Джон Прискотт устал

Джон Прискотт устал. Он просто выдохся. Он сидел в своем старом красного цвета Бьюике 1989 года выпуска и устало положив свою голову на руль, постарался вздремнуть. Но усталость была такая сильная, что даже хотя бы на минуту расслабиться у него не получалось. Тогда он попытался отвлечь себя с помощью радио, он прокрутил все ему известные радиостанции, однако каждая из них лишь кричала рекламой и глупыми конкурсами, в которые уже никто не хотел играть.
Джон задумался. Он вдруг вспомнил те счастливые дни, когда он был еще подростком. В то время он любил поразвлечься. Он обожал пенистую, но близкую ему по сердцу Темзу, он обожал прибегать к ней по утрам и прыгнуть с набережной в воду. Вода была холодная, вода неприветливо сжимала его своими ледяными объятиями, но затем узнавала его и тогда будто бы неведомая теплая волна пробегала по спине Джона, и тогда он фыркал, как взъерошенная лошадь и смеялся. Джон про себя улыбнулся – да, тогда ему было весело и легко. От воспоминаний Джон даже смог открыть глаза. Совсем рядом перед его глазами все так же бурлила Темза. Он даже на миг засомневался, а почему бы сейчас ему не влезть в этот поток, может быть даже нырнуть пару раз и ради интереса достать несколько ржавых жестяных банок со дна? Ведь он в юности так прекрасно нырял!
Однако, глядя на реку, его все больше захватывала тоска и даже презрение к ней. Может быть его даже немного удивили эти чувства, но он не смог от них избавиться. Он поразился, как сильно почернела река, он смотрел, как ее захлестывали большие, противные капли лондонского дождя, он видел, как река пузырилась и напоминала ему больше уставшую работницу, нежели шумную и сильную старую знакомую.
Постепенно от воспоминаний о юности, Джон перешел к повседневным задачам и рутинным проблемам, которые не покидали его мыслей ни дома, ни на рабочем месте. Джон был мелкий служащий. У него было два высших образования, но он был обычный работник. Такими, как он был заполнен весь downtown и только редкие счастливчики проезжали мимо него на своих роскошных машинах и обедали в дорогих ресторанах. Каждый день на свободной пятиминутке он и все подобные ему служащие с завистной тоской пристально следили за богачами и красочно обсуждали достоинства и недостатки богатых автомашин, будто бы они принадлежали им самим.
Конечно нет! Джон и подобные ему труженики не были бедны, просто они не были богаты. Они были похожи друг на друга поведением, манерой одеваться, проведением отдыха, и даже болели за одни и те же футбольные клубы; у всех, как и у Джона есть свои собственные семьи и все они живут по соседству в одном и том же сравнительно дешевом спальном районе Лондона.
Но и Джону и многим его друзьям перестал нравиться Лондон. Они продолжают его любить, но у них стало появляться чувство, что город становиться для них чуждым, слишком дорогим и крикливым местом для жизни. Страшно даже было то, что (как и Джон) все считали, что город созданный когда-то для простых горожан и руками простых горожан поработили богачи. И теперь богачам принадлежат не только они сами, но и сам Лондон. Теперь они стали себя слишком свободно чувствовать, они теперь уже не испытывают некоторой доли смущения, когда проезжают мимо работяг на своих дорогих автомобилях и даже кичатся своим богатством, выставляя его напоказ.
Самое болезненное для Джона было осознавать разницу между ним и богатыми людьми. Джон был крайне недоволен тем, что с недавних пор ему приходится платить за въезд в центр города. Раньше такого не бывало. И кому объяснишь, что ты просто служащий, что у тебя дома есть семья, которую нужно снабжать всем необходимым? А оставлять автомобиль за пределами платной зоны, Джону не хотелось – слишком далековато было идти до работы, а идти по утрам по туманному и промокшему Лондону не доставляло ему особого удовольствия. Но самое большое огорчение доставляло ему тогда, когда рядом с ним парковался какой-то богач и легко расставался с банкнотой, с которой Джон всегда прощался с невероятной долей сожаления и злости. Иногда ему хотелось нагрубить богачу, но к счастью он находил в себе силы сдерживать себя.
Однако последние новости и вовсе добили Джона: теперь он, как, конечно же, и все прочие, должен был следить за своим собственным мусором. Он теперь должен был за него платить! Теперь он должен был складывать мусор в специальные фиолетовые полиэтиленовые пакеты и выносить их на улицу, которые забирала служба вывоза мусора. Это казалось ему кощунственным – платить за мусор! Он, Джон Прискотт, послушный налогоплательщик должен теперь доплачивать еще за собственный мусор, вместо того, чтобы отдать эти деньги своей семье! Однако закон есть закон. Хотя новые правила казались Джону несправедливыми и ужасными, он все равно должен их соблюдать!
Но Джон нашел лазейку, она была проста, как все гениальное. Он брал с собой мешок с мусором и пытался незаметно подбросить его к дому какого-нибудь богача. Джон был порядочным человеком и никогда не подбрасывал мусор к дверям обшарпанного дома, было очевидно, что хозяева этого дома были бедняками. Зачем сваливать собственные проблемы на плечи таких же, как и он бедняг? Джон хотя бы в этом деле достиг совершенства – с одной стороны он экономил часть средств, а с другой стороны он наслаждался тем, что хотя бы в этом он мог напакостить тем, кто чванливо выставлял свое богатство напоказ, кто любил хвастаться перед бедными, кто проезжал мимо них с ухмылкой, полной самодовольства, кто специально на поворотах подрезал автобусы, развозившие по утрам служащих, и кто вообще много что делал ему оскорбительного.
Джон наконец-то смог оторвать голову от руля и оглянуться по сторонам. Улица была тихой, особенно в такую погоду. Небеса обрушили ливень и он колотил настойчиво по стеклам Бьюика и назойливо шептал: «Самое время, пока никого нет. Действуй!». И вот Джон набрался смелости, вылез из машины закутавшись в пальто, он достал из багажника фиолетовый пакет и быстрым шагом пересек улицу. Хотя он не совершал дерзкого преступления, но чувствовал себя в этот момент негодяем. Джон быстрыми прыжками достиг забора элитного дома и, присмотрев нужное место, метко намеченной рукой швырнул пакет в кусты. Встревоженная сторожевая собака начала зло подвывать. Она выставила лапы на забор и залаяла. Джон в страхе отпрянул, но он испугался не собаку, а то, что вот в окне дома загорится свет и люди увидят взрослого человека, поздно ночью, в такую ужасную погоду бросающего мусор в их мирный и красивый палисадник. Он помчался по лужам, и едва не споткнулся, он просто таки влетел в свой Бьюик и даже неосознанно пригнулся затаив дыхание. Через минуту он успокоился и облегченно вздохнул – в доме загорелся свет, но уставший сонный хозяин не нашел сил посмотреть в окно. Джон включил радио. Странно, но сейчас из него донеслась приятная, энергичная мелодия. Джон сразу же почувствовал прилив сил, завел мотор и, насвистывая вслед за мелодией, тронулся домой. Назойливый дождь бил в стекла и затопил Темзу. Джон оглянулся – река неожиданно показалась ему такой красивой и манящей, как в те далекие времена, когда он был еще подростком.