Высота. Из цикла Гараид Массарих

Он подошел к окну, раздвинул раму, сначала одну половинку, потом другую, и посмотрел вниз. Двадцатый этаж.

Вот стена отделяет его от смерти, и все. Будет очень страшно какой-то момент, а потом - кишки, сердце, селезенки-печенки -потом это все разорвется внутри - все, с гарантией. Будет очень страшно.

Все внутри взорвется - сначала сожмется в клубок, исчезнет голова, ноги, потом-взрыв. И страшный страх. Если сердце остановится в этот момент, то уйдешь, если нет - точно уйдешь, когда долетишь.
И все позади - твоя вечно патовая жизнь, вечный проигрыш, все потерянное в пустую время, все твои неудачи и страдания. А дальше - ад. Сразу, без промежутка, кромешный. Кромешником будешь, то есть, безо всякого бардо. Прям иуда вниз ногами – на большой железный стол, и там тебя распнут. Растянут, то есть.

А я и так в аду. Какая разница?

И не останавливает мысль о близких, мать потом убедят, что так бывает, отец - сразу поймет.
Друзья - те своими делами заняты, будут, как доедят халву, смеяться и флиртовать.

Учитель, наверное, будет переживать, но что он сможет сделать. Жена – была да сплыла, перед этим называла сукиным сыном и разбила раковину в ванной.
Любовниц нет, это хорошо ,наверное. А если по честному нету потому, что нет жены. Нет жены - нет любовниц.

И что-то все-таки держит. Наверное, если не прерву сейчас это все, может, потом куда-нибудь поеду, как в этот раз в Гонк Конг, увижу что-нибудь интересное, и книги -что-нибудь прочту, или попробую какое-нибудь вкусное  блюдо, или кто-нибудь что-нибудь хорошее мне скажет. Кризис  это ведь в наших головах все.

Он закурил.

Писатель.

Человек тонкий, раз тонкий - значит, переживает, раз переживает - больно, но - мужчина, и поэтому не показывает вида, держит в себе, значит – курит и пьёт.

Да, держаться нету сил. Держишься, на последнем напряжении, а потом когда они –силы то есть, кончаются, падаешь в яму, и там лежишь, пока снова не наберешься. В эмоциях. А потом опять, до следующей ямы. А сколько их там впереди - неясно.

Как там у великих?

"Силы, жившие в теле,
 Ушли -
 На трение тени,
 О сухие колосья
 Дикого ячменя".

Да. SSOD, понимаешь. Same shit other day.

Рам Хамов может приехать с минуты на минуту, а ему читать стихи - бесполезно. Павел пробовал. Исчез потом, навсегда.
Плевал Рам на ад и на рай, у него все, кто не с ним, против.

С другой строны, если он «исполнит меня», то есть убьёт, тоже будет неплохо - наконец все придет к завершению, логическому. Я даже буду ему благодарен.
Не буду сопротивляться - ни чуточки. А может, нет. Скорее всего, опять по инерции буду ему что-нибудь говорить, обещать там, просить. А он - хитрый, может что-нибудь придумать - например, убъем ее, а не тебя. Тогда уже никуда не денешься и будешь искать пятый угол
Есть, правда, еще один вариант - его первым, если на то пошло, но это тоже ад, только медленный. И не менее мучительный. Надо сделать как-то так, чтобы все разрешилось само собой.

Не буду больше детективы писать, буду писать фэнтэзи, с мясом. Никто никогда не задумывался, почему жанр фэнтэзи так развит? Всем, наверное, также плохо, как и всем.

А, по-моему у них там в Аризоне был такой поэт и художник - писал хорошие стихи и выкладывал в нете, там была такая фраз – «А ты кричал, что ерунда, что с крыши падает вода, и некуда деваться от воды.» Точно, вот. Как?Скоро меня «мочить приедут»,а стихи помню все – профессионал.

