проза Сын дождя

Из книги "Воспоминания о маленьком городе"
СЫН ДОЖДЯ

Я гуляла по тихому городу под мелким теплым дождиком, думала о разном. Шла медленно. Вокруг ни-кого не было. Мало кто любит ходить под весенним дождем, да еще без зонта. Мне казалось, что я – и есть этот дождь, что руки мои сливаются в сплошной голубоватый поток, мокрые волосы струями вьются оп спине.

Не стану называть имя моей героини, это совсем не важно.
Имя ее – скорее цвет и аромат, нежели звук. В нем слились оттенки голубого и желтого, красного и си-него, черного и белого, имя это можно ощутить, но произнести его невозможно. Имя это сквозит в терпком запахе полыни, в свежести лесного ручья, в приторно-сладком аромате земляники, это имя самого лета. О Ней можно говорить много, я бы сказала даже, бесконечно. Девочка с глазами старухи, с волосами цвета окрашенной кистью осени листвы…

«…Весенняя ночь овладела городом. Тускло горели фонари, разбрасывая по асфальту и по голым кус-там обрывки пепельно-голубых теней. Она, та, что звалась имением лета, шла быстро, боялась опоздать. Ее ждал кто-то совсем не знакомый, но самый близкий на свете. Кто Он, Она не ведала сама, знала лишь только что Он – сын дождя. Он – отголосок прошлого, память о котором никак не давала ей покоя. Брат и любовник, отец и сын, старик и мальчишка, такой необходимый теперь для обретения себя самой, такой давно утраченной…
Вдруг Она резко остановилась и обернулась. Чувство, что за Ней следят, никак не оставляло. Но парк был пуст, молчалив. Идущие навстречу люди были безликими, серыми, призрачными. Ей казалось, что они, проходя сквозь Нее, оставляют в Ней после себя свои мысли и чувства. Ее то охватывало неудержимое же-лание засмеяться, то слезный ком жег горло, то вдруг накатывал беспричинный панический страх. Она уже не различала где ее собственные ощущенья, а где те, которые Она перенимала у прохожих. Эта совершенно безумная смесь эмоций заставила Ее пойти снова, ускорить шаг, почти побежать по огромным лужам, с хрустом ломая тонкий полупрозрачный ледок. Она не понимала, – есть ли она или уже растаяла в этой бескрайней осенней темноте. Но гулко стучали каблуки по асфальту и мерзли руки на студеном ветру.
 «Я ЕЩЕ ЕСТЬ!» – твердо произнесла Она вслух и приблизилась к фонтану. Вода едва сочилась из уз-кого носика дельфина с отколотым спинным плавником. Осторожно села на холодную каменную скамейку, подняла воротник негреющего пальто, вздохнула.
– Неужели мы и сегодня не встретимся?» – бросила тишине, не ожидая ответа.
– Нет, эта ночь все-таки наша…– Она резко обернулась на этот глубокий мужской голос.
– Ты… – хотела сказать Она, но не вышло, лишь беззвучно шевельнулись бледные губы.
Он стоял так близко, что Она видела блеск его темных глаз, слышала легкое дыханье, различала чуть заметную улыбку, свойственную только Ему, но в то же время Он был недостижим, словно сотканный из воздуха. Она вздрогнула, порывисто протянула руку вперед в ожиданье Его руки, но лишь ночная мгла лег-ла Ей на ладонь, поцеловала пальцы. Он печально усмехнулся, сунул руки в глубокие карманы плаща непонятного цвета:
– Ты изменилась, я никак не мог узнать тебя этой ночью… – сверкнул глазами, и на мгновенье Ей почудилось, что в них дрогнули слезы, но это все игра теней, всего лишь воображенье выдает желаемое за действительное…
– Назови мне свое имя, тогда мы снова отыщем друг друга – она подалась вперед, но не найдя сил по-дойти к нему, так и осталась стоять возле той самой каменной скамьи, с которой лишь минуту назад делила абсолютное, безутешное одиночество.
– Я и сам уже не помню своего имени. Во мне – мир, во мне каждый человек, но кто я – я просто поза-был, а может быть не знал никогда… – ветер колыхнул Его густые черные волосы.
– Я никогда не говорила, что люблю тебя? – Она опустила длинные ресницы.
– Нет, не говорила, но я всегда знал это, чувствовал. Я не задавал вопроса, потому что был твердо уве-рен в ответе. А сейчас мне нужно услышать – ты любишь меня?
– Да, я очень люблю тебя…
– А я…наверное, разучился любить… – Он лгал, искренне веря, что говорит правду.
– Нам не по пути – Она понимающе улыбнулась такой улыбкой, что Его передернуло.
 «Была самой жизнью, а стала самой смертью…» – подумал Он, невольно вглядываясь в ее измученное, совсем еще детское лицо. Он знал, что Она не заплачет и больше не произнесет ни слова, отныне Она останется в мире ощущений, снов и воспоминаний, и будет просто существовать в его памяти как нечто похожее на быль. А их встреча будет еще долго сниться детям…

Время потеряло всякие ограниченья. Оно то ползло медленнее улитки, то хлестало как кровь из вскрытой артерии – мощно, неудержимо. А тусклые звезды шпионили за встречей двух вовсе несуществующих людей, прошедших сквозь пространство для одной единственной встречи, никому кроме них больше не нужной.
А когда истает ночь, небо протянет руки дождя к земле, и мои герои протянут руки друг к другу. Она бросится в Его объятья, но пройдет навылет и растворится последним вздохом вечера на рассвете. А Он еще долго будет стоять на неведомом людям перекрестке двух переломанных жизнью судеб, комкая в пальцах, как бумажку струйки ласкового ветра.
– Мы встретимся снова, и я попробую спасти тебя! – отчаянно крикнет Он Ей вслед
– «Именно поэтому мы больше никогда не встретимся…Я не желаю больше боли, я не могу…» – подумает Она с горечью, превратившись в такую же прозрачную чистую дождинку, как сотни тысяч других, летящих вниз. И Она упадет маленькой каплей Ему на плечо, но Он не узнает Ее, не заметит и, ссутулившись под незримой ношей, пойдет прочь, пытаясь забыть то, что забыть невозможно, потому что оно просто не случилось.
А когда, наконец, Он исчезнет, Она превратится в весенний дождь, и будет долго литься горем и тоской неба, все ища кого- то, чье имя никому не известно, даже Ему самому…»

Всю эту странную историю нашептал мне весенний дождь на рассвете, он назвал мне два имени, скорее похожие на цвет и аромат, чем на звук…