Роняла Свечка-заревуха...

  Из русского пальца можно высосать всё:
  и гения... и злодея; и Бога... и Дьявола;
  и мёртвую Бездну... и живую Вселенную.

  Роняла Свечка-заревуха
  слезинки воска на подол.
  Кружили Звёзды.... Неба брюхо -
  ультрамариновый камзол.
  Бочком просунулась громада
  в пространство дымки миража,
  нагая белая Луна,
  сквозь сон заброшенного Сада.
  От дуновенья Ветерка,
  схмелевшего на хвое с мятой,
  вдали ухабилась Река,
  ворча и шлёпая куда-то.
  Из зыби, серебристой ватой,
  в проёме звёзд, наискосок,
  сутулясь, брёл Туман косматый
  в церковный старый закуток.
  И там, молясь и причитая,
  он целовал печальный Крест -
  и в ближнем круге, и окрест
  когда-то  золотом, пылая!
  Теперь же, с горечью взирая,
  на мёртвый сон земли убогой:
  и близкой! И такой, далёкой.

  Он в помыслах и чувствах люда
  знавал и блажь... и глубину:
  и свет божественного чуда....
  И сердца - мрак и тишину.
  Он видел, слышал, понимал
  утробой вымученный вал,
  тех Знаний, что копил Господь
  для Духа.... А украла Плоть!

  Крест думал:
  "Долго ли ещё
  затмение продлится Ночи....
  Как в старину сиял воочью -
  и Солнце вровень по плечо
  с утра и в вечер приходилось.
  А в середине дня - двоилось!
  И ликом общим золотым,
  от звёзд - к подножиям земным -
  оно с ним вместе породнилось".
  Так было? Или только снилось -
  ему... и вспомнить тяжело.
  И было муторно!
  Темно....
  Но он, в сознанье неподвластном -
  ни бегу ветреных Планет,
  ни Веществу, в порыве страстном
  себя вознесть в пучине лет, -
  имел ту Память первородства,
  которую вложил Господь,
  чтоб Право
  в праве Превосходства
  не узурпировала Плоть. 

  Стелилась лунная Соната
  дорожкой лунной по холмам.
  Лизалась Ночь зрачком агата.
  По стёклам запотевших Рам
  сновали Тени ниоткуда....
  И совершенно в никуда,
  шагали сонные Верблюды
  с горбами полными дождя.

  Всё было Свыше -
  и Первично!
  Вторичным был, скорее, Я -
  неполнотою Бытия
  в своём усердие обычно.
  В мозолях думных по вискам.
  И жаждой из глубин раденья -
  и Торжества, и Вдохновенья....
  И Веры... сладостный обман!
  По стёклам обречённых Рам
  металась Ночь.
  И ниоткуда,
  совсем ни в чём и в никуда,
  плыло сияющее блюдо -
  не чудо вовсе...,
  а Луна!
  И до Зари ревуха-Свечка
  слезинки воска на подол
  роняла....
  Остывала печка.
  И фиолетовый камзол
  растяпы-Утра, с сизым носом,
  пестрел заброшенным Покосом.

  И ни с того, что грех забвенья
  не боль природного Звена -
  в окне буянила Весна,
  сорвав печать оцепененья.
  Но двоевластность Ощущенья
  кричала: "Вот Рассея вся...."
  А, значит, Бог... и Сатана -
  в одних Потугах измеренья!