Черновики

                Она может молчать, смотреть
                как-то сквозь или мимо
                Играть, играть пантомиму
                И ожиданием в пленники брать.
                А я только ей живым сдаюсь,
                А когда остаюсь
                Один, в кругу шумных компаний,
                Гуляний, устроенных ими в моей мастерской,
                Я странно пью чай, работаю кистью и мастихином
                И думаю, как ненавижу душевный покой,
                И радуюсь, что от него я избавлен.

                ТЫ

***

Я ступаю по мостовой,
Время терпит, и я его
Еле-еле...до мастерской
Пятьсот восемнадцать шагов..

Я ступаю, иду, бегу,
Выдыхаюсь, теряю нить..
Я совсем без тебя не могу
Делать вид, что умею жить.

***

Из ковша звездного в ней растворенным индиго
Ночь мне плеснула в лицо, и дико
Сердце забилось, метнулось загнанным зверем.
Душа зацепилась, споткнулась, заныла… запела.

Дождь рассыпается, льется, смывает детали и лица.
Небо купается в море и морю снится,
Будто оно превратилось в огромную белую птицу,
И, ночь разрезая, все длится, и длится, и длится…

А ты у меня роднее родинок, ближе артерий,
Важнее правды, сильнее земных притяжений,
Законов, запретов, опаснее землетрясений,
И с каждым днем все нужнее, нужнее, нужнее…


***

Собираюсь, как на войну,
Заповедную брать страну.
Я и лучники, и пехота—
Отворяй же свои ворота.
Интересно с тобой, странно
Беззаботно, красиво и пьяно.
Будто солнце поймала на удочку,
Небо синее пью через трубочку.
Я теперь ветром шлю приветы
И дожди собираю в букеты.
Как впервые учусь счастью
В своем новом весеннем платье.
Я робею, как первоклассница:
Как мне рядом с тобой нравится!

***

Я вдохновенна и я восторженна.
Я так хочу, чтобы ты любил!
Тихо стою перед строгим треножником,
Холст свой прошу, чтобы тот говорил.
Чтоб говорил о двоих, рассказывал
Нашу историю вновь и вновь.
Будет написана словно в сказке
Мастерская и в ней любовь.

***

Тени делят меня пополам,
Губами прильнув к губам,
Сны воруют и по углам
Прячутся до утра.
Я утопаю в сумерках. Март—
Мягкий пушистый кот—
Солнце прячет, зовет закат,
Цвета вечерних нот.
Ты незаметно коснешься руки,
Грусть словно пыль смахнешь,
С губ моих молча возьмешь стихи…
А все остальное—ложь.


***

Он лепит остров—море и горы,
Он носит к морю песок в горсти.
Он отпускает мысли на волю
И просит меня: «Не тоскуй, не грусти...».

А, может быть, остров себе оставим?
Поселимся там до самой весны.
И дом настоящий построим сами,
И будет остров дышать и расти.

Захочешь, уборки не будет неделями,
А будут картины и звуки гитар.
И будет по пятницам с крыльями целыми
На чай заглядывать в гости Икар.


***

Глубоко озеро, плачет ива.
Я на краю стою, ты рядом.
Мне двое скажут, что я красива
И вина сладость покажется ядом.


***

А у меня внутри теперь бабочек стая
Синих, отчаянно синих, как васильки Шагала,
Крыльями сердце щекочут, в душе порхая,
Так, чтоб тебя вспоминая, и я летала.

***

Я всем с кем была изменяла с ним--
Такой парадокс, оправданий—ноль.
На этом свете ни с кем другим
Не знала ни сладость эту, ни соль.

А он говорит мне, что я пуста,
Что я потерялась в двуличье своем.
А я хохочу и кладу бинты
Туда, где слова его жгут огнем.


А он говорит мне, что я игрок,
Что я не умею любить и жить.
Что я не живу, а тяну свой срок,
Что мне словно мертвой осталось стыть.

А я, как подранок, тянусь за ним,
В его лабиринтах теряю след.
И, даже тщась быть с кем-то другим,
Сама понимаю, что это бред…

Вот так и живу, в голове туман,
И делаю вид, что к чему-то стремлюсь.
Вся жизнь вне него, как самообман.
И я над бессильем своим смеюсь.


***

А в душе все коты повесились,
Сколько можно писать стихи?!
Как же мне без тебя невесело
В цепких лапах немой тоски.

Приезжай хоть каким-нибудь рейсом--
Провода лишь наводят грусть!
Хоть автобусом, хоть по рельсам
Сократи между нами путь!

Расставание, как проклятие,
Что ни делаю—все без толку!
Где найти мне такое занятие,
Чтоб забыть о тебе ненадолго?


***

А меня задумали птицей, задумали птицей,
Чтоб потом перепутать в земных реестрах.
Но я буду за правду свою биться,
Собирать по сусекам свои перья.

А я буду видеть во сне небо,
Расправляя крылья, слетать с катушек.
Разрезая воздух, забыть о хлебе,
Вдыхать ветер в больную душу.

А я вымолю у солнца пощады
На час невесомости и полета.
И даже если я стану падать,
Крылатым погибну на дне небосвода.


***

В голове моей бедной бардак похуже,
Чем в мастерской твоей.
Петли вокруг души моей туже!
Даже дышать больней!

Что же такое—летит душа..
Не удержать ее!
С музыкой дивной в такт дрожа
Выскальзывает в окно!

И мы с тобой словно Белла и Марк.
Строчки, краски, холсты!
Тебе навстречу делаю шаг,
И с губ слетают цветы!


***

Он стоит на столе. Красит стену.
Белой краской, обычной кистью.
Я молчу и по моим венам
Текут кровью растворенные мысли.

Он говорит, задает вопросы.
Он считает меня наивной.
Я молчу, собираю волосы
И в них заплетаются струи дымные.

А я-то запуталась, так, что плачь,
И все чего хочешь—запретный плод.
И время, конечно, никудышный врач.
И способ развеять скуку—ремонт.

Он стоит на столе. Стену красит.
Я сижу в центре комнаты и замерзаю.
Я пропала, забыла, какой я масти.
А он делает вид, что все понимает.


***

Мы живем на острове. У нас тепло.
Рыжий берег лижет соленая пена.
Наш остров писали Гоген и Кало.
Остров красок, где замерло время.

Мы пишем, тонут в песке мольберты,
Ветер волосы путает, завивает локоны.
Луна и солнце словно монеты
Сменяют друг друга. Шумят волны.

И небо огромно, оно одеялом
Накрывает нас, сливает с собой.
И море стихает, оно устало.
Киты засыпают под сонный прибой.

А утром море разбужено вновь
Пригоняет к нам корабли деревянные
Из дальних земель, чужих городов,
Что дом позабыли в вечных странствиях.

И счастье наше размером с дом,
Размером с башню, что мы построим.
И слов наберется на целый том.
И будет все огорчений кроме.

И столько света вокруг и цветов,
Что, как от вина, голова кружится.
Из всех существующих островов,
Наш, согласись, получается лучшим.