Адам

Пригородная электричка в июне, в субботу утром, - это не фунт изюму. Худшим испытанием может быть только та же электричка в августе, в воскресенье вечером. Стою на самом краю платформы, собранная, как спринтер перед стартом: железная гусеница уже подползает. От напирания и толчков в спину холодеет в животе, потому что пропасть, засыпанная окурками, почти подо мной.  Мимо глаз, вызывая легкое головокружение, замелькали окна. Места на скамейках есть: на Финляндском, в Кушелевке, в Ручьях садятся немногие. Главная толпа вваливается здесь, в Девяткино. Если двери окажутся прямо перед носом... моя взяла! Влетаю в вагон и бросаюсь к ближайшему свободному месту. Знаю, что озираться и выбирать не стоит. Если, конечно, не хочешь ехать на одной ноге до самых Осельков.  У окошка, как я люблю... Положительно везет. Сейчас буду наслаждаться вводным видеороликом к эпопее "Дача"...

Везло мне ровно пять секунд.
- Ой! Девушка! А вы не уступите нам у окошка? Внучок  у окошка любит... Спасибо вам-дай-бог-здоровья!
В пространство между скамейками протискивалась толстенная тетя с огромной кошелкой. Я с неприязнью взглянула на белобрысого мальца лет шести в оранжевой футболке. Приходилось признать, что в известном смысле он более ребенок, чем я.
Проехав кошелкой по моим ногам, тетя протиснулась к окну. Села, сдвинув меня еще сантиметров на сорок, чтобы внучонок мог занять детское место. Потом она широко развела могучие бедра в полотняных бриджах и поместила между ними сумку, отчего я съехала еще немного влево, а худой парень, севший было с краю, прошипел "Ну, ё!.." и резко выкинул в проход левую ногу. Подумав, он выставил туда же вторую и прижался спиной к моему локтю. Я осторожно положила ногу на ногу, стараясь не задеть белую брючину пенсионера напротив. Тот слегка раздвинул ноги, пропустив между голеней кончик моей туфли. Я вытянула вперед левое плечо и поставила локоть на колено правой ноги, приняв позу роденовского мыслителя. Описанные маневры дали парню сантиметров пять свободы, и он тут же втянулся поглубже на сиденье.  Расслабился, сунул в уши пимпочки от плеера... Поезд тронулся. Молчали, слышен был только свирепый шепот бабушки: "Вот только вытвори мне еще что-нибудь! Только вытвори!" Внука я не видела из-за ее обширного торса, торчали только голые ноги в сандалях.

В электричках каждая пара скамеек образует обособленное пространство, в котором на время путешествия возникает некое "мы". "Присмотрите за рюкзачком, пожалуйста, я пойду покурить..." "А вы где столько подосиновиков набрали?.. ""Приспособление для подъема тяжестей из пяти букв..." До Кузьмолова наша скамейка (кроме парня с плеером) присматривалась к своим визави, а они (за исключением девушки с книгой) - к нам.
Кроме читающей красавицы  и лысого бодрого пенсионера, у окна помещалась очень крупная дама в зеленом платье, средних лет, с добрым одутловатым лицом. На коленях она нежно придерживала большую сумку. Багаж дамы вызывал благожелательный интерес пенсионера, и я сообразила, что это кошачья переноска. Действительно: за черной сеткой, в жарком темном  нутре угадывалась белая, слегка как бы потная,  шерсть большого кота. Старик уже улыбался, готовясь к беседе, и дама поощряюще взглядывала на него. Я собралась поддержать разговор о котах, - мне есть что о них сказать...
- Адик! - визгливо крикнула правая соседка, роясь в кошелке, - куда ты ногу сунул! Ты же мне кефир раздавил! Все вертишься, вертишься... Смотри вон в окошко...
- А зачем туда смотреть?
- Ох, пирожки помялись... Ну... Столько же прекрасного кругом нас... Природы столько...
Мальчишка выпростался из-за бабушкиного бока, встал и прижал лоб к стеклу. Электричка стояла у станции Токсово. Оценив густые кусты ивняка и кучу щебня, Адик сообщил:
- И ничего там нету прекрасного. Там все нормальное.
Однако от окна не отошел. Девушка вдруг встрепенулась, оторвавшись от книги, как от сна, и спросила:
- А? Что? Какая станция?
- Какашкино! - выпалил пацан.
- Адик!!! - заорала бабуля, - это что еще за слово?! Извините, ради бога, - слезно обратилась она к обществу, - и в кого такой... Хоть думал бы, что говоришь-то на людях!
- А чего тут думать? Вон у той кучи камешков, смотри, кто-то накакал. И мухи летают. Наверное, кто-то шел через пути и поезда испугался...
- Фу! Сядь! Хоть бы бабушку пожалел, если перед людями не стыдно!
Адик внимательно посмотрел на бабушку.
- А что? Тебе плохо?
- А то хорошо! Я  с такой тяжестью, а ты еще горя добавляешь!
- А что у тебя там?
- Одного кефиру пять упаковок!
- В Грузино разве нельзя купить?
- Там-то он дороже! А ты не огорчал бы, не позорил бабушку...
- А вон старушка идет, у нее сумка еще больше твоей, и ничего - веселая...
- Потому, что мороженым торгует. Будет грустная - у ней не купят.
- А на самом деле тяжело ей, плохо, да?
- Конечно! Старенькая, устала...
- Купи мне мороженое! И себе! Ей легче нести будет!
Мороженщица поравнялась с нашей скамейкой и передала через меня два "балтийских" эскимо. Адик рванул обертку, откусил приличный кусок и забубнил, суя нос в ее сумку:
- А там еще много?.. Ой, а как это - лед, а от него пар?.. А много еще? Тяжело, да?
- Конечно, нелегко... Какой мальчик у вас хороший! Заботливый, наверное.

