Пелагея Дмитриевна - Nillif

Пелагея Дмитриевна была от рождения девушкой странной и непредсказуемой во всех отношениях. Она любила часами смотреть на солнце без всякой цели. Девушка вообще никогда не задумывалась о существовании какой-либо цели. Сказать по совести, она даже представить не могла, что это за чудо такое – цель.
Но это еще полбеды. Пелагея Дмитриевна совсем не задумывалась. Так получилось, что эта милая непредсказуемая девушка родилась без головы. Смею вас заверить, что в наше время это не редкость, даже более того, подобное встречается на каждом углу. Если же вам по каким-то причинам не удалось увидеть подобного, то в этом, конечно же, виноваты не вы. Вот и Пелагея Дмитриевна не при чем. Однако вы спросите, что же у нее было вместо головы? Ну что же, я с удовольствием отвечу. Вместо головы у нее было яйцо, покрытое жидкими волосиками с большими заплешинами. Это яйцо вполне самостоятельно могло воспринимать солнечный свет и поглощать пищу. Тупым концом яичко крепилось к хрупким плечам юного создания, а острым утыкалось в холодное равнодушное небо. Нельзя сказать, что эта столь причудливая псевдоголова тяготила девушку. Если только в плане потребления пищи, но не более. Затруднения были по причине не совсем удобного расположения, если можно так назвать, ротового отверстия, через полость которого поглощалась пища. Так как этот, не имеющий зубов, орган находился на самой верхней точке яйца, а руки девушки были слишком коротки, чтобы достать до этого места, по этой причине Пелагея Дмитриевна большую часть жизни голодала. Юная леди не любила нагибаться. А для того, чтобы хоть что-нибудь съесть, она должна была нагибаться. Но все бы ничего, если бы ей только предстояло опустить яичко, взять ротиком кусочек чего-либо и проглотить. Все дело в расположении глаз. Ибо они и являлись одной из причин, по которой Пелагея Дмитриевна не любила нагибаться. Правда, были и другие, не менее веские причины. Так вот, нужно отметить, что глаза на яйце были посажены так, что если один смотрел на запад, то другой непременно устремлял свой печальный взгляд на восток. А между глаз, я думаю, это не покажется странным, зиждились … для лучшего понимания, попробую назвать это ушами. Нос, конечно, отсутствовал напрочь за ненадобностью оного. И еще, как мне кажется, по причине асимметричности. Надо отметить, что Пелагея Дмитриевна была очень симметричной девушкой. Обычно девушек не называют по отчеству, но этот случай вполне закономерен. Пелагея Дмитриевна была старая дева. Хотя, конечно, не по причине застенчивости или каких-нибудь феминистических убеждений. Совсем нет. Напротив, она не была чересчур застенчива, а насчет мужененавистничества и говорить не приходится. Она была старой девой лишь потому, что не любила ничего горизонтального: ни предметов, ни положений, ни чего-либо другого. На счет любви у Пелагеи Дмитриевны было все в порядке.
Она любила плеваться.
И, надо признаться, плевалась она превосходно, просто изумительно плевалась. В этом ей не было равных. Плевки ее были оригинальны и не похожи ни на какие другие, как в количественном, так и в качественном отношении. По скорости и убойной силе они, пожалуй что, могли посостязаться с пушечным ядром, выпущенным строго вертикально. Девушка всегда плевала только вверх, опять же из-за своей неприязни к горизонтальности. Одним из самых удачных плевков считался тот, который был выпущен с утра, пролетев немалое расстояние, он должен был к вечеру вернуться и непременно в то самое место, откуда и был послан. Долгие годы тренировок принесли ощутимые результаты. Уже в 23 года профессионализм Пелагеи Дмитриевны достиг огромных высот. За 24 часа ею выпускалось 12 плевков с интервалом в 2 часа. По истечении восьми часов плевок, выпущенный первым, проделав нелегкий путь в безвоздушных слоях атмосферы, возвращался в то самое место, откуда был произведен запуск. Затем, через восемь часов – другой, и так все 12 приземлялись в назначенный час в заданное место. Вся процедура занимала четыре дня и четыре ночи. Надо заметить, что плевки не сталкивались и не перемешивались друг с другом, а возвращались именно в том порядке, в котором были запущенны. Пелагея Дмитриевна ничуть не гордилась своим уникальным даром и нисколько не задавалась, напротив, была очень проста и неприхотлива, чего не скажешь о каком-нибудь зазнавшемся, самодовольном идиоте, решившем, что если он умеет что-либо делать, то уж так велик, что может задирать свой нос к небу и не замечать окружающих. Надо отметить, что Пелагея Дмитриевна никогда в жизни не задирала нос, и не потому, что ей нечего было задирать.
Признаться, девушку недолюбливали окружающие, и не только люди. Собаки лаяли на нее, но не кусали. Да и к чему кусать не подающую признаков жизни фигуру. Но, возможно, по причине не любви к вертикальным предметам, обильно орошали Пелагею Дмитриевну своей едкой собачьей мочой. Но старую деву это ничуть не смущало. Она как бы и не замечала ни собак, ни их гнусных поступков. Человеку, занятому делом, негоже размениваться по пустякам. И Пелагея Дмитриевна не разменивалась, продолжая повышать свою квалификацию.
К двадцати шести годам количество плевков увеличилось до двадцати четырех, а время их пребывания в полете, с момента вылета и до полного их приземления, уже перевалило за 12 часов. Настоящего профессионала не должны пугать никакие преграды на пути к победе, к совершенству, к славе. Пелагее Дмитриевне победа была не нужна, она ни с кем не воевала, слава тоже не прельщала ее, и поэтому лишь совершенство было единственной целью старой девы. И по этой причине никакие преграды не могли ее остановить. Не смогли сломить хрупкую девушку ни холод, ни голод. Даже в дождливую погоду умудрялась она посылать и принимать плевки. И ветер, и ураган, и землетрясения обрушивались на нее, все выдержала, все выстрадала, все превозмогла.
Но однажды, в день ее рождения, когда Пелагее Дмитриевне исполнилось пятьдесят, один плевок не вернулся. Старая девушка не знала, да и не могла знать, что ее плевок по какой-то роковой случайности угодил в черную дыру и там навек обрел покой. И с бедной юбиляршей случился удар. Ее большое, горячее, полное любви и мужества сердце не выдержало навалившейся на него тяжести горечи, боли и отчаяния. Пелагея Дмитриевна вдруг ни с того ни с сего всеми клеточками своего, столь не похожего на окружающих его, организма поняла, что жизнь ее больше не имеет смысла. Все, чем она жила все эти годы, вдруг рухнуло, рассыпалось, раскололось. Пелагея Дмитриевна первый раз в своей жизни почувствовала невыносимый, страшный холод. Она вдруг поняла, что умирает. И в тот же миг перед ней за считанные доли секунды пролетела вся жизнь. Первые, несмелые, неудавшиеся полеты плевков, робкие шаги становления в будущем отточенного механизма, первые радости по удачному возвращению столь горячо любимых ею плевочков, темп, сила, скорость, бессонные ночи, все-все промелькнуло вновь. Она вспомнила и увидела каждый плевок и возрадовалась им всем, как словно бы они были ее дети. И опечалилась о последнем чаде своем и поняла, что умер он для нее на век.
P.S. Сердечко странной и непредсказуемой во всех отношениях старой девушки остановилось и превратилось в камень, а вместе с ним и сама Пелагея Дмитриевна. И по сей день стоит она на том же месте, где и простояла всю жизнь. Стоит, как памятник несгибаемого мужества, как символ честности, простоты и добропорядочности.