Смятение

                ПОЭТ

Человек по натуре своей –
                горемыка,
Но ему не престало, мытарствуя,
                хныкать.
Если ты одарён, или, может быть,
                болен,
Ты в поступках своих и деяньях
                не волен:
На тебя, как на лешего смотрят
                с опаской –
Что хранишь ты под жизненной
                девственной маской?
Что ты думаешь? (Мысли чужие –
                потёмки),
А потом проклянут нас
                шальные потомки.
Эпиграмму создашь, иль
                хвалебную оду,
И ныряй от стыда иль от почестей
                в воду...
Ты в толпе, как кораблик –
                один среди бури,
И тоска над тобой
                облака свои хмурит.

Кто поймёт тебя, Отрок?
                Кому это нужно?
Тянет ветром от норда
                холодным и вьюжным.


                *       *       *

Поэту лишнего не надо,
Я тем богат, что есть во мне
И что Светловская «Гренада»
Сквозь годы мчится на коне.

Из делового поколенья –
Мне выпал жребий щедрым быть,
И бескорыстно, вдохновенно,
Людей и родину любить.

А злость на личные невзгоды
Меня ведёт на штурм вершин,
И с каждым днём обширней своды
Моей мятущейся души.

                *       *       *

Есть такое право человека –
Быть человеком!
Ты не должен быть моральным
Калекой,
Даже, если обижен веком.
Для тебя превыше всего –
Святая правда.
Но от права твоего
Не всем отрадно.
Кто-то правдой твоей принижен
До микроба,
И при жизни на тебя обижен
До гроба...
Пусть кому-то слова твои
Не по нраву,
Ты дерись за идею свою
По праву.
Ну, а если  у тебя «друзья» везде
И всюду,
Значит в социальном гнезде ты
Превратился в иуду!


                *       *       *

Гляжу на часы
настенные:
Секундная стрелка
бегает.
У жизни ищу
спасения,
но, что для меня
она сделает?
Резинку жую
жевательную.
А мысль...
бесконечна в вечности.
Мечту я ищу
спасательную:
в волнах бытия –
человечности.

               
                *       *       *

Он не любил брести, как все,
По тореным дорогам.
Он лез, карабкался в пути
По скалам и отрогам.
Ему кричали: «Обойди!
Ну что же ты, не видишь –
Тропинка вьётся впереди?
Спустись и к месту выйдешь!»
Но тот, сдирая ногти,
                в кровь
Сбивая ноги, руки,
Срывался, падал вновь и вновь...
К чему все эти муки?
«Да, парень, ты, видать, того...
Немного дефективный.
Ну что ты ищешь? Для кого?
Весь мир вокруг фиктивный!
Зачем искусственно творить
Себе в пути преграды?
В глаза всю правду говорить?
Потом не жди пощады!»...

И вот не выдержал
Герой.
Упал.
Иссякли силы...
Народ растроганный
                стеной
Толпился у могилы.
А где-то в ревности слепой,
Завистливый, с ехидиной,
Проблеял голос над толпой:
«Ну, где же это видано?
Ведь на него чего плели?
Кляли, ругали, хаяли!
До смерти сами довели...
И памятник поставили».

                ГАВРОШАМ
                ПОСЛЕВОЕННОЙ ПОРЫ
                Одноклассникам, воспитанникам
                Медведицкого детского дома,
                расформированного в 1964 году.

                1.
Чем дольше жизнь,
                тем чаще вижу
Капризы баловней-детей,
И тем настойчивей и ближе
Встают картины прошлых дней:
У крутоярого отрога –
Густые вербы над прудом,
И через пыльную дорогу,
За частоколом, детский дом.
И память шепчет мне на ухо,
Стучится в двери летних снов:
Комарик, Батя, Шмель, Авдюха...
Родные клички пацанов.

                2.
Сентябрь.
Школьная линейка.
Отряд умытых малышей.
А через месяц – шайка-лейка:
В чернилах, черти, до ушей.
Ботинки хором каши просят
(Все футболисты до доски),
И языками ветры носят
Цветные, разные носки.
Но независимо, надменно,
На всё пытаются взирать,
И асы все на перемене
В щелчки и пёрышки играть.
... Пацан с благим иконостасом
Тасует карты горячо...
- Богданов!
Выйди вон из класса!
Упёрся в парту:
- Ни за чё-ё!
И сколько нервов истрепали
За то добро, что дали нам –
Учили нас, недосыпали –
Мы тем своим учителям.

                3.
Вот оживленье в сельском клубе.
Толпа мальчишек на крыльце
И радость –
Все киношку любят –
На каждом светится лице.
Но грусть виденья навевает
Через далёкое давно –
Малыш-задира вопрошает:
- Дашь пять копеек на кино?
И, почему-то, виноватым
Себя я чувствую за то,
Что с детских лет
С отборным матом
Из них сдружился кое-кто.
Что я имел родных и близких,
Что пять копеек – медный грош,
А этот кто-то был российский
босяк –
Детдомовский гаврош.

                *       *       *

                «Здесь был огонь и человек».
                Георгий Поротов
               
                1.
Небо громом расколото:
- Знаешь, умер ведь Поротов?
- Как же так...
                это...
                скоро-то?..
Привезли
                весть из города
В мой горластый «Сидней»,
По прошествии дней,
Беззаботному мне.
Я сидел в Натьканиже*,
В ресторане «Сидней»,
Вечер
           солнечно-рыжий
Гнал по шторам коней...
До моей турпоездки,
Он сказал, от души:
- Брось искания резко, -
Ты о море пиши.
В оглушительном споре,
До скрипенья зубов:
- К чёрту стылое море!
Я хочу про любовь!