Бабушка утратила бдительность секунды на три, суя в кошелек сдачу. Она не успела схватить внука за футболку; пухлая рука с тусклым кольцом только цапнула воздух.
- Ад-дик!!!
Но мальчишка уже скакал перед мороженщицей, хватал людей за рукава и орал, пуская сливочно-шоколадные слюни:
- Скорей! Люди! Берите мороженое у этой тети! Ей тяжело, плохо, она сейчас умрет! А у нее внуки и... правнуки! Дядя, а дядя! И вы тоже... Спасайте скорей тетю! Очень вкусное мороженое, очень-очень! Во, смотрите!
И отгрызал от эскимо огромные куски...
Народ смеялся и, действительно, торговля у старушки резко оживилась. Все это время бабушка, не сумевшая выбраться в проход из-за кошелки между ногами, стоя, с усилием оборачивалась назад и старалась перекричать внука:
- Не пускайте! В другой вагон только не пускайте! Не смей такими кусками... Ох, плохо мне...
Усатый пассажир, сидевший у дальних дверей, выкинул вбок длинную волосатую руку и сгреб Адика, освободив путь мороженщице. Потом взял мальца за плечо и молча повел к бабушке.
- Вот спасибо вам, мужчина... Дай бог здоровья!

Для внука слов у нее уже не нашлось. Она отправила его к окну таким увесистым, от души, шлепком, что из переднего кармана мальчишеских шорт вылетели две конфеты, которыми наградил его кто-то из пассажиров. Адик раскинул руки вверх и в стороны, бросился на стекло и заорал:
- А-ааа!! У-ух! Ух ты!.. И-ииих!
Соседи с ужасом воззрились на бабушку... Но не в шлепке было дело. За окном распахнулось Кавголовское озеро.
Народ заулыбался; Адик не переставал прыгать, кричать и ухать, и напрасно бабушка дергала его за штаны, призывая выражать восторг более адекватно. Адик был убежден, что самая адекватная реакция на этот полет над голубой ширью - раскидывать руки, бросаясь то к противоположному окну, то обратно, и кричать, подражая всем птицам сразу... Озеро скрылось из виду, и мальчишка в изнеможении плюхнулся на свое место.

Бабушка, держась за сердце и вытирая лицо косынкой, обратилась к попутчикам:
- Вот: говорила родителям, что нельзя дите таким именем называть, а они свое... Вот и...
- А как его полное имя? - задала я нужный бабуле вопрос.
- Адам! Что это за имя - Адам? Недаром люди детей называют Колей, Сашей... Хоть понятно, что за человек вырастет. А что такое Адам - Бог его знает...
Эта фраза понравилась мне, и я не приняла участия в беседе о непредсказуемом влиянии редких имен. "Адам - Бог его знает... А знает ли? Может, так же удивляется, сердится, прощает, как и всякий отец? Может, сам и подбил на ослушание: скучен стал ему покорный,  почтительный Адам..."

