Вымышленный диалог в словах

- Наша беда в словах.

- Но и счастье тоже в словах.

- Поговорим о беде, а не о счастье.

- Почему не о счастье?

- Понятия не имею. Хочется всё время о беде говорить.

- Хорошо, давай о беде. Мне по большому счёту всё равно, о чём с тобой говорить.

- Честно говоря, мне тоже. Но почему ты любой разговор сводишь к бабам?

- Извини, но ничего не могу собой поделать. Постараюсь в этот раз избегать этой темы.

- Ну, я тебя об этом не просила. Просто спросила – почему.

- Наверное, потому, что я всё время думаю о бабах.

- А какая разница между женщиной и бабой?

- С женщиной можно о стихах поговорить. Стихи ей почитать.

- А бабе нельзя?

- Можно, но не обязательно.

- А женщине обязательно?

- Не обязательно, но можно.

- Слушай, что ты вообще думаешь о стихах?

- Понимаешь, наша беда в словах, как ты сказала в начале. Мы не договорились о том, как называть вещи. Я не говорю о том, чтобы называть вещи своими именами. Свои имена - это отдельный разговор. Тут хотя бы договориться, чтобы одинаково называть одни и те же вещи и не называть одинаково разные вещи. Смотри, есть такая страна Сочинительство. Для краткости буду называть её страной Сочи. И есть столица этой страны Поэзия. Граждане страны – сочники, все хотят жить в столице, но там лимитированная прописка. Приезжает иностранец или бывший сочинец. Он может прилететь в столичный аэропорт, а может просто пешком придти, а может на поезде через всю страну ехать – не в этом дело. Дело в том, что все сочинцы называют себя поэтами и всё время спорят друг с другом, кто из них настоящий поэт, а кто только сочинец.

- Подожди. Ведь очень просто разобраться. По месту жительства видно.

- Да нет. Это же не территориальная страна, а интеллектуальная и духовная. Ты что, не понимаешь? Нет никаких поездов и самолётов. Нет никакой столицы.

- Как нет? А Москва?

- Вот я и говорю, что наша беда в словах. Ладно. Давай так. Бог с ней, со страной. Они все едут в одном купейном вагоне в поезде Жмеринка-Москва. Мужчины в спортивных костюмах. Уже переоделись. Женщины в коротеньких халатиках. Нет, извини. Тоже в спортивных костюмах. Хотя это и против правды жизни. И все представляют, что они уже москвичи, понимаешь. Фантазируют они. Вышел я в тамбур покурить, блондинка стоит, курит, средних лет. – Вы в Москву? – Да, конечно.- А Вы москвичка? – Ну, как Вам сказать, практически.
Вот, понимаешь как оно?

- Примерно понимаю. А дальше что у них было?

- Да то и было, что всегда в тамбуре. Поговорили и каждый в своё купе.

- Ну, хорошо. А ты москвич?

- Нет. Я точно не москвич. Но в этой стране много разных типов граждан есть. Я не хочу сказать, что я какой-то особый случай – отшельник, или бродячий менестрель, или художник-передвижник. Нет. Я скорее, такой провинциал, которому до Москвы никакого дела нет, понимаешь. Я люблю с москвичами болтать, а особенно с москвичками. Извини, только с москвичами, хотя это и против правды жизни. Но мне не нужна Москва как таковая. Это для жизни не очень приспособленное место. А я очень люблю саму жизнь. Без всяких фокусов и рейтингов.

- Подожди, а зачем ты тогда пишешь стихи?

- Да, низачем. Я всю жизнь всегда знал, что и для чего я делаю.
И решил делать что-нибудь низачем, понимаешь.

- Примерно понимаю. Ну, тогда хотя бы следи за орфографией, грамматикой и особенно пунктуацией. Тоже низачем. Ты ведь можешь следить за этим "низачем"?

- Нет. Следить низачем я не могу. Мне нужно знать, зачем я слежу за чем.
Если я не знаю, зачем я слежу, то мне не интересно следить за этим чем.