Сокол

Неистребимый, как вонь сортира
инстинкт самосохранения
требует отхлебнуть горячего чаю
и немного поесть.
Цвет ромашек присыпан пеплом, -
хлебом не корми,
дай посмотреть это странное кино
с поездом на другом конце страны
и пустым перроном на этом.
На этом свете меня ничего не держит
кроме тебя, меня,
и некоторых вещей посередине.
Дай ручку
и поцелуем нацарапаю на бумаге
вязь мучительных корч
от меня до тебя
и абсолютного счастья.
Завтра, быть может,
разбавлю воду солеными всхлипами
и ароматным мылом.
Ты увидишь
и вскинешь бровь одобрительно :
вечер хоть и холодный,
но я хочу быть чистым,
вернуть листу первоначальную непорочность.
Предвзятость неточных взаимозаключений
присутствует в любой капельке чернил.
Горько, - вкус не тот, что я мнил.
Смакую воображаемые глотки
пропитанных фрейдистскими загогулинами
сновидений.
Как много красок,
и нет нужного дозарезу оттенка, -
побольше лака, -
похороню реальность в позолоченной раме.
А вот эту трещинку на сердце
скотчем –
нет, не шотландским, -
обыкновенным канцелярским.
Вид с балкона изумительный
на помойку и многоэтажки.
Полечу потихоньку
в северо-западном направлении,
по пути, ударяясь о спутниковые антенны
и коптящие трубы,
оставляя смердящие трупы
скинутых за ненадобностью личин.
Лечу, скоро буду.
Шереметьево-2, ответьте,
я – «Сокол»…