Капова пещера. продолжение

          Слоган камням

О, время без денег, рекламы, террора,
эпоха землянок, костров и камней,
о, жизнь без границ, без идей и раздоров,
без счета проявленных дней,
о, пик наступления кованых льдов,
ты рвешься чрез двести веков.
Смешение речи, культур, и искусств,
приёмов отделок пластин.
Помянем каменья! язык был бы пуст
без каменных слов и картин.
Кремень яшмовидный, песчаник и кварц,
нефрит для поделок, янтарь!
Спасибо кремню, острорежущий край
нам нож заменил и перо.
Опал, халцедон, флюорит и кальцит,–
все прибрано было к рукам,
лишь мрамор, базальт и шершавый гранит
не нравились сколами нам.
Берцовая кость заполняется жиром,–
вот и готова свеча,
иглой костяной, твердокаменным шилом
обшили, обули внучат.
Конечно, ни плошки, ни ложки не знали,
чем выдолбить твердый кремень?
Мы пищу, простите, горячую брали
руками единожды в день.
Окатыш, ядрище, нуклеус, бифас,–
орудия жизни для каменных нас.

Из камня легче искры высечь,
чем рифму выжать – нет воды.
Не звук, мелодию и складность,
а мысль, историю и чувство
к далеким пращурам равнины
нам вызвать нужно для души,
и тем быстрее бы причалить
к народам с именем знакомым.
Гиперборейцы не по Каме,
а взяли к югу по притоку,
как раз туда, куда и шли.
Рога и шкуры – все богатство
упряжки весело несли
по корке снега. До прослойки
медно-бронзового века
мощенные камнем стоянки
расчищать еще долго придется.
Поток человечества слабый
с багажом камней и бивней
петлял по Белой до весны,
пока в Шульган-таш не уперся.
Пещера Капова на Белой
занята оказалась народом.
То были братья перуниды.

О мать наша Елена, бореев мы искали,
откуда появились навстречу нам верзилы?
На древнеборейском лопочут, и зенки
на жёнок пялят. Собак на них спустили,
дубинами машут, бьют камнями.
Гибриды им по грудь. Какие же их жёны?
огладить их стёгна1, увидеть без шкуры.
Мы лук вдвоем тянули, попугали
стрелой и жён на жён позвали
менять. Сообразили, вывели гиганты,
одну на троих, своих морских красавиц,
из семени Перуна, что в море родились.
Как только мощь гибридов увидали,
покладистее стали, дубины опустили.
Мы сразу одну на одну обменяли,
не важен вес, важно огниво.
Его торопимся разжечь. Примирила
нас любовь. Костры развели и яранги
разбили, Венерами дивными пылко
любуясь. Ну, как их донять?
Наши жены не только у мужчины
умели сердце зажечь желанием.
Так и проспали завтрак на грудастых..
На обед позвали в гости перунидов,
как водится, с сожительницами в паре.
Сидим у жен перунидов на коленях,
на локтях незнакомцы баюкают аполлонид.
Так побратались, этаж нам нижний уступил
свояк перунид в Каповой пещере.
Наши бывшие родили великанов,
перунихи по два карла принесли
(видимо рост от семени зависит),
но мы не в накладе, прирост следопытов
регулируют свои аполлониды.
Но карл сучком в Перуна вышел,
проказник достал аполлонид и рослых,
навел в штанах он девам шорох,
а замужних смутил. Отцы в награду
карлам праздник устроили лунный.
С тех пор половая свобода Купалой
зовется в краях гиперборейских.

В пещере Каповой сидели
двенадцать каменных веков,
там трон стоял, а заселили
мы Ойкумену до низов,
до устья Камы перуниды
в союзе и аполлониды.
В пещере карстовой искусств
открыли центр и больницу,
на троне вождь племен – Зеница.
Зимою интернат, не пуст
бы оказался Дом центральный,–
открыли клуб здесь ювенальный.

