О стихотворении Гумилева Слово

В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.

А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.

Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.

Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелье от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.

Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.

По признанию самого Гумилева, "акме" (греч.) - высшая степень чего-либо, цвет, цветущая пора, острие. Идея названия нового литературного течения - акмеизм - родилась у него за прочтением словаря иностранных слов. Одним из принципов данного литературноготечения было идти путем наибольшего сопротивления. М.Кузьмин называет акмеизм "кларизмом" (от латинского clarus - ясный). Акмеизм как стиль проявился у Гумилева в 1912 году с выходом сборника "Чужое небо". Однако, дальнейшие его стихотворения, опубликованные уже в зрелом возрасте в сборнике "Огненный столп" пронизаны насквозь идеями философии, различными идеями мировых религий. Этот сборник, в котором и содержится данное стихотворение, относится, скорее, по духу к символизму и космизму, но по стилю, по стихосложению и способу выражения мысли сборник принадлежит к акмеистической традиции.
Все стихотворение воспевает слово как таковое, как выражение высшей человеческой мысли, в то время как для низших мыслей существовали числа. Для Гумилева, очевидно, знакомого, со многими философскими системами Востока, был, скорее всего, известен священный слог "аум" ("ом"). Для того человека, который постиг смысл этого сакральнейшего слова, открываются многие тайны мироздания. Словом "аум", согласно тибетским источникам, был сотворен этот мир, оно же являлось обозначением Бога как сущности. Можно также предположить, что латинское "amen" и христианское "аминь" есть видоизмененное "аум". Известно, скорее всего, Гумилеву было и то, что числа, как и слова, характеризуют мир и человека как некий код, особая система символов, качественно-количественная характеристика мироздания. Однако числа не используются или редко используются при молитве,в литературных произведениях. Известно утверждение, что математика и искусство - несовместимые вещи; однако сущесвует и другое - "проверить алгеброй гармонию", что и проделал Пифагор над звуковым рядом. Сферы искусства - тесно связанные с числами - это архитектура и музыка, хотя и в других областях искусства заметно влияние чисел.
Очень гармоничен баланс в данном произведении как символизма, так и акмеизма. В трех строфах упоминается нечто высшее, оторванное от земли; в остальных - вполне земная обстановка. Призыв, тезис, основная идея акмеистов состояла в противовес символистам не созерцать смыслы Бытия, а точным и лаконичным языком писать про окружающий мир, про земную жизнь во всех ее проявлениях. Однако, другой программной установкой "Цеха поэтов" было равновесие. Равновесие между земным и небесным, между бытом и бытием. Символов и символических метафор в стихотворении предостаточно: "Солнце останавливали словом", "слово проплывало в вышине", "дурно пахнут мертвые слова" и другие. Если символисты ценили образность стиха, создаваемую комбинациями порой только подсознательно воспринимаемых слов, часто прибегали к звукописи как к средству выражения своей мысли, то акмеисты более всего ценили красоту отдельных слов и метафор. Отсюда интересное сравнение - "дурно пахнут мертвые слова". У акмеистов слово оживало, оно означало то, что должно было означать, а не прикрывалось маской символа.
Сам же Гумилев признавался в своих работах, что без отца-символизма не было бы и акмеизма. "Слава предков обязывает, а символизм был достойным отцом".