месяца по всем каналам. Я стал одним из директоров. Толстый директор  через год после пожара и всей этой истории умер, объевшись сырого мяса в шашлычной «Купола». И Длинный предложил мне работу. Бухгалтерша снялась в маленькой сериальной роли и ожидает ребенка от режиссера. У нас появился офис на Тверской. Мы десять лет занимались доставкой vip-приглашений на закрытые вечеринки. Пятнадцатый работал офис-менеджером. От прежних курьеров мы оставили только инвалидов, чтобы числились для процента. А реальнымыи курьерами работали у нас исключительно красивые девушки. Назывались мы, по-прежнему, «Доставим Быстрее Всех». На завтрак я каждый день ел салат из клубники и ананаса.
Пользуясь случаем, я хочу передать  привет моему бывшему коллеге и начальнику Павлову, благодаря подставе которого меня не брали в свое время на работу по специальности ни в одно приличное место. Надеюсь, Жоржик заплатил тебе тогда достаточно. И я хотел заметить, Павлов, что твоё последнее замечание, что я слишком ригиден, чтобы добиться успеха в какой-либо другой области, кроме адвокатуры, было несостоятельным. Если бы не тот случай, прыгал бы я не из пентхауса на Тверской и надел бы сегодня не Армани».  Руслан Калиниченко».
- Павлов… Тогда всё становится понятным, - Дмитриев уже набирал номер. - Да, это я. С Павловым Калиниченко работал до ранения – клиент  ударил адвоката заточкой в живот и сбежал из отделения. Павлов выгнал Калиниченко с треском, ославил на  весь мир. А почему Руслан прыгнул, интересно? Чего ему не хватало?  Богатейший был мужик, парады планет устраивал. И какой неожиданный поворот в деле «Ракурса».
7.3.2009