тальянка

их втихомолку отнесли,
цветами там же наградили,
теперь трубят на полстраны,
и гордо заявляют - были,

они писали, как могли,
не завывали, как сирены,
не их вина, что обрели,
не их, что не давали сцены,

в надрыв отчаянно гармонь, -
и горлопанить спозаранку,
и если пить, - то все до дна,
а если бить - то под тальянку,

до полусмерти - сапогом
и до могилы - под оркестры,
так повелось, таков закон,
такие пряники - хоть тресни,

и под сурдинку под топор,
и до кровянки, коль с похмелья,
и, - от тюрьмы и от сумы,
но, все в присядку и с весельем,

кружится скорбный хоровод,
и шабаш правит беспредельный,
чуть что, берут на карандаш,
чуть что еще, уже за нервы,

да, это так мой друг, увы,
взирают лица отрешенно,
с портретов тех, что на стене,
в толпе зевак и приближенных,

отрешены, отлучены, - да, -
что скрывать они бездомны,
бездомны в собственной стране,
когда сидят на кухне дома,

и чайник служит на плите,
а холодильник пуст и скромен,
бездомны даже в тишине -
пространства собственных оскомин,

как заунывны эти темы,
о неприкаянной душе,
и о таланте, что безмерен,
но выжил - и не весь в говне,

по сути он не интересен,
вопрос о теле и душе,
в которой вечная изнанка,
а на часах все время - "ч",

их втихомолку отнесли,
цветами там же наградили...
да, - достояние страны, -
ей трижды повезло, - что были!

   
     Юлий Шац  "Портрет Бориса Пастернака"