***

***   ***
«Одни кошки ходят умирать в подпол,
иные в поле, какие-то дохнут, распластавшись посреди кухни.
Мой кот никогда не умрет. У моего кота есть душа. Она будет жить».

Обстракт,
«Метания в розовой Паутине»

В небе натянутом вьются канаты, они уходят в облака и теряются из виду. Ты лежишь возле меня, совсем близко, ко мне протянута твоя рука, но я не мгу пошевелиться, невозможно дотронуться. Мы умираем. Твое лицо стало совсем прозрачным, ты не можешь говорить, только улыбаешься.

Я помню, как однажды встречал тебя из Петербурга, ты ехала поездом. Я вижу тот день сквозь черты твоего лица. Мы истратили жизнь на поиски себя, слабея от потерь и бесконечного отставания. Но цель достигнута - сейчас разойдемся на атомы, ветер подхватит нас и мы медленно, подобно пыли оседающей на антресоли, опустимся на тело господне.

Твои мысли: «Я не хочу плакать, но вода доминирует во всем, в моем теле тоже. Боль ушла, но я уверена, что после очередного абсанса не приду в сознание. Как хочется знать, что ты чувствуешь. Думаешь ли сейчас о том, что с нами будет? Веришь ли в то, о чем говорил со мной? Это жестокое наказание – знать… Знать о тебе все, предчувствовать тебя, копировать…»

Мои мысли: «Серый кот, Дымка, который плыл на крошечной льдине, ты спас его и принес в дом, где он?.. Я помню, как разглядел в тебе убийцу ее счастья, предвидел вашу свадьбу и не пускал ее на свидание. Возраст – опасная вещь, в нее верят мудрые люди. Также и ты, успокаивала меня, смеялась, когда я плакал, шутила, говорила, что я зеленый и скоро стану жабой. Было страшно, я снова страдал от этого кошмара - ты мне не верила».
 
Приступы шума в голове, не могу контролировать, забываю слова. Конец старого, еще не чувствую нового. Минуту равновесия заполнила вечность, я ушел от них, чтобы вернуть естественное знание.

Третья сторона: «Гласный, два гласных, союз гласных. Я произношу только согласные звуки, ведь они – основа. Я стою на ровном полу, он не был таким изначально. Опытные строители исправили ошибку безумного архитектора, применив гидроуровень. Я не доверяю людям со светлыми глазами. Отсутствие кругов вокруг роговицы и рассеянность взгляда не оставляет сомнений – яд. Они принимают яд чудовищными дозами и, потеряв равновесие, расшатывают систему благ. Я не замечаю таких людей. Они для меня – воздух».

Говорят, что близость развязки, какой бы она ни была, усиливает моральное напряжение. Когда фары освещают последний километр дорожного полотна и конец пути за следующим поворотом, на защиту Системы Сознания встает цензор, чья задача сохранить самое важное – жизненный импульс. Врожденный инстинкт как охотничья собака, привыкшая к выстрелам, не боится черного дула смерти. Позиция цензора – мертвая позиция, сойти с нее значит нарушить правило. Я хотел, чтобы ты стала моим смыслом, с охотой смотрел в их лица и всегда улыбался.

Твои мысли: «Когда ты умрешь, я задержу дыхание и отправлюсь вслед за тобой. Люди, которых я встречала, улыбки, что я делала, все это я возвращаю тебе, ты заберешь их с собой».

Твои и мои мысли одновременно: «Наши вены стали плоскими, кожа тонкой и прозрачной. Мы лежим, не шевелимся, кровь стекла в спину и загустела. В такой ситуации говорят: «они мертвы», «это мертвые люди». Кто-то назовет нас «тело» и будет прав. В любом случае, следовало бы отнести нас на кладбище, чтобы похоронить там. Мы говорим «упакуй, Господи, души их», «пусть доска им покажется пухом».

