Всё будет, как теперь

*  *  *


 

В холодный и сырой
и всё ж весенний день
в подвальчик на углу
зайти и выпить кофе.
И справа, у окна,
где двух гераней тень,
увидеть молодой
и чуть знакомый профиль.

И то, что мог бы счесть
обычным пустяком,
назвать живым лучом
в разломе вечной тучи.
И думать ни о чём,
о том лишь, что потом
всё будет, как теперь...
И может, будет лучше.



*  *  *



С окрасом зебры, с тонкостью жирафа,
с павлиньим оком понизу крыла,
мой парусник летит, и август Каффы
колышет у посудин вымпела.
Здесь на отшибе, у дворца Стамболи,
у минаретов и узорных стен,
тихи сады, от моря веет солью,
и зной времён течёт без перемен.
Ну, разве что торгаш, хозяин-барин,
не уберёг под феской головы. -

На то и век - не больно лучезарен,
бесстыж, разбоен, мерзостен, увы...
Жар неподвижен. Время - густо-медно.
От кофия слипаются глаза.
Но, суре вслед, орнаменты заветны,
и не повсюду сбита бирюза.
Снуёт мой махаон, цветок летучий,
легчайший геральдический зверёк.
Когда б не падший взор звезды падучей.
и я б летал... Хотя бы между строк.



* * *



Над олеандром парусник проплыл,
едва глотнув от розового яда.
В час предвечерья первая прохлада
уже коснулась лепестков и крыл.
На волнорезе дует свежий бриз,
а здесь, на плавном склоне, чуть повыше,
здесь - гуще зной, томительней и тише,
и зноем истекает кипарис.

Здесь веет крымских пиний благодать.
И этих смол, горячих веток, глины -
не откупить за гривны и полтины.
у нищего счастливца не отнять.
Живи - ведь снова парусник снуёт
над выбеленной зеленью оливы.
И тот, чьи сёстры-ветки легкогривы,
чьи крестники летучие игривы,
тот - видят боги - не сейчас умрёт!