и вот тогда наверняка

ты создаешь слова - я плачу
над обоснованностью их.
и этот мой полночный стих
не восполняет недостачу
тебя во мне. и ощутимей
твоя броня во много крат,
когда ты весел, как пират,
мою поджегший бригантину;
когда я понимаю, что
любая ложь сейчас согреет
меня, повисшую на рее,
твой созерцающую шторм.

а к соляному побережью
теперь, увы, по одному;
и прочат счастьице нам у
тех берегов, рожденных прежде,
чем мы успели записаться
в ряды штурмующих. и вот
соленый воздух горлом прет,
и больше нет ни мачт, ни раций...

но мы по одному бредем;
и я в следы твои ступаю -
безостановочно живая -
в следах не прорастает дерн.
окинешь взглядом новый брег,
глаза ладонью прикрывая:
тут до меня как до китая -
ну вот и славно. в ноябре
возможно будет повидаться
(с той первой встречи минет год);
закажем ей ирландский шот,
вручим букет протуберанцев
и распрощаемся еще
на год, а может быть, и на два.
а в остальное время надо
дать ей помаяться лещом
в холодном мороке московском,
чтобы задыхалась без конца,
изгибы милого лица
себе копируя в наброски...

...я просыпаюсь, словно мак,
засохший мертвым коробочком:
такие нынче снились строчки,
что я сама себе рейхстаг
теперь, фашист и пулеметчик.
ночь - время злостных параной,
бандитского осточертенья,
и утром - ритуал схожденья
(как вод подтаявших весной)
в реальность, менее больную:
ну вот же, вот же ты со мной,
мы никуда не потонули!...
и твой пиратской удалой
прищур на деле нежной ленью
меня погладит по коленям,
и все тревоги - с глаз долой.

ты видишь, что со мной творится?
мне ночью без тебя никак.
так будь же мне ну хоть маяк,
что лучше всех ночных полиций,
пустырника и коньяка.
и вот тогда наверняка
бояться этих я забуду
убийственно реальных снов,
и этих твоих жутких слов
о том, что лучше мне оттуда,
то бишь, из очень далека
любить тебя составом крови,
и этой родинкой над бровью,
и сублимировать накал
страстей в стихи, и рвать потом их,
чтобы не ведали потомки,
что значить быть ничьей женою,

а только ревом маяка...