Счастье

   
   В выжженной солнцем, забытой Богом казахской степи, я иногда готовлю и ем жирные русские оладьи.  Горячее пропаренное тесто напоминает пчелиные соты. Зубы вязнут в пышной мякоти, по косматой бороде течет масло. После этого я наливаю в металлическую помятую кружку безвкусный «чай-жидок». Сахар закончился, но в продуктовом ящике осталось несколько липких карамелек с прилипшими хлебными крошками. Ножом соскабливаю с одной из них выцветший фантик и засовываю в рот.
    Запустив ногти в бороду, я о чем-то думаю, но не знаю о чем именно. Я не знаю, также, для чего трогаю жирными пальцами и без того грязную бороду. То ли для того, чтобы обтереть жир с пальцев, то ли для того, чтобы проверить, на месте ли борода.
    Вонючая дешевая сигарета после ужина – это все, что нужно для счастья русскому бродяге-геологу, живущему второй месяц в вагончике среди безлюдной степи. После пятой-шестой затяжки я с кайфом вспоминаю стройных городских девиц, порхающих мимо пестрых витрин центральных магазинов. Вот, одна из них подходит к ресторану. Швейцар изогнулся, как вопросительный знак, и открыл дверь…
    И все же, в такие минуты верхом блаженства кажется не ресторан, а русская банька, вынутая из холодильника запотевшая бутылочка пивка, белая хрустящая простынь и свет телеэкрана. Те, кто знаком с прелестями кочевой жизни, поймут меня.
    Я докуриваю вонючую сигарету и смело говорю себе: -Да, я был счастлив в этой жизни. Я щупал его вот этими жирными пальцами с черноземом под ногтями. Но я не знал тогда, что это было счастье. Я не знал тогда, как не знаю и сейчас, куда, в какую сторону понесет меня судьба-кобыла. Может быть она забросит меня туда, где безлюдная степь с ее мухами, змеями и эти жирные оладьи, запитые мутным чайком, покажутся мне пределом счастья и мечтаний.
   Поэтому я курю вонючую сигарету, сидя на ступеньках вагончика, отгоняю назойливых мух, смотрю на ровную, как стол, степь и говорю сам себе: - Я счастлив! Это правда, потому что я знаю, что такое валяться на белой хрустящей простыни, попивая пивко из запотевших бутылок. Потому что я любил стройных девиц и ходил с ними в рестораны. Потому что у меня есть эта Богом забытая выжженная степь с ее изумрудными мухами и огромными пауками. Потому что у меня есть полоска горизонта с заходящим за него малиновым солнцем. Я счастлив, потому что завтра уже не будет «сегодня», и потому что я живу ощущением этого самого завтра.
                1987.