Потом мысль рассеялась. Когда некуда ее записать, она покрутится вокруг самой себя, как собачка перед сном, и задремлет.

Глядя в окно на плывущие нежно-зеленые холмы, я слушала разговор соседей о котах. Бело-пушистый красавец дождался заслуженного внимания. Бабуля, довольная тем, что несносный внук затих на корточках перед кошачьей сумкой, повествовала о какой-то необычайно продвинутой Мурке. По ее уверениям, это чудо животного мира  сперва гадило в ванной, а потом накрывало позорную кучку хозяйской перчаткой.
- Уж такая была редкая кошка, такая умная!..
- А Пушок свою писю лижет! - радостно сообщил Адик, всматриваясь во тьму переноски.
- Адик! Сядь на место! Вот на дачу приедем - там столько кошек увидишь!
Адик услышал бабушкины слова не ушами, а как будто шеей: дернул головой в ее сторону и снова прильнул к сетке.
- Пися красная.
- Сядь, говорю! Оставь Пушка в покое. Ты ему весь воздух головой загородил, дышать не даешь.
- Знаешь, какая? Похожа на тот перчик, который у тебя на окне растет.
- Ад-дик!
- Ему нравится писю лизать. Все длиньше и длиньше высовывает, - безжалостно продолжал Адик.
Бабушка, свирепо кряхтя, перегнулась через сумку, ухватила внука подмышки и оттащила от соседкиных колен. Красная от усилия и бешенства, она снова схватилась за сердце:
- Ну, подожди! Вот приедем - час будешь в углу стоять! Только и видишь такое вот... Только на такое и смотришь!..
- А что, остальные не видят? Слепые, что ли?
- Взяла нарочно книжку с картинками, чтобы смотрел! И не заметил бы, как приехали: раз - и на даче!
- А я не хочу "раз!" Картинки-то не поменяются, а я потом снова в это самое время, сейчас вот, ведь не поеду уже! Я кругом смотреть хочу!
- Ну, так и смотри... Вон, девочка какая послушная сидит. Бантики у ней какие... Дает же господь счастье родителям... Только не вздумай пристать пойти!
- Очень надо. Она мне и не нравится совсем.
- Зато гадость всякая тебе нравится!
- Вот эта тетя мне нравится, - внезапно ткнул Адик пальцем в соседку с котом. Соседка растроганно улыбнулась.
- Не смей пальцем! И не "она", а "вы"!
- Тетя, вы... очень мне нравишься, - поправился Адик.
- Спа-асибо, - протянула толстушка.
- Ты на Шрека похожа. Только уши не трубочками.

