Пролетая над Череповцом...

Я - попугай, рождённый юмором Жванецкого,
Который, натерпевшись от своих хозяев
Жестоких издевательств, как и мата мерзкого,
Решился навсегда лететь в шальные дали;
Четвёртый месяц воспаряю над Россиею,
Не в состояньи вникнуть: милостивый Боже, -
Вокруг простор, приволье, нету мест красивее,
А у людей беда написана на рожах!

Ещё и “кризис” этот - все кругом отчаялись,
И ничего поделать, видимо, не могут…
Припоминаю жизнь с хозяйкой, тётей Фаею, -
Вот матершинница (хоть мат её был “добрым”)!
Порою скажет с юмором (и “эр одесскою”):
- Вы щё, мать вашу, стали “напгочь” импотенты,
А, может быть, по члену “вдагыли” стаместкою,
Иль “гемоггой” достал, коль за душой - ни цента?!..

Вполне понятно, дальше - мат сплошной, отборнейший,
Жестоко обличающий тоску-унынье,
Потом пройдётся лихо о “взггустнувшей могдочке”,
И… человека моментально “хворь” покинет!..
Тоску недопустимо “холить и взлелеивать” -
Её легко искоренить любой работой,
Иль, как сказала б Фая, “по-любому эблею”
Хотя бы раз в неделю (лучше по субботам)!

Привет Череповцу, почти родному городу:
Всех (по Жванецкому) здесь “посылал подальше”,
Немало рьяных песен хором спел с воронами,
Но вышел на охоту кот облезлый, “Вася”…
Однако время отправляться ближе к югу мне,
Череповец - лишь пункт “заправки-пересадки”;
Вдохнув бензола под дымящимися трубами,
Готов взлететь по ветру вместе с юной самкой!..