                2.
По Камчатской долине
Проскакал конь-огонь...
По душе-мандолине
Сыплет слёзы гармонь.
Успокойся, плакунья,
Зубы-планки не скаль.
Он домчится, ликуя,
До страны Уйкоаль.
На погасшем кострище
Угли вновь расцветут...
...Плачет, стонет и свищет
В долгом норгали** люд...
Он под праздничный бубен
Остановит свой бег,
И заметят вдруг люди:
Конь-огонь – Человек!

                *Натьканижа – город в Венгрии.
                **Норгали – ритуальный танец камчатских аборигенов.


             *       *       *
Нам здесь жить!
Нам – любить!
Нам здесь рыбу ловить!
Нам – стихи сочинять,
Нам – подруг целовать.
Время мчится вперёд.
Жизнь галопом идёт:
Кто-то в горе кричит,
Кто-то в злобе рычит,
Где-то хохот,
Как грохот,
И песня звучит.
И нельзя повернуть,
И нельзя отвернуть,
И нельзя отступить
И закон преступить.
Можно только вперёд,
Как дорога ведёт...
Задыхаюсь, кричу:
- Я с толпой не хочу!   

                *       *       *

В колоброде жизни бурной
Голова – мирская урна:
Тысячи идей, сомнений,
Взлётов, ровностей, падений.
Только кажется, что в деле
Нам не те мотивы пели:
Проигрались все ноктюрны
Скрипочкой миниатюрной.
А звенеть в открытом взлёте
На высокой, чистой ноте –
Не хватает видно Экстра-
Популярного оркестра.


                ПОЧЕМУ?

Волна бутылочного цвета,
И гребни – битого стекла.
Река – безудержная Лета –
Сквозь пальцы жизни протекла
В ничтожных выпадах, волненьях,
В банальных спорах ни о чём...
А так хотелось вдохновенья,
Чтоб било всё вокруг ключом!
В плену у мелочных амбиций,
За так содеянного зла,
Кружат лоснящиеся лица
Во имя тёплых личных благ.
Быть может, не хватает света
Кому-то? Нежности? Тепла?..
Моя безумная планета,
С материками из заплат!


                ОЖИДАНЬЕ

Проявленье рутины –
Удивительный год:
Распрудили плотины –
Вода не идёт;
Отворили все шлюзы,
Но что за беда? –
Окристалленным грузом
Застыла вода.
Что ж вы смотрите, Люди?
На недвижимость вод!
Вам прощенья не будет,
Вы же Русский Народ!
Расколите! Разбейте
Застоявшийся лёд!
Разгоните! Развейте
Запах
           затхлых болот!
...Или ждите. Придёт
К вам на помощь избранник.
Через колкий кедрач –
Разразлапистый стланник
Бог – психолог и врач –
Очарованный странник.


                *       *       *

Сбивает дождик цвет черёмухи, летят под ноги лепестки.
Ложатся жизненные промахи на календарные листки.
А следом ветер, перевёртышем, срывает наземь календарь,
И топчет строк благие помыслы
                могучий «номенклобездарь».
И, полыхая мыслью, в пламени сгорает Фениксом строка,
Чтоб начертаться вновь на знамени Умов,
                безмысленных пока.

                *       *       *

Что ж вы плачете, листья?
Что летите мне вслед?
Путь – дорогой бугристой
В тридцать с маленьким лет.
Продержитесь на ветке!
Перестаньте дрожать!
От себя, как из клетки,
Мне нельзя убежать.
Продержитесь немного!
До исходного дня.
Может Родина строго
Не осудит меня?
Закордонной свободы
Суть на деле познал.
Может, в поздние годы
Я судьбу испытал?
Затуманились были...
Что-то было не так,
Коль Европа забыла
Крепкий русский кулак.
Что ж вы плачете, листья,
Под осенним дождём?
Вьюг безвременных свиста
Вместе мы подождём.

                октябрь 1985 г.
                поезд Будапешт – Москва.

                СМЯТЕНЬЕ

Я стою на пороге
«Развитого
социализма».
В «изобилия роге»
Только нет оптимизма.
Поубавились страсти
В постоянной «борьбе».
Говорю себе: «Здрасьте! –
Приплыли к «трубе»!
И куда теперь двигать?
Вперёд иль назад?
Где изыскивать выгод?
В экономике спад.
Семь десятков прожили
Под шальное «дай-ош-шь!».
«Додавались» - отшили
От себя молодёжь.
Что ни лидер – то серость,
Что ни лозунг – то фальшь.
Поубавилось веры,
На стране – камуфляж.
Я стою на пороге –
Дом разбил паралич.
Мрак.
Не видно дороги.
Что же делать,
Ильич?


                КАМЧАТСКИЙ ЦВЕТОК

За морями, за переливами,
В царстве голых, угрюмых скал,
Где, окутан седыми гривами,
Смерти дышит в лицо оскал,
На вершине горы,
                над пропастью,
Где обрывы со всех сторон,
Как пропеллерчик,
                машет крыльями
Нежный розовый
                рододендрон.
Прилепившись к скале оструганной,
Трепеща, источает свет –
Сам себя, вдохновив испуганно –
Гордый, маленький самоцвет.
А природа глазами Праотца
В десять пристальных солнц и лун,
Смотрит – искренне удивляется:
Как он дерзок, отважен, юн!
Так и в жизни мирской случается.
Если встретишь такой цветок,
Что трепещет, но не ломается –
Знай,
          что русский
                в тех жилах
                ток.


     *       *       *
Облетают последние волосы,
Как с осенних деревьев листва.
А в душе – ни тоски, ни голоса –
Отзвеневшая тишина.