Имре Кальман

Трещала взрываясь замёрзшая гладь Балатона,
В молочном тумане дремал Шиофок.
Без криков прощальных ушёл от перрона
в бессмертие поезд, спокоен и строг…

Его не встречала красавица-Вена, -
в ней Штраус царил и пришелец-Легар.
Но взломаны вмиг отчуждения стены
«Осенних манёвров» мотив зазвучал.

«Цыган-премьер»,рожденный на манжетах,
принёс успех и славы сладкий дым.
Графини в бальных платьях, офицеры в эполетах 
его кумиром сделали своим.

«Княгиня чардаша»,затем-«Марица», «Сильва»
и вот, «Принцесса цирка» наконец.
Но нет уж той, которая любила сильно,
и ни к чему вдруг стал сверкающий венец...

-Не уходи! - шептал он над могилой,
-Паула, милая,- не сдерживая стон.
А ночью снился тот же сон постылый:
ломая лёд, вскрывался Балатон...

Но оказалось, жизнь не завершилась,
пришла пора любви, рождения детей, 
и счастье всё-таки свершилось, 
пришло оно внезапно, как метель.

Расцвёл талант «Фиалкою Монмартра»,
«Наездник-дьявол» вихрем налетел,
а «Жозефина» стала украшеньем театра,
когда Маришка Губерт вновь премьеру спел.

Но скрипку с флейтой заглушили танки,
пыль поднялась от кованых сапог.      
Произошёл «аншлюс». Души разбились гранки
и Музу защитить уже никто не смог…

Потом Париж и океанский лайнер,
американский берег, шумный Голливуд.
Но не случилось больше прикоснуться к тайне:   
ушёл талант, и годы так бегут!

А чтоб творить всего должно быть мало,
ведь спит душа в признании и деньгах.
Жизнь опереттой шумной отыграла
И лишь потеря легкости рождает липкий страх…

Но поезд, всё-таки, пришёл по назначению,
и за окном желанного бессмертия перрон...
Но вот, последний сон: подвластные течению
поплыли льдины и бушует Балатон...