Почетный Совет – попечитель Зеницы,
его почитают во фратриях трех,
почет ему в душах, а почести в лицах
старейшин родов при кушанье жарёх.
Судак, осетровые, жерех на камнях,
каленных негаснущим щедрым огнем,
под пение гимнов Совету даем –
Серебряной Пряди седых ветеранов.
Зеница Совет почитает, как предков,
но волю его выполняет он редко.

Зеница, ого! Твердокаменный жезл
он держит в руке и планирует четко:
на будущий год, чтоб родник не замерз,
его утеплить деревянной решеткой!
И в стойбище каждом сидеть тиунам,
судить по традиции, правде отцовской,
по вере старинной и силе бойцовской,
ведь хилый не нужен, хоть праведный,  нам.
Закон выживания рода, он строгий,
охотник нужней, чем гадатель убогий.

Но чем наказать, конфискацией, штрафом?
У нас, как у русских: тысячи лет
живут на равнине – имущества нет!
У нас разлучают огниво с кресалом!
Жена виновата – ее отзывают,
из фратрии карлов, допустим, к отцам.
Мужей же чужая община не знает,
их изолируют дома от дам.
Какое-то время кресало с огнивом
поют себе соло в желанье игривом.

Верзилы на запад, арийцы на юг,
а карлы по Волге до Сунгири* круг
свершили, чтоб встретиться всем на Днепре
гружеными медью, керамикой, бронзой,
там где ревучий целует Десне
белые ноги в волнении розовом.
К евеям наметили курс перуниды,
где Папа из Мамы в пещере Сюрень**
по-божески искры сечет каждый день
во славу и честь черноморской Тавриды.

*Палеолит. стоянка во Владимирской обл.
** п. ст. в Крыму

Арийский маршрут проложил уже Асов,
негоже идти у него по пятам:
Рифеи, пустыни, морозов гримасы,
и Индра без сомы не справится там,
обжора, со Вритрою – демоном рек
(богов на пути поменял человек).
Ворвался на легких, из ивы, колесах
воинственный арий и пали столицы.
Горшками и медью напружил он спицы
и двинулся прочь до другого колосса.

Давно мы расстались с плотами, челнами,
Но как поделили евеек борейцы,
Не скажет ни Морган ни Фридрих немецкий.
По жребию, что ли мужья с ними спали?
Мы знаем характер евеек практичный,
пришелся по нраву им мех заграничный.
С законных мужей они шкурок не брали,
стыдились иль просто им в ум не пришло,
а вот с фаворитов по семь шкурок драли,
и это в основу закона легло.

Права материнские выдумал Энгельс,
все брачные связи, как кот, облизал,
мол, женщина знать не могла, какой ангел
того иль другого ребенка зачал.
Кресал было три, а огниво одно.
Ну, кто виноват, что искрило оно
без перекура до месячных дней,
плюс шкурки копило от пришлых парней?

Жалоба на матриархат
 
Помнишь Волго-камскую культуру,
очередь моя тебя любить,
матри (ах), мональную манеру
в обществе пора уж отменить.

Ты постлала шкуру под луною,
над рекою божья благодать.
Сколько раз повторится такое,
стоит ли об этом написать?

Снова повторится ночь на Каме,
люди не устанут от любви.
Вспомните о тех, кто только в камне
мог запечатлеть слова свои.

Многими любима – одинока,
душу не разделишь по частям,
жизнь такая дикая жестока,
сжалься, Гея каменная, к нам.

Где же Твои внучки евеянки?
К глинскому дойти бы нам огню.
Скоро уж младые бореянки
вырастут невестой жанра ню.

Нас теснил осташковский ледник.
Вновь богиня Гея с Сомой в ссоре,
бог другой к устам Ее приник,
женское непостоянство – горе.

И демографический провал
суживал число нам бореянок.
За что ты наказание послал,
бог Луны и северных стоянок.