А потом, самоубийство - это не убийство себя, а, в действительности - всех тех, чьим продолжением ты есть. И, соответственно, в жизни тех, с кем ты связан к а р м и ч е с к и, после твоего прыжка начнут происходить вполне реальные события – эзотерика знаете ли, вещь.
Плохие, иногда - страшные. А такого права нам никто не давал - чужую жизнь модулировать

Вряд ли это поможет глобально - остаться в живых - но все равно интересно, можно будет что-нибудь узнать, до естественного, так сказать, конца. Хорошо бы он был быстрый, хотя обычно - нет. Быстро уходят праведники - давление падает, и все. Он к праведникам не относится никак, ни с какой стороны.

Виски кончилось как у Хэмингуэя когда он в очередной раз отплыл от Кубы на очередные полбутылки.

Еды почти нет, пустая комната, но к этому не привыкать, и никто в целом свете ему не поможет - вот что обидно.

Была бы гарантия, что Рам никого не тронет - кроме него самого -он бы сам Рама попросил, чтоб тот его «кончил» - и удовольствие получит, и мне – моментальное решение всех проблем.

В дверь позвонили, он открыл, хотя, что тут открывать - стенки тонкие, как спичечный коробок- пнул один раз, и ты дома. Или там рукой.

Рам Хамов, как всегда, приехал на обвешанном противотуманками «Рэнглере» и был в сером стетсоне. И, почему-то, веселый.

Огромный, толстый, не рефлектирующий некрофильный крокодил. Таким всё всё равно.

-Ну че, писака,маму твою, - сказал он. - Бабки есть? Лавэ?

Он вложил в удар всю силу  так, что сам не знал, получится или нет. Как учили.

Кулак только сжал недостаточно плотно, из спешки и страха, ударил, как будто кинул ядро, почти с прыжка, всем, чем мог.
Спасло его только то, что Рэм Хамов никак этого не ожидал.

Запомнилось два кадра, в замедленной съёмке, – хруст почти сломанной руки, которую он в конце зафиксировал, и удивление на толстом лице.

Рам не упал, и даже не сильно покачнулся, а просто почему-то постоял так с секунду, так же глупо улыбаясь и пуская слюни, без всякой крови, а потом почему-то очень медленно закрыл выпученные глаза, и рухнул на него прямо вперед.

Он чудом успел отпрыгнуть в сторону.

Рам так и остался лежать на животе, лицом вниз, как будто уснул после бурного «парти», повернул голову, и вот только теперь быстро-быстро по полу стало разливаться черное пятно. Расширение территории пространства. Кровь – она ведь красная только на белом фоне.

Писатель пощупал пульс на его отекшей от пива руке, но в шоке все равно не могло быть ясно, есть он или нет. Вот сейчас, несмотря на боль в своем стремительно раздувающемся запястье, он внезапно вновь остро почувствовал свое одиночество, острее, чем когда бы то ни было.

Взять деньги у преступного мира, в срок не отдать, полгода морочить голову, а теперь ударить первым, почему?

Наверное, сломал Хамову нос, или еще чего, если и нет - все равно нарушил все мыслимые правила всех должников.

Теперь, даже если он отдаст больше, ему конец. Возможно, и Ей.

Он прыжком вернулся в студию, схватил брошенные на дешевом стуле посреди комнаты полуразбитый мобильник и кошелек с заблокированной кредиткой, и вылетел на лестницу. Неестественно выгнутые, судя по подошвам, ноги Рама так и запечатлелись у него в мозгу, опять в режиме стопа.

Рам Хамов,"генерал всего микрорайона", был окончательно и бесповоротно мертв.

                . . .

...а какая разница - многие из звезд, которые мы рассматриваем на ночном небе, уже давно угасли миллионы световых лет тому назад, мы просто наслаждаемся их лучами. Кант же говорил – за Вселенной – еще Вселенная. Сейчас вообще все остывает. А вот что было до взрыва-то?

Что, конечно, не отменяет правила - никогда не стоять под звездами голым.

А вот то, что он ударил человека, пусть даже такого, как «Мистер Рэм», плохо, плохо совсем. Никакой значит, он не поэт, это работа тончайшая, а так - публицист какой-то. Писака, так сказать. Еще хуже, что он его убил.

                . . .

Куда теперь бежать, и как каяться потом, и кому, он себе никак не представлял.