Белый, словно хлеб. круг второй

      
             БЕЛЫЙ,   СЛОВНО   ХЛЕБ.   КРУГ   ВТОРОЙ
 
 
Вдоль  круглого  огромного  стола
Стояли  женщины  в  халатах  слишком  белых
Для  гигиены  хлебозаводской;
Белей  бумаги  с  корочкой  строки
Из  дырки  сверху  сваливались  хлебы
И  мы  их  называли  "городской".
 
И  эти  женщины  прекрасные  как  черти
Руками  за  горячие  тела
И  складывали  в  лёгкие  телеги,
Которые,  словно  сторонний  грузчик,
Я  вывозил  на  свет,  в  муке  погрязший,
И  этим  самым  приближал  хлеб  к  смерти.
 
И  в  этом  круглом  и  многоэтажном,
Построенном  в  30-ых  по  проекту,
Где  всё  должно,  почтенье,  страх  и  веру,  – 
Мной  овладел  какой-то  дух  мятежный:
Не  нарушая  тона  этой  сферы,
Он  брал  все  ноты  –  нате  –  на  октаву.

И  мир  пульсировал  в  копировальном  цикле:
То  вогнуто,  как  кнут  примкнут  к  спине
Покатой  пряника  в  глазурной  кровяне
(А  пряник  –  рай  печатный  для  мук`и,
Которая  прошла  дорогой  злака
Все  жернова  вранья  с  цепами  м`уки
Артикуляционной,  чтоб  мякину
Невнятицы  отнять  от  мятной  буквы);

То  выпукло,  подобно  сдобы  булки,               
Повапленные  пудрою  гробы,
В  засахаренном  саване  и  буклях
Могила  братская  для  яровых  рабов
И  безымянных  зерновых  озимых,
В  которой  первыми  разграблены  изюмы.
 
Всё  было  белой  ниткою  и  паклей  – 
Я  сомневался:  точно  ли  "тел`а"?
И  если  да,  то  мёртвые?  живые?
 
И  в  самом  центре,  жаром  овеваем,
Творил  свои  телеги  и  дела,
С  крюков  снимая  верхние  лады,
И  поднимая  те,  что  пали,  звуки;

И  п`арился,  что  тесто  дрожжевое, 
Но  не  гасил, а  разжигая  угли.

И  точно  знал,  что  жизнь  для  хлеба  –  пекло,
Когда  геенна  –  человечий  рот,
И  очень  точно,  что  наоборот,
Поскольку  печь  есть  жизнь,  а  речь  –  хлебозавод


            1990-ые,   2009