Вот и мы, мертвые люди, лежим, как детки в яслях и ждем, когда же за нами придут. Спазм вращает глазные яблоки нянечек, они в диком припадке, как демоны, мечутся в агонии. Они скрипят зубами и ждут, когда родители своих малышей наконец заберут. Нам тоже грустно, мы не хотим ждать, мы окоченели от холода. Мертвые так нуждаются в Вашем тепле и сердечном участии… Смерть ровным счетом ничего не меняет, Вы поймете это, когда изобретут смертографон. А пока, мы сделаем то, что люди при жизни назвали бы омерзительным».

Мои мысли: «Поняв, что умираем, мы, тем не менее, сохранили здоровое чувство юмора. Ты вспоминаешь, что оказалась единственной, кто не оставил меня, когда Власть отменила смертную казнь. В час, когда мне сообщили, что злобные бухгалтера закрыли все мои счета, ты оказалась тем, кто присел на краешек дивана, где я горевал, и, взглянув поверх очков, положил свои руки мне на плечи. Тебя это не касалось, но ты грустила вместе со мной.

Твое лицо стало почти совсем прозрачным; в расплывающихся линиях гаснет день. Теперь ты медленно исчезаешь, смеюсь от души – тебя скоро не станет. Я мысленно обнимаю тебя за талию, привлекаю к себе. Ты легкая и счастлива. Я закрываю глаза и разжимаю языком твои губы, ласкаю нежную грудь, глажу низ живота, опускаю руку и расправляю розовый клитор. Вспоминая это, я переживаю, мне грустно умирать вторым».

Твои мысли: «Жаль, что я больше не твоя сучка… Больно, больно!..» В минуты нервного припадка ты щебетала, точно канарейка. «Мамочка, ты учила меня мыть крыльцо, смотрела, как я стараюсь и улыбалась. Это одно из немногих воспоминаний, которые греют мне сердце. Тогда я не знала, что возненавижу тебя, презрю как последнюю тварь, прокляну и вычеркну из своей жизни навсегда. Испытывала ли я отчаяние? Возможно, но не долго».

В небе над гробом.

Кто может сказать, где кончается любовь и начинается секс? Кто помнит, когда заканчивается секс и приходит любовь? Откуда в арахисовом батончике смертельный меланин? Лишь Господь да Архангелы знают, но никто никогда их не спрашивал, и личинки в них тоже никогда не размножатся. Не клади палец им в рот – замараешь. Хорошо, мы не станем у них ничего спрашивать.

Я человек с высоким уровнем интеллектуального развития, мои друзья – научная элита. Я вампир, сосу кровь библиотекарей, сохраняю треть глобальной сети на Hard Drive.
Еще больше знаний хранится в памяти моего мозга, который не знает слов “No Free Disk Space Available”, он готов сутки без перебоя пропускать и обрабатывать информационные потоки. Мы решили, что не будем спрашивать меня о привязанности и оральном долге.
Иду на ферму, погонять гусака.
- Га-га-га!
- Кря-кря-кря!
- Мяу-у-ууу! Мя-яу-у-у-у-у!..
 Нет, они далеки от понимания, с ними каши не сваришь. Но, как говориться, без ума не выкусишь ты ни ***. Делать нечего, пойдем дальше.

Высокие, прямые фигуры тянутся к звездам, а звезды к высоким прямым фигурам. Я иду мимо них, и тайм не ждёт. Город связал меня нитками улиц, сковал периметрами площадей. На месте моего пребывания всегда многолюдно, что как нельзя кстати. Мне необходимо завершить операцию, продать чудные коньи подковы, которые так любила надевать юная Аванта. Прямо по курсу двое студентов из Японии снимают площадь на камеру.

- Hi, guys! I’ve got something for you to buy. – Говорю им я. Okay.. I have dazzling horseshoes to move that. Yach… You should buy them just to make me sure you can do that.  Сказав это, я вознес указательный палец левой руки к небу, занял позицию и - A tout ; l'heure! Здесь правды нет, это очам видно.

Мой архетип исчерпал свой ресурс, я завершаю круг и возвращаюсь в гроб.