Аннушка

Маслянистые грязно-серые мелкие капли срывались с неба и падали, делая меховой воротник жалким и облезлым. Волосы закручивались непослушными влажными кудряшками. Табак в сигарете разбухал, мерзли руки. Холодный ветер с болью врывался в легкие и выходил грудным кашлем.
Сумерки. Грязная остановка трамвая. Черный снег. Разбитое сердце.
Ты уходил тихо. Просто приехал после концерта, собрал свои вещи, сказал, что запутался, что искал другую, что это не твое, и ушел. На столе еще стоял недопитый чай, приготовленный тобой для меня этим утром. А я молчала, молчала не потому, что мне было все равно, не потому, что мне нечего было сказать, а потому, что я онемела, онемела от боли, от ужаса, от осознания того, что произошло что-то непоправимое, что-то страшное.
Я не знаю, зачем пошла на эту холодную грязную улицу. Не знаю, зачем сидела на трамвайной остановке. Не знаю, почему не плакала…
Трамвайные рельсы двумя серебристыми змейками убегали вдаль, для кого-то светлую, для кого-то нет. Вдали блеснули огни трамвая… теперь я знаю что делать. Интересно, ее не зовут Аня? Было бы забавно: «Аннушка уже разлила масло»…