Все, кто это слышал, невольно взглянули на даму. Он растерянно-жалко улыбалась, подняв густые брови над круглыми кроткими глазами. Вряд ли она и бабуля смотрели "Приключения Шрека"... Но я вдруг закашлялась, сильно согнувшись, а молодая компания сбоку заржала нагло и дружно. Дама густо покраснела: для ее застенчивости такое  испытание было чересчур. Бабуля поняла, что внук опять отмочил что-то возмутительное. Она молча, с досадой, шлепнула его по затылку. Пацаненок не завопил, предпочтя иную реакцию. Он сделал так. Сперва поднял на бабушку полные слез глаза. Выдержал трагическую паузу. Потом заговорил тихо, но с нарастающим театральным надрывом:
- И что ты меня все обижаешь, все дергаешь? Едем-едем, а ты дергаешь и дергаешь ребенка... Всю футболку мне из штанов выдрала, руки чуть не поотрывала, избила всего... Сама-то большая, а я худенький... Ты ж меня живым до Грузина не довезешь! Тоже, бабушка называется...
Бабушку проняло. Она притянула внука к себе и принялась заправлять его футболку в шорты.
- Да я же легонько шлепнула, чтоб тя в разум привести! Я ж любя! Ну, скажите, разве я сильно? - обратилась он а к лысому пенсионеру.
- Да нет, не сказал бы... Вот в мое время...
Старик начал было устрашающее повествование о дранье ушей и закладывании крапивы в штаны, но девушка с книгой  снова встрепенулась:
- Ой, Пери... Здесь цыган много живет и часто цыганки в вагон садятся. Все время ко мне пристают...
Бабуля что-то сообразила, потому что вдруг побледнела и перекрестилась. Адам жадно уставился на двери, но вместо цыганок вошли два новобранца,  пилотки за ремнем,  и с ними сержант. Мальчишка проводил взглядом бритые затылки. Потом посмотрел на лысого пенсионера, подумал и спросил: 
- А чего они лысые?
- Они не лысые. Когда солдат в армию берут, то их бреют.
- А вы тоже в армии были? - Адик пристально изучал лысину старика.
- Был, а как же! Защитник Родины, рядовой запаса! - не без пафоса отрекомендовался дед.
- А когда бреют, то волосы потом отрастают?
- Да.
- У всех?
- Ну... наверно...
- Не у всех, - жестко заключил Адик, по-прежнему глядя старику выше лба.
Бабушка зашипела:
- Два часа в углу! И никаких конфет неделю!
Адик вдруг глянул ей в глаза прямо и злобно. Потом, сопя, молча и решительно перестроился: забрался на скамью коленками, спиной к обществу, и стал смотреть куда-то назад. Минут пять было тихо.
 Наконец, из-за моей спины раздалось:
- Слышь, пац-цан! Чего зыришь? Зоопарк тебе тут или че?
- Миш, ну перестань! Смотри, какой хорошенький!
- Я тебе сказ-зал, пац-цан! Быстро отвернулся и сел!
- А зачем ты тете язык в рот засовывал?
Бабушка сильно дернула внука за пояс шорт, и Адик слетел со скамейки.
- Вот, ты опять!..
- Сейчас Грузино будет. Приехали почти, - ответила бабушка с интонацией полного изнеможения.
- Приех-хали-ии! Дач-чаа! Грузино - это куда с большими грузами ездят! Ур-рааа!!! - запрыгал Адик, грозя угодить в кошелку обеими ногами. Потом вдруг наткнулся глазами на меня и замолчал, будто кто-то нажал в нем кнопку "стоп". Не отводя глаз и не мигая, он выбрался из-за бабушкиных колен и приблизил свое лицо вплотную к моему. Признаться, у меня внутри что-то екнуло.

Глаза у Адама были темные, тихие, с чистейшим голубоватым белком. Брови тоже темные, - это при светлых волосах. Только теперь я заметила, что мальчишка на удивление красив. Чисто очерченный овал лица, узковатые губы с приподнятыми уголками,  маленький светлый шрамик на персиковой щеке... Что-то сейчас будет...
Дама в зеленом и пенсионер ждали с интересом, выражая лицами сочувствие. Адам смотрел не в глаза. Его привлекало что-то другое, между верхней губой и носом. Я улыбнулась, - боюсь, несколько заискивающе.
Детский палец мягко прикоснулся повыше правого уголка моей верхней губы.
- Что это? Как ты так делаешь?
- Там ничего нет...
- Нет, есть! Раз - и пропадает! Потом опять - раз! - и нету...
Я достала зеркальце.
- А! Это просто ямочка!
- А как это сделано?
- Не знаю... Всегда была...
- Ой, опять! Как будто тебя иголочкой кто-то раз! - и кольнет!
Пенсионер, галантно кашлянув, изрек:
- Раньше говорили - Амур пальчиком коснулся...
- Улыбнись еще! - потребовал Адам.
Похоже было, что дело не грозит унизительным для меня оборотом. Я улыбнулась смелее.
- А у тебя зубика нету! - провозгласил маленький негодяй, - а теперь железный вырастет, да?
- Да иди уже, иди, - подтолкнула его бабуля кошелкой. - Вы нас извините. Вот такой уж он.

Выбираясь в проход, она задела сумкой читавшую девушку. Та вздрогнула:
- Это какая станция?..
- Грузино,  - ответила я.
Парень с плеером подскочил, ошалело глянул в окно и вылетел